Эгор сидел на черном янтарном троне, украшенном витиеватой резьбой, где мотивы бабочек переплетались с причудливой вязью из рун, черепов, разорванных сердец и шипастых роз. На этом троне вполне могло бы разместиться еще пять таких «толстяков», как Эгор. Ноги его болтались, не доставая до черного каменного пола огромного приемного зала королевского замка. В правой руке Эгор держал кубок с пенящейся перебродившей амброзией, или, как ее назвал ученый Кот, квинтэссенцией счастья. Из этой традиционной пищи богов королевский технолог научился делать пьянящий напиток, который был скорее плотным газом, чем жидкостью. Но химический состав амброзии сейчас интересовал Эгора меньше всего, главное, чтобы не кончалось его действие. Он никогда еще не чувствовал себя так хорошо, спокойно и весело одновременно, может быть, только в далеком грудном детстве. Все переживания, страхи и мысли тихонько булькали где-то далеко внизу, в районе впалого живота. А он, довольный и послушный, внимал вкрадчивому низкому голосу королевы. — За пять пустых и долгих лет моя награда, мой мальчик, как тебя я видеть рада! В тебе родную душу сразу вижу, я, как и ты, здесь все давно уж ненавижу, но, как и ты, творю для Эмомира лишь добро. Мы родственные души, мой Король. Мы вечно вместе будем Эмомиром править, другие же миры мы будем на колени ставить! Настала новая эпоха — твоя эпоха, Эмобой. Апофеоз Любви и Счастья в Бессмертии нас ждет с тобой.

Голос королевы казался сильным и вкрадчивым одновременно. Густым потоком сладких обещаний он вливался Эгору в уши и клубился теплым дымом в тяжелеющей голове. Сеанс королевского гипноза длился уже около часа, а всего во дворце Эгор пробыл вдвое дольше. Сначала летящее кресло из ночных бабочек вихрем пронесло его через зал, так что он даже не успел ничего разглядеть, кроме полосок света от тысяч свечей. Затем маленьким пестрым смерчем — по винтовой лестнице одной из бесконечных башен дворца в полутемную комнатку, большую часть которой занимала обсидиановая квадратная ванна, куда его и опустили бабочки-рикши. Тут же от черных стен и потолка комнаты отделились тысячи таких же невзрачных чешуйчатокрылых, как и те, что принесли его сюда. Они отличались размером и цветом телец, правда, в одной серо-буро-коричневой гамме, но все они были одинаково лохматыми и шерстистыми, и голову каждой украшали ветвистые усики-антенны. Комнату наполнил бархатный шум суеты шуршащих крыльев. Стараясь вспомнить все, что он знал про бабочек, Эгор подумал: «Королева, похоже, увлечена лепидоптерологией, кажется, так называется наука о бабочках. Хорошо, что эти твари питаются нектаром и не хотят меня сожрать».

Эгор видел свернутые спиралью хоботки пролетающих рядом с его головой ночных созданий. «Хотя в Эмомире можно ждать чего угодно. Может, они собираются выпустить мою кровь в это жертвенное корыто», — посмеивался про себя Эгор. Страха он не чувствовал. С того момента, как он влетел во дворец и услышал голос королевы, он стал спокойным и умиротворенным, словно воздух здесь пропитали какой-то анестезией. И действительно, если присмотреться, в темном воздухе можно было рассмотреть взвесь из крупиц розовой пыли, которую старательно взбалтывали крыльями трудяги-бабочки.

«Я, конечно, предпочел бы увидеть их ярких дневных красавиц-сестер, но, в конце концов, и так неплохо». Бабочки меж тем показали, что они умеют не только летать. Около сотни мохнатых насекомых с полосатыми брюшками и двумя парами полупрозрачных узких крыльев, больше похожие на огромных пчел, вдруг облепили Эмобоя. Пока Эгор соображал, что происходит, они сгрызли всю его одежду и теперь приятно щекотали лохматыми усиками и волосатыми брюшками его изможденное тело. Не успел Эгор испугаться, что его знания по поводу вкусовых пристрастий бабочек не оправдались, как бабочки так же неожиданно отпрянули от него и снова сделались невидимыми, слившись с общей летающей массой. А затем все бабочки в комнате разом исчезли, рассевшись обратно на потолок и стены. Эгор, совершенно голый, сидел в пустой комнате в глубокой черной ванне и недоумевал, в чем прикол. «Эмо-моли слопали эмотронную одежду, ради этого меня сюда и притащили? Хотя нет, точно, в Реале моли ничего сами не жрут. Они откладывают яйца в одежде, и ее едят их личинки. Но я же не в Реале».

Эгор посмотрел на дыру в своей груди и с приятным удивлением заметил, что она стала гораздо меньше, края раны уверенно затягивались черной коркой. Двери бесшумно распахнулись, и в комнату грациозно вошли две девушки, вернее куклы. Одна из них, хорошо знакомая Эгору Мания, держала в руках кувшин и кубок. А вторая — одежду и полотенце. Незнакомка походила на Манию как сестра-близнец, только волосы ее были белые, тело в розовом купальнике не украшал никакой бодиарт и глаза были на месте — голубые и ясные.

«Барбикенка», — понял Эгор. Уроки Кота не прошли даром.

— Это — Бабета, — представила спутницу Мания. — Мы сейчас подготовим тебя к королевскому приему, герой! Расслабься, пожалуйста. Ого, ничего себе штучка! Смотри, Бабета!

Эгор, успев отметить, что Бабета выглядит очень даже неплохо, проследил за ее взглядом и впервые за все время в Эмомире как следует рассмотрел доставшееся ему мужское хозяйство. Размеры впечатляли.

«И зачем мне все это теперь?» — подумал Эгор. Член, словно услышав его, решил посмотреть, кто им интересуется, и, поймав бесстыжий взгляд барби, как глупый щенок, рванулся познакомиться, моментально высунувшись из ванны. Эгор растерялся, но, похоже, кукла смутилась не меньше и отвернулась, кокетливо прикрыв руками глаза. Царивший полумрак в комнате, освещенной только луной, свет которой пробивался через маленькие бойницы наверху, и присутствие двух прекрасных девиц настраивали на интимный лад.

«Эх, недельку бы назад», — посетовал Эгор, вовремя вспомнив, что и он не Егор, и девушки всего лишь живые куклы. Он закрыл глаз и сразу увидел Кити, что совсем не поспособствовало успокоению разыгравшегося великана между ног.

«Какая нелепая ситуация», — подумал Эмобой. Но тут сверху на него полились волшебные прохладные струи, вмиг снявшие напряжение, как телесное, так и душевное. Он открыл глаз, прикрыв его ладонью, посмотрел вверх и увидел множество бабочек с красивыми розово-бурыми крыльями. Они порхали над ним, выпуская из хоботков розовые струйки то ли жидкости, то ли пара, конденсировавшегося в воздухе. Струек было очень много. Они ласкали уставшее тело, как теплый летний дождь, и в то же время бодрили, как утренняя роса. Этот живой душевный душ отвлек Эгора от всех мыслей. Он лежал, млел, слушал успокоительный ритм струек и ровный стук фантомного сердца. Вода — вот чего ему так не хватало в новом мире, он же водяной, пловец. «Вот бы поплавать сейчас, а еще увидеть бы Кити, ее счастливую улыбку».

— Это ванна безмятежности, — услышал Эгор в ухе шепот Мании, — фарфаллы собирают в реальном мире нектар цветов, а здесь он превращается в розовую воду радости. А это — любовный напиток счастья, подарок тебе от Королевы. Эгор почувствовал, как ему в рот вливают что-то неудержимо легкое, пенистое и приторно-сладкое, инстинктивно глотнул и погрузился в полную нирвану. Не открывая глаз, он лежал в ванне и наслаждался. Сначала ласковой радостью насекомного душа, затем ласковой настойчивостью четырех девичьих ручек, делавших ему легкий массаж, который постепенно перешел в более близкое знакомство. Робкие и нежные кукольные руки как бы случайно скользнули Эгору между ног. Он не сопротивлялся. И тогда быстрые, мягкие пальцы легли на его древо желания, которое мгновенно выросло и высунуло из ванны слепую голову, как перископ. Эгор лежал, не открывая глаза, и тяжело дышал, то поднимая, то опуская голову под воду. Волшебные пальчики знали свое дело, и вот уже вся кровь Эгора ушла под них, вибрируя в бешеном ритме. Юноша нырнул и увидел счастливое лицо Кити. Он хотел, чтоб эта сладостная мука тянулась как можно дольше, но в то же время, как истинный пловец, все быстрее рвался к финишу, и вскоре острый пик наслаждения, готовый разорвать сознание в клочья, замаячил на горизонте, сил сдерживаться уже не осталось, и он тихо застонал. Чьи именно неудержавшиеся любопытные ручки ласкают его в этот сладостный момент, герой предпочел не смотреть, в мыслях он все равно был только с Кити. В эмо-реальность его вернул собственный страшный дикий рык, от которого содрогнулись стены башни. Он полулежал в заполненной розовой водой ванне. Куклы и бабочки в испуге жались у противоположной стены, вода расплескалась по полу комнаты, который зарос плотным ковром неестественно ярких, пахучих экзотических цветов.