Девочка посторонилась, но осталась стоять на месте, ожидая пока селяне не отойдут подальше. Убедившись, что никого поблизости нет, она с любопытством заглянула в домик. В большой и совершенно пустой комнате, какой-то мужчина с рулеткой в руках, крутился вокруг стола на котором лежала не шевелясь, бабушка Меланья. Мужик мельком глянув на девчонку, понажимал, что-то на планшете и махнув рукой, отправился на выход. Олюшка проводив его взглядом, отвернулась и посмотрела на бабушку. Сухонькое тельце лежало на столе, укрытое белой простынкой. Черты лица заострились до неузнаваемости. Олюшка содрогнулась от непонятного чувства. Она впервые видела мёртвое тело, однако большого страха не испытывала. Наоборот, она жалела бабушку. Не вполне понимая, что делает, девочка подошла к столу, придерживая затихшую Фею одной ручкой, другой она погладила бабушку по седым прядям, выбившимся из-под плотно повязанного платка. Внезапно, волосы начали темнеть, Олюшка пискнула и вылетела из домика, во весь дух припустив по тропинке в лагерь.

Через двадцать минут, она уже стояла в воротах лагеря и мама держа в одной руке чемоданчик с её вещами, другой, белым платочком оттирала с Олюшкиного лица коричневато-чёрные разводы.

- Где ж ты так извозиться-то успела, неслух? - ворчала мама, а папа улыбаясь перехватил у жены чемоданчик и открыл багажник, совсем не старой ещё "Лады".

- Мальчишки Фею в овраг бросили, а я её спасала! - запыхавшись отвечала "неслух".

- Что за Фея? - спросил папа.

- Вот, - Олюшка ткнула ему под нос котёнком, - Я её нашла, а Вера Сергеевна с Катькой её отмыли и полечили. Ну и я тоже...правда красивая? - папа взял котёнка на руки.

- Ещё какая! Только совершенно дикая. Вон, шипит и коготочки показывает.

- Вик, - мама продолжая отмывать дочку, глянула на котёнка и с сомнением покачала головой, - Я ни разу не зоолог, но мне кажется, что это не совсем котёнок. Вернее совсем не.

- Ах, Вика. Брось. Дома разберёмся. Поедемте уже, - папа подхватил на руки ребёнка и усадил на заднее, специальное сидение для детей. Затем, галантно открыл маме переднюю дверь автомобиля. Уселся сам и завёл двигатель, - Не забудь дорогая, у нас ещё вечером две плановые операции и ночью дежурство на скорой.

Супруга тяжело вздохнула.

- Надо срочно искать няньку Олюшке.

- Мам, - возмутилась дочка, - Я уже большая. Мне уже шесть лет, сама справлюсь.

Мама опять, молча вздохнула. В эту осень, дочка идёт в подготовительный класс школы. Кто её отведёт? Кто её заберёт? Нет, однозначно нужна если не нянька, то домработница - точно.

Через несколько минут, машина скрылась за поворотом лесной дороги.

Плещеевка. Два часа спустя.

Отец Иннокентий обедать изволил в доме деревенского старосты. Не торопясь, ложка за ложкой отправляя в рот наваристый куриный бульон, размышлял отче о делах житейских. В дверях трапезной, появилась старостиха, неся кастрюлю паровых котлет с вареной картошкой. Иннокентий мучался желудком. В век, когда язва была побеждена, старообрядец и консерватор, он категорически отвергал всю эту "бесовскую химию", предпочитая древних травников маразматиков и их продукты, которые ни хрена не помогали.

В нулевых годах 21-го столетия, церковь наконец-то пришла к согласию. И теперь наравне с никонианскими, отправлялись и старообрядческие службы. Всего-то разница: никониане крестились щепотью, а старообрядцы - двумя перстами. А ещё старообрядцы старались не бухать и не курить. Правда не у всех это получалось. Строгие правила канули в Лету ещё в середине века 20-го. Большинство уже и морды брили и дымили как паровозы, а насчёт бухла...Ну какая тут русская душа выдержит, коль в самом простом сельпо, на окраине имперской задницы, такое изобилие различных наименований? Что своих, что импортных!

Отче же Иннокентий, пока держался, хотя нет-нет, да и проскальзывала мысль, попробовать таки сесть на эти бесовские таблетки. Авось бог не выдаст? Ведь уже и вкус свинки забыл, жаренной в кисло-сладком остром соусе!

- Отче! Батюшка! - раздались крики со двора, - Беда, святой отец!

- Ну, чё там ещё? - буркнул Иннокентий отбрасывая ложку. В трапезную ввалился испуганный деревенский столяр Степан.

- Батюшка! Там того!..Этого!..

- Чего того? - разозлился голодный поп.

- Меланья! Она того!.. Исчезла!

- Ну и чего орать? - успокоился святой отец, вновь беря ложку в руку, - Может она с каким городским сбежала? Вон из лагеря многие тут ошивались. Или купчина какой, заезжий увёз? Дело-то молодое. Чем тут разоряться, шёл бы ты сын мой к городовому. Чай пост его недалече отсюдова.

- Батюшка, - задрожал всем телом Степан, - Меланья-лекарка. Покойница!

Многострадальная ложка, снова выпала из святой руки прямо в бульон. Обрызгав - дорогую, между прочим - рясу.

- К..как покойница? К..как исчезла? - батюшка перекрестился.

- Дык я ей домовину-то сварганил. К ейному дому привёз, а её сердешной и нетути!

- Может зверь какой унёс? Дом-то ейный у околицы стоит, - спросил подошедший староста.

- Да, - подтвердил, поп, - Медведь какой?

- Да какие ж сейчас ведмедя? - удивился столяр, - лето-осень на дворе. Жирнючие оне, не голодають.

- Ой мамочки-и-и! - вновь раздался крик со двора, - Всеслав! Всеслав, черти тебя забери!

Староста оглянулся на гостей и вышел из дому.

- Чего тебе Танька? - послышался его голос.

- Всеславушка, пойдём со мной! До городового!

- Чё-ить?

- Федька! Федька-одноногий, упился и жену побил!

- Федька-тихоня? Сильно побил?

- Ага! Сильно! Лапищей своей, Аришку по жопе хлопнул!

- Тю-ю-у!

- Вот тебе и тю!

- А чего напился-то?

- Дык я ж и говорю! У него нога-то...новая выросла!

Вятка. 2024 год.

Кап-кап. Чпок-чпок. Та-ак. Тряпка выжата насухо. Нескладная девочка-подросток, распрямила жёсткую дерюгу, по ошибке называемую половой тряпкой и привычным движением набросила её на тяжёлую швабру. Поехали! От одного конца больничного коридора и до другого. Шихх-шихх, шихх-шихх.

- Давай, Олька! Быстрей шевели булками! - раздался скрипучий, старческий голос из подсобки, - Хотя какие там - прости господи - булки. Сплошные мослы. - Здоровенная необхватная бабища в чистом, но уже сером от постоянных стирок халате, прислонилась к двери в помещение.

- Ноги длинные, руки длинные, сама вся какая-то...длинная. Тьфу! Ровно паучиха!

Оленька повернулась и улыбка расцвела на её лице.

- Здравствуйте, Маргарита Степановна. Добрый вечер.

- Ты ещё полыбся мне тут, полыбся! - строго проскрипела Маргарита Степановна, или по внутрибольничному - королева Марго. - До конца смены, всего-ничего, а у тебя и конь не валялся!

- Да как же не валялся? - притворно "возмутилась" девчонка, - Все этажи вымыты, палаты и туалеты тоже. Операционная, блестит. Приёмный покой, чист. Остался только этот коридор и ступеньки крыльца. Можете проверить.

- Проверила уже, не сомневайся. Сегодня вечером твои дежурят?

- Ага.

- А ночью?

- Тоже.

- А медсестра? Ты или Мелинда?

- Я, - печально взодхнула Оленька.

- Чего вздыхаешь-то? Деньги, что ль не нужны?

- Нужны. Нужны, Маргарита Степановна. Только на учёбу скоро, а я за лето так и не отдохнула.

- Ничего. После отдохнёшь. Вот станешь профессоршей или академиком, вот тогда и отдохнёшь...на лаврах. Если во время вызова, не будешь дуть в ухо Лёшке-водителю из кислородной подушки. Гляди, малая! Макарыч узнает - вмиг из больницы вылетишь!

- Не-а, - шкодливо усмехнулась девчонка, - Не вылечу. А Антон Макарович знает уже.

- И что?

- Ну-у, - Оленька опустила голову, - Мне выговор, а папе штраф.

- И? Отца-то не жалко?

- Жалко, но...но я больше не буду.