А потом она оделась во все белое и спрыгнула с крыши. За день до моего возвращения. Оставила мне записку: «Мир без тебя ничто, и меня без тебя нет, не буду тебе мешать, уходя, выключаю свет». Себя убила и меня убила. Я же эти два месяца, пока не писал, все думал, думал и решил ей предложение сделать. Понял, что она мне дороже свободы. Да только поздно.
— Грустная история. Только при чем здесь эмо и за что ты меня убил?
— Да не хотел я тебя убивать. Да и эмо этих поганых я тоже убивать не собирался. Сказали мне друзья, с кем Светка моя тусовалась, посмотрел я в Интернете картинки эмовские, лозунги всякие и понял, кто ей мозги набекрень свернул. Розово-черная зараза, суицидные подпевалы.
— Понятно. Ты со своими чувствами слишком долго разбирался, а виноваты эмо, давай их валить.
— Не валил я никого. Это профилактика, пойми. Мы запугиваем девок, чтобы они уходили из этой депресухи суицидальной, а ты просто под руку попался. Я сейчас весь мир ненавижу. Если бы у меня на дороге тогда лучший друг встал, я бы и его…
— Ненависть тебя ослепила. — Эгор осекся. — Кстати, как тебя зовут?
— Виктор, — угрюмо сказал блондин, опасаясь, что странный эмо сейчас протянет руку.
— Победитель, значит. Ладно. Я, Виктор, как ни странно это прозвучит, по поводу ненависти понимаю тебя в данный момент, как никто не поймет. Это она, голубушка, меня сюда привела. И вот что я хочу тебе сказать. Если б я знал точно, что после того, как я тебя убью, ты попадешь к своей Светке, я бы тебя убил, хотя это уже не месть, а подгон какой-то получился бы. Но убивать я тебя не буду, у меня про тебя сейчас другая идея появилась.
— Убивать он меня не будет. Идея у него. Ты сначала попробуй. Пока 1:0 в мою пользу.
— Не понтуйся, красавчик. Я ведь не Егор, я теперь совсем другая птица.
И, сам поверив в свою мощь, он резко обернулся и обрушил здание на противоположной стороне улицы взглядом-молнией. Когда грохот утих и пыль осела, он сказал притихшему Виктору, заслонившему руками труп подруги.
— Достаточно? И это в твоем сне, парень! Ты спишь, поверь мне, но когда ты проснешься, ты будешь помнить мои слова. Твоя Светка всю твою жизнь будет рядом с тобой, это я знаю точно. И ты никогда не сможешь увидеть ее или почувствовать, но она всегда будет рядом. И единственное, что ты теперь можешь сделать для нее, это быть счастливым по мере возможности. Сложно теперь тебе будет, но ты уж постарайся. И вот еще что, услуга за услугу. Ты говоришь — я каждую ночь на крышу прихожу, когда ты там со Светкой сидишь и прощения просишь?
— Да, именно так. Только я не прощения прошу, а в любви объясняюсь. Ты выходишь, и она падает. А я просыпаюсь…
— Ну да, тридцать ненаписанных писем ей читаешь. Так вот, Витя. Fie буду я больше в твоем сне появляться. Слово даю, хоть и не знаю, как раньше тут оказывался. Больше не буду. Но с одним условием.
— Душу, что ли, попросишь? — криво усмехнулся блондин. — Или чтобы я в эмо пошел?
— Да, в башке-то у тебя — каша. Девушка у меня есть. То есть была. Зовут Катя Китова. И люблю я ее так же, как ты свою Светку. Хотя я это тоже слишком поздно понял. Уж больно мы с тобой похожи, Витя.
— Хочешь, чтоб я ей тебя заменил?
— Меня ей никто не заменит. А новую любовь она себе сама найдет. Слушай внимательно. Лежит она сейчас, по твоей воле, в Первой городской больнице на неврологии. Поедешь туда утром, купишь ей розовые кустистые розы и скажешь ей про меня то, что я тебе про твою Светку сказал. А чтоб поверила она тебе, скажешь, что я сердце ее на кровати видел — красивое, а вот новую татушку так и не разглядел. А еще скажи, что я теперь не против, пусть клоуны правят миром, но только добрые. И не вздумай признаваться ей, кто ты. Скажешь, что приятель мой. Все понял? Все запомнил?
— Да, все понятно.
— Но и это еще не все. Залезешь в Интернет и раскидаешь по всем эмо - и антиэмо-сайтам следующую инфу: Диму Лазарева и Пашу Чачика за свое убийство покарал Эгор Эмобой, страшное чудовище, и если кто-то мою девчонку или ее друзей обидит, с ним то же самое будет. Понятно излагаю?
— Ну да, — неохотно процедил Виктор, решив не спорить со страшным созданием.
— Ну, раз ты такой понятливый, живи пока. Я тебе только напоминалку оставлю, чтоб ты не думал, что это всего лишь сон.
Резким ударом Эгор поставил свою фирменную печать на лоб Виктору. Тот пошатнулся, но устоял на ногах.
— Ты что, гад, охренел? — схватился за голову блондин.
Эгор усмехнулся:
— Думаю, за убийство это не слишком страшная расплата. Правда, боюсь, придется тебе теперь челочку отпустить и носить всю жизнь, чтоб украшение мое скрывать. Главное — не лысей. Ладно, прощай, Виктор. Целоваться не будем. Если все, что я велел, выполнишь, больше не увидимся. Общайся со своей Светкой во сне. Сколько хочешь.
Эгор открыл глаза и, сильно выдохнув, сел на кровати. На его обычно несчастном лице блуждала улыбка, освещенная утренним эмо-солнцем. Он почему-то был уверен, что Виктор выполнит все его просьбы.
ГЛАВА 16
Эйфория
Телу свободно и весело, хочется дрыгать ногами, а день — такой, как вчера. Странно.
Хочется, чтобы весь мир танцевал и забыл обо всем, что печалит его. Странно.
Силу просторную чувствую, словно резиновой радостью тело заполнено. Странно.
И в голове все настроено ясно, спокойно и понятно, как на море в штиль. Странно.
Может быть, это от воздуха или от сна, где безумно тебя целовал. Странно.
Эгор записал в свой дневник очередное стихотворение. Его просто распирало от чувств, и если бы он не смог выпустить их на свободу, то рисковал бы получить шарообразную комплекцию клоуна. — Я ничего не пил, не знаю даже… как я так нажрался? Клоун! Может, тут вода пьяная?
— Нет, брат! Это все в тебе. Ты пьян своею эйфорией. Звучит как марка старого доброго вина. А купаться я не могу, у меня много новых татуировок, не хочу их мочить.
— Да? Что-то ты темнишь, толстый. Ну и ладно. Мне весело, Тик! Я помог Кити. Черт побери! — И Эгор, оттолкнувшись от бортика, торпедой ушел в толпу радостно завизжавших купальщиков.
— Н-да, прямо цирк какой-то, только морских котиков не хватает, — пробормотал себе под красную грушу Тик-Так.
— Может, ученые подойдут? — нарисовался неизвестно откуда эмо-кот в роскошном парчовом розово-черном пальто и в новых кедах, черных, в розовую мышку. — Признаюсь, я такого веселья в Эмомире еще не наблюдал, разве что в Барбикенстве. Я думал, эмо-киды только плакать и канючить умеют, ну, в крайнем случае, ругаться друг с другом.
— Добрее надо быть, животное. Глядишь, и жизнь тебе в ответ улыбнется, — сказала вынырнувшая из неожиданно, но очень своевременно опустившихся на площадь сумерек кукла Мания. Она быстро сняла свои шорты и сумку. И не успел клоун, у которого челюсть отвисла на метр, отпустить какую-нибудь сальность про ее прелестный зад, как она бросилась с головой в кипящую телами воду.
— Ну вот, вся банда снова в сборе, — сказал проводивший жадным взглядом полет Мании Тик. — А ты не хочешь искупаться?
— Я же Кот!
— Ну да. Кот в кедах — герой моей любимой эмо-сказки. Гы-гы-гы, — заржал клоун.
Эгору, резвящемуся в бассейне, совсем не понравились наступившие сумерки. Серпик луны не соответствовал его настроению. И хоть розовый рассвет уже проклюнулся на горизонте, он решил его не дожидаться. Эгор встал в полный рост и произнес:
— Да будет свет!
Темное небо Эмомира покорно отреагировало на его приказ, засияв переливающимся неоновым разноцветьем. Все тусующиеся на площади радостно завопили и захлопали в ладоши.
— Вечеринка продолжается! Жжем не по-детски! Зажигаем небо! — кричал в экстазе Эгор.
Не хлопали только клоун и Кот. Вернее, хлопали, но только глазами — от удивления и недоумения.