— Он видел объявления? — спросила я.

— Только не там, где я его вез, — ответил Реджи. — Думаешь, я такой осел, каким считал меня Николз? Здоровенный мужик, отличный охотник, фотографии во всех газетах.

— Ты, наверное, ловил ему рыбу, — сказала я, — стрелял оленей.

Проводники часто это делают. Они загоняют рыбу, и когда она чуть ли не высовывается из воды, тот, кто их нанял — в штате Мэн таких называют игроками, — берется за удочку. Некоторые игроки даже этим себя не утруждают.

— Это то, что так бесило тебя? Ты устал от бесконечных понуканий? Потому и привел его туда, где полно пчел? Аптечка была при тебе, так? Наверное, ты нес и все остальное. Его рыболовные принадлежности. И когда его покусали пчелы, аптечка была с тобой.

— Знаешь, сколько платил мне этот ублюдок?

— Довольно мало, — сказала я. Я подтянула Рауди почти вплотную к себе, но была уверена, что если отпущу его, то он подбежит к Реджи, встанет на задние лапы и примется лизать ему лицо.

Реджи не обращал на собаку никакого внимания, он все говорил и говорил о себе.

— Я здесь уже две недели и гляжу в оба, понятно? Он просто дешевка, уж это-то я усек.

— Ты ловко вывернулся. Никто ничего не заподозрил. И знаешь что? Никто не думает, что ты как-то связан с семейством Квигли. Ты прав. Тебя никто не замечает, будто тебя и вовсе нет.

— Чертовски верно, — сказал он.

— И ты выйдешь сухим из воды, — сказала я. — Наверное, и в самом деле казалось, что я слежу за тобой, но все, чего я хотела, так это получить назад собаку. Шейн будет держать язык за зубами. Он вовсе не хочет, чтобы все узнали, чем он занимается. Мне он об этом никогда не говорил. Ему стыдно.

— Считай, что он уже мертвец.

— Он ничего не скажет. Тебе не к чему убивать его.

До сих пор мы стояли в противоположных концах лаборатории. Реджи по-прежнему стоял около вращающейся двери рядом с Шейном. Я стояла прислонившись к клетке, в которой совсем недавно сидел Рауди. Реджи снова рассмеялся и пнул ногой Шейна, как пнул бы шину старого пикапа, который не собирался покупать. Затем он вдруг бросился ко мне мимо клеток с немыми, молчащими животными и длинного металлического стола и выхватил у меня из рук поводок Рауди.

До сих пор меня занимала мысль, нет ли у него ножа. Теперь я знала наверняка. Я даже не заметила, как он его вытащил. Это был еще один охотничий нож. У того, которым он ударил Остина Квигли, я видела только рукоятку. Сейчас рука Реджи скрывала рукоятку, и я видела лезвие. Блестящий металл сверкнул, когда он поднес нож к горлу Рауди.

Многие опытные эксперты по дрессировке считают, что собаки по природе своей умеют читать мысли. «Стоять, Рауди, — подумала я. — Хороший мальчик. Не двигайся».

— Дурная собака, — сказал Реджи.

Он крепко держал поводок. Рауди стоял неподвижно, словно выполняя упражнение на испытаниях в подготовительном классе. Может быть, он читал мысли Реджи? Вряд ли.

— Что угодно сделаете для своей проклятой собаки, и ты, и остальные богатые ублюдки.

— Правильно, — сказала я. — И чего же ты от меня хочешь?

Рауди выглядел совершенно спокойным, терпеливым, даже утомленным, словно ожидал результатов затянувшегося судейства. Акита в клетке за его спиной выглядел каким угодно, только не утомленным. «Агрессивна по отношению к другим собакам» — так говорится в книге об этой породе. По-видимому, Реджи книг не читал. Как бы то ни было, он стоял спиной к клетке.

— Либби говорила, что, когда этот старый ублюдок Стэнтон получил свое, ты написала про это книгу. Тебе за нее еще и заплатили.

— Немного, — сказала я. «Рауди, стоять».

— Ты пишешь про собак? — спросил он. — Ты этим занимаешься?

— Мне известно, что некоторые считают это довольно странным способом зарабатывать на жизнь. Но это честный заработок.

— Дамочка-писатель, — усмехнулся он.

— Ты что, консультант по трудоустройству?

— Языкастая сука.

Его резкое движение насторожили меня. Все еще держа нож у горла Рауди, Реджи натянул поводок и подтащил его туда, где был Шейн. Длинный стальной стол заслонил Рауди от меня, но, наверное, он наступил на Шейна. Реджи схватил стопку желтой бумаги и толкнул ее по стальному столу в мою сторону.

— Пиши, — сказал он. — Пиши своему приятелю.

— Какому?

— Тому, из полиции.

— И что я должна ему сказать? — Я сделала два шага к столу.

— Ты признаешься. Твой псих папаша пропорол старую, морщинистую стерву, а ты взяла на себя ее мужа. — Он ударил Шейна ногой. — Отличный малый.

— Этому никто не поверит. К чему мне было убивать Остина Квигли?

— Ты писательница. — Реджи был явно доволен собой и улыбнулся мне своей широкой улыбкой. Он бросил поводок, схватил Рауди и подтащил к себе. В другой его руке поблескивал нож.

— Остин знал, что это сделал мой отец, — быстро проговорила я. — Он его видел и угрожал рассказать полиции. Если… Если ему не заплатят. Дела у него шли плохо. На полках почти ничего не было, к тому же совсем недавно он немного подновил аптеку. Это чего-то да стоило.

Он нуждался в деньгах и к тому же ненавидел свою жену. Он был рад избавиться от нее. Мне было нечем ему заплатить, потому что я всего-навсего собачья писательница. Денег у меня не было. Вот я и нашла способ заставить его заткнуться. Пойдет?

— Отлично, — сказал Реджи, по-прежнему держа нож у горла Рауди. — А вот этот Роберт Редфорд стащил твоего пса.

— Он действительно похож на Роберта Редфорда, правда? Кто-то мне об этом уже говорил.

Я сделала еще один шаг к столу и клетке с акитой. Еще шаг — и я оказалась бы к клетке ближе, чем Реджи. Мы верим в собак.

— Но он покупал собак, — добавила я. — Я могла бы убить его за это. Это вполне правдоподобно. Из тебя может выйти неплохой собачий писатель. Ты мог бы заменить меня в «Собачьей Жизни». Я уже придумала для тебя новую колонку. О непроизвольном мочеиспускании. — Я сделала еще один шаг к столу. — Но как я убила Шейна? Тоже зарезала? Знаешь что? У меня есть отличная идея. Зачем что-то выдумывать? Дай мне его прикончить. Тогда мне не придется ничего наворачивать.

Этот человек сознательно довел Эда Николза до смерти, спрятав аптечку, и наблюдал, как тот умирает. Он зарезал Сиси, зарезал Остина, был повинен в убийстве Бог знает скольких собак. Теперь он собирался убить Шейна и меня и все же был потрясен, когда я предложила сделать с Шейном то, чего он заслуживал.

— Но сперва позволь мне все записать на бумаге, — сказала я. — Брось мне, пожалуйста, ручку. Она где-нибудь на письменном столе. Хотя нет. У меня есть своя.

Надеясь, что Реджи сперва посмотрит на письменный стол, потом на меня, я открыла защелку чересплечевки.

— Положи руки на стол, — сказал он.

— Да нет же, у меня там действительно ручка, — сказала я.

Запертый в проволочной клетке акита стал бросаться на дверцу.

— Осторожно, — крикнула я. — Дверь открывается.

Реджи повернул голову. Я сделала еще шаг к клетке, сунула руку в сумку, вынула «Ледисмит» и нацелила его на Реджи.

— Смотри, это и впрямь не ручка, а кое-что посерьезнее.

А мой красавец пес? Он верил в меня, даже чувствуя на своем пушистом горле лезвие ножа.

— Если ты тронешь на нем хоть один волосок, я тебя застрелю, — сказала я. — Только посмей. Сейчас же убери нож от его горла.

Реджи замер, словно надеясь сперва остановить время, а затем повернуть его вспять.

— Все это происходит с тобой, — сказала я, — а не в рассказе про собак. Если ты сделаешь больно моей собаке, я тебя убью. Осторожно и медленно убери нож от его горла. Очень, очень медленно. Ну!

Реджи перевел взгляд с меня на акиту, затем на нож, после чего медленно отвел его на пару дюймов от горла Рауди.

— Если мне покажется, что ты собираешься бросить нож, я тебя убью, — сказала я. — Твоя рука будет двигаться очень медленно. Если она двинется быстрее, я убью тебя. Можешь не сомневаться, я хороший стрелок. Когда маленькие девочки в других штатах наряжали своих Барби, я уже разгуливала с пистолетом. Я и не помню, когда научилась стрелять, как не помню, когда научилась ходить. Я это всегда умела. Понял?