На верхней площадке галереи Севель впервые задумалась, что сын не зря отправил её именно сюда – при необходимости можно было сбежать и в переднюю прихожую, и в дальнюю гостиную (в противоположную сторону дома, и оттуда до задней двери было рукой подать), и даже в помещения прислуги, также имеющие свой выход наружу – в боковой части дома. Она притихла, прижимая к себе сына, и потому видела, как в передний холл ворвались люди. Охрана пыталась их теснить, но той охраны, судя по всему, оставалось немного.

А потом в холл величаво спустилась графиня. Она шагала неторопливо, так, словно шла встречать гостей, а не вышвыривать налётчиков, и держалась так же уверенно, как всегда. Трудно было вообразить себе, кто сумеет с полным ощущением своего права наскакивать на подобную даму, и Севель даже удивилась, почему ворвавшиеся люди сразу не брызнули от неё врассыпную. Только остановились, начали переглядываться.

– В чём дело? – холодно спросила графиня, и Севель порадовалась, что не видит её лица, её взгляда. Уже и от голоса-то становилось не по себе… – Почему вы врываетесь в этот дом, громите всё и устраиваете беспорядок?

– Где граф? – воскликнул один из ворвавшихся – он стоял спереди и держался почти так же уверенно, как и графиня. – Он собирается выходить к народу? Это вообще-то его долг – отвечать перед народом.

– Нет! Не смей говорить так, словно сам бог поручил тебе рассуждать о долге твоего графа и говорить от имени всех людей этой земли!

– А я ведь, между прочим, тоже человек. Я и от своего имени могу говорить.

– Но не от имени того, кто отвечает за графство. Зачем ты привёл сюда всех этих бандитов? Чтоб что-то требовать от моего сына, своего господина? Чтоб запугивать и угрожать? Что ты вообще можешь сказать с помощью камней и палок? Так, ты считаешь, создаётся благо для народа? Так решаются проблемы?

– Мы имеем права требовать, чтоб граф заботился о своих землях, а он только тянет с нас! – выкрикнул кто-то ещё из-за спины самого смелого. – Где поддержка? Нам обещали раздачу продуктов.

– Сколько можно над людьми издеваться?! Налоги опять поднимают.

– Почему нет никакой поддержки семьям с девочками? Мы тоже можем ждать помощи! Работают-то больше всех именно женщины!

– Пусть граф выйдет к людям и ответит, что он собирается сделать для людей!

– Что он думает о высшей власти? Кого он поддерживает – государя или его брата?

Графиня резко подняла руку.

– Вы не можете требовать отчёта от своего господина, и не смеете приходить сюда с оружием, угрожать. Делами следует заниматься ответственно, и вы должны помнить, что у его светлости много забот…

В холле нарастала напряжённость, и её вдруг прорвало громким ропотом – теперь графиня, казалось, уже совсем никого не смущает, и каждый пытался говорить наперебой, крича, чтоб его хоть как-то могли услышать. Но перекричать других теперь уже было немыслимо.

– Как это мы не смеем?..

– Да мы можем спросить с графа! Почему это нет?!

– Какие ещё заботы?! Мы что – не забота?

– Наши проблемы, значит, внимания не стоят!

– Довольно! – Её светлость повысила голос. – Помните об уважении! Кто учил вас вести себя, словно дикарей?

– Мы, значит, дикари! Да уж не белая кость!

– Кормить вас, значит, годимся, а слушать нас не надо, получается?!

– Едете на наших шеях и попрекаете! Ну отлично!

– Убирайся, женщина, пусть выйдет граф!

А потом кто-то швырнул камень. Наверное, тот попал графине прямо в голову, потому что она резко запрокинула её и грянулась спиной вперёд, причём произошло это в один момент. Вскрик замер на губах Севель, она отпрянула от перил, прижимая к себе сына. Даже пригнулась, словно камни уже летели и в неё. И когда выпрямилась немного, потому что живот уже не позволял как следует нагибаться, обнаружила рядом с собой охранника. Тот молча, с очень злым видом схватил её за локоть и уверенно повёл её к лестнице.

Севель панически цеплялась за Славенту, но у лестницы ребёнка у неё перехватил другой охранник. Она не успела ничего сказать, даже хотя бы о том, что без двух старших сыновей никуда не пойдёт, как её сволокли по лестнице в самый низ, в полуподвальное помещение. И там она увидела хмурого Ованеса с испуганным встрёпанным Радовитом, так что причина кричать и что-то требовать пропал. Ованес сам потянулся к ней и сделал жест, мол, всё в порядке, не волнуйся. Видно было, что больше всего он беспокоится именно о матери, но по-мужски, серьёзно, без возгласов и метаний, в которых всё равно пользы окромя вреда нет. При этом у него ещё был плед и какой-то кулёк, который он всучил брату, мол, держи давай, мне нужны свободные руки.

Их вывели из дома через боковую дверь, через помещения прислуги. Уже на внешнем крыльце Севель поняла, что на неё и её троих сыновей с ними всего двое охранников, и вряд ли можно надеяться, что они смогут обеспечить их полную безопасность. Она в растерянности оглянулась – а вдруг сзади есть ещё люди. Но тут её снова дёрнули за руку.

– Быстро! – шёпотом, но с огромным напором рявкнул охранник. И потащил женщину через улицу, мимо бегущих людей. Они буквально ввинтились в толпу, к счастью, разреженную, где все были слишком заняты своими делами, чтоб обращать внимание на то, как мужчина тащит куда-то глубоко беременную женщину. – Сюда!

Он втолкнул Севель в крохотный скверик возле дома на противоположной стороне улицы, а потом и на лесенку, ведущую опять же в полуподвальное помещение. Дверь внутрь была закрыта, но охранник даже и стучать не стал – просто вышиб замок с третьего удара ногой и запихнул свою подопечную в тесный коридор. Туда же ввинтился второй охранник с перепуганным и потому молчаливым Славентой, а следом Радовит с пледом и кульком, встрёпанный Ованес и, наконец, первый охранник плотно притянул за собой створку.

– Надо из города выбираться, – отдуваясь, сказал он. – Без вариантов.

– Куда?

– Доставим даму с загородное имение, там уж пусть…

– Да пусть. Откуда возьмём машину? В гараж сейчас не попасть. Тогда уж нужно было сразу в него бежать.

– Вот это была бы ошибка! Сесть-то в машину можно, но как ты на ней проедешь по толпе?

– Мда… Верно. Завязли бы…

– Есть возможность добыть авто у вокзала. Помнишь?

– А-а… Ну да. Но туда пешком – через четыре квартала…

– Матушке нужно переодеться, – вдруг вмешался Ованес. Он торопливо снял форменную курточку и остался в рубашке. – Я сейчас принесу что-нибудь.

– Нет, Ваня! Ты же не наружу собрался?! – ужаснулась Севель.

Сын посмотрел на неё строго.

– Мама, подожди. У меня есть одна мысль.

– Нет, Ванечка, не ходи!

– Мама, спокойнее. Я быстро. – Он слегка поддёрнул штанины повыше и выскользнул наружу.

Один из охранников пошёл разведывать ситуацию и быстро вернулся, сообщил, что из дома можно выйти через задних вход, две промежуточные двери он вскрыл, но надо торопиться, потому что все такие дома – на сигнализации. Конечно, отряд быстрого реагирования поспеет на место не очень быстро, но рано или поздно приедет.

– А может, и хорошо бы, – буркнул второй охранник. – Приедут и отвезут нас на вокзал.

– Если вообще согласятся. И вопрос ещё, чем такой проезд может закончиться – обращать на себя внимание опасно. Если ты помнишь, дама – жена графа.

Севель совершенно окаменела. Ей как-то и в голову не приходило, что толпа может иметь к ней какие-то претензии. Кто она такая – всего лишь сосуд, в котором зреет графское дитя… Ох, а ведь действительно. Она – не какая-нибудь знатная дама, вошедшая в дом графа и с огромным приданым, и со всей силой могущественного клана за спиной. Она – просто женщина, над которой запросто и без последствий можно покуражиться и её высокородному мужу, и людям, обозлившимся на него. И то, что муж над Севель не куражился, совершенно не обещает, что и толпа её тоже пожалеет. Даже, наверное, наоборот.

Она снова испугалась за Ованеса – он, конечно, вообще имеет к графской семье призрачное отношение, но и его могут разорвать, хотя бы потому, что о нём кроме матери никто не восплачет и мстить не станет. Её затрясло, и она приподнялась было, чтоб броситься искать и спасать старшего сына. Но охранник довольно грубо толкнул её в плечо, заставил усесться обратно на ступеньку.