– Да, на бытовом уровне они нормальные люди. У меня со многими и в «Гипромезе» были прекрасные деловые отношения. Я тебе не говорил, что один харьковский еврей из «Гипростали», узнав, что я переезжаю в Харьков, приглашал на работу в свой отдел.

– Надеюсь, ты не отказался.

– Отказался, правда, не сразу. Первая наша встреча состоялась в Мариуполе. Приехал в командировку со своей женой, поэтому мы беседовали вне института в кафе. Жена присутствовала при разговоре. Он познакомил меня с ней. Его фамилия Таль.

– Ты его знал до этого?

– Конечно! Мы почти год работали по заданию министерства черной металлургии над разными разделами общей темы. За тот проект заработали благодарность и премию. Мы с ним часто встречались, и он присутствовал при защите моего раздела проекта у главного металлурга завода.

– Почему ты отказался?

– Прошлый раз, когда я приезжал в Харьков, я побывал в «Гипростали». У него работают одни евреи, по крайней мере, я не увидел ни одного славянского лица.

– И чем это тебе угрожало?

– Что бы я ни придумал, приоритет оставался бы за ними. Они бы мне быстро доказали, что моя идея записана еще в библии. С ними хорошо работать на равных, а там мне не на кого было бы опереться. Кроме того, ходили упорные слухи, что он активный сионист. После прошлогодней войны с Египтом принуждал евреев к выезду в Израиль.

– Многие хотели уехать и так.

– Да, хотели. В Америку, Канаду, Австралию, на худой конец…

– Впрочем, не переживай. В Харькове работу найти не трудно. Много заводов, проектных институтов и НИИ. А хочешь на наш завод?

– Что я там буду делать?

– У нас есть литейный и кузнечный цехи, а ты металлург.

– Я сейчас больше специалист по организации производства и экономике. Не хотелось бы начинать с нуля.

– Поговорю с зятем, он у нас на «ящике» Главный механик и вхож к руководству.

Конечно, Таль серьезный ученый, – подумал Виталий, – и работать с ним было бы интересно. Руководство криворожского КМК обратилось в министерство с просьбой срочно провести реконструкцию вспомогательных служб мартеновского и прокатного цехов, недостаточные мощности которых сдерживали производство стали. Комбинат потребовал под собственный проект реконструкции серьезные деньги. Министерство поручило «Гипромезу» и «Гипростали» провести обследование и подготовить собственный проект или подтвердить предложения комбината.

«Гипромезу» достался мартеновский цех. Руководство отдела, в котором работал Виталий, создало отдельную группу, но добилось, чтобы темой руководил представитель «Гипростали», им оказался Таль. Начальником группы от «Гипромеза» назначили молодого специалиста Давиденко. Таль сначала возмущался таким решением «Гипромеза», называл не иначе как профанацией, но после общения с Виталием успокоился.

Виталий побеседовал с руководителями и специалистами мартеновского цеха, после чего составил детальный план сбора информации для разработки имитационной модели цеха и раздал поручения своим подчиненным. Ему выделили трех человек, мужчину и двух женщин. Они были выпускниками инженерно-экономического факультета, им было далеко за тридцать, но все они оставались рядовыми инженерами. Понятно, что руководители других групп почти с радостью избавились от бесперспективных работников. После небольшого бунта под лозунгом: «Почему нами командует мальчишка», – который твердой рукой подавил начальник отдела, они безропотно приступили к рутинной работе, на которой собственно и специализировались.

Виталий поручил им обработку паспортов плавок и сменных рапортов всех служб цеха. Сам он вооружился секундомером и блокнотом и отправился в самое «узкое место» цеха – отделение подготовки лома. В мартеновской печи сталь плавят из чугуна с добавлением металлолома. Цеху, который выплавляет два миллиона тонн стали в год, требуется почти миллион тонн лома. В здании длиной в два футбольных поля магнитные краны загружали лом в мульды, огромные чугунные корыта. В цехе завалочные машины сбрасывали лом из мульд в ванну мартеновской печи для переплавки.

Когда загруженный ломом состав локомотив потащил к печам на завалку, с крана спустился крановщик и подошел к Виталию:

– Здравствуйте, молодой человек! Если не секрет, то чем вы здесь занимаетесь?

– Ваше начальство жалуется, что мощности вашего отделение недостаточны. Я из «Гипромеза». Хочу составить модель цеха, чтобы найти причину. А вас что беспокоит?

– Думал наш нормировщик. Все время нормы увеличивают, лучше бы навели порядок. Вы посмотрите, не лом, а мусор. Лом не пакетируют, магнитный кран работает почти впустую. Все равно, что ситом черпать воду. Если приходит тяжелый лом, обрезки проката, то смена забирает его весь, а легковесный сбрасывают из вагонов на площадку. А с площадки грузить в три раза дольше.

– Спасибо! Вы за минуту решили задачу, – Виталий за время наблюдения уже схватил суть проблемы, которую крановщик описал с такой лаконичностью.

– Не за что! Все в цехе это знают.

– Понятно. Проще у министерства выбить десять миллионов на реконструкцию, чем навести порядок. Большое спасибо.

Виталию стало понятно и то, что потребуются убедительные доказательства для любого предложения, не совпадающие с предложением руководства цеха и завода.

Он месяц потратил на разработку алгоритмов имитационной модели, его помощники на основании цеховых данных составили статистические таблицы с вероятностными характеристиками основных процессов цеха. Остановка была за программистами и ЭВМ для расчета вариантов имитационной модели при различных стратегиях управления обеспечением цеха металлоломом.

ЭВМ и программисты были у Таля, но он отказал. Его люди были заняты разработкой программы оптимизации плана прокатного цеха на основе методов линейного программирования.

Пришлось Виталию использовать таблицы случайных чисел и привлекать расчетное бюро своего института. Ему выделили электрическую счетную машину производства ГДР, и молоденькую девушку оператора. Месяц совместной работы закончился результативно. Модель была просчитана в нужных вариантах за десять суток работы цеха. А с девушкой закрутилась любовь, впрочем, вполне невинная. Когда стало ясно, что следующий шаг в развитии отношений может повлечь женитьбу, Виталий тихонько ретировался. Он не готов был к браку.

Защита темы была успешной. Если Таль со своей передовой разработкой вызвал определенный скепсис – классическая модель линейного программирования не учитывала важные реальные факторы, то предложения Виталия нашли полную поддержку и министерства, и предприятия. Четверть суммы первоначально затребованной КМК вполне решала проблему.

Отказ Таля помочь с расчетами модели на ЭВМ имел последствие – Виталий засел за компьютерную литературу. Первым освоенным языком программирования стал АЛГОЛ.

Вскоре и работа нашлась. На «ящике» Альбины появилась вакансия в лаборатории научной организации труда: старшего инженера выгнали за пьянку. Терпели бы его и дальше, но он вступил в конфликт с начальником лаборатории Терехиным. Кто-то из них должен был уйти. Терехин и сам пил безбожно.

При приеме на работу Виталий впервые столкнулся с казуистом Сошенко, замом начальника предприятия по кадрам. Сошенко не нравилось, что Давиденко, металлург по образованию, будет работать на заводе приборостроения. Битый час пришлось доказывать, что организация производства в отличие от технологии является межотраслевой наукой. Виталий так бойко цитировал классиков организационной и управленческой науки от Тейлора и Эмерсона, до Богданова и Гастева, а также современных академиков, включая Глушкова, Аганбегяна и Либермана, что Сошенко сдался. Терехин большую часть фамилий слышал впервые, но Виталия поддержал.

Терехин, технолог по образованию и чиновник по опыту работы, хотел заполучить знающего организацию производства специалиста, потому что персонал лаборатории формировался по принципу с бора по сосенке.