Сотрудник Покровский из отдела Калачева опубликовал статью под своим именем в научном сборнике ХИРЭ. В конце августа Покровский не мог вовремя возвратиться из Крыма, где проводил отпуск, из-за отсутствия билетов на поезд. Он позвонил в отдел и попросил оформить ему задержку на три дня с удержанием заработной платы. Калачиков пообещал через секретаря, а потом отказался и уволил Покровского за прогул. Суд отменил увольнение, но через месяц Покровского опять уволили за невыполнение производственного задания. Суд вторично восстановил Покровского на работе. Премии его решили все равно, в результате он уволился по собственному желанию, так как перспектива терять тридцать процентов заработка регулярно его не устраивала. Калачев постарался, чтобы репутация Покровского как скандалиста ушла вместе с ним. Покровский долго искал работу по специальности.

Вскоре Тягунов попал в скандал и был уволен. Министерство для новой лаборатории выделило две квартиры: двух и трехкомнатную. При дележе один из претендентов избил Тягунова за то, что тот хотел оставить за собой трехкомнатную квартиру без юридических оснований.

Статья так и не попала в отраслевой журнал, под предлогом, что объем сократили из-за недостатка финансирования. Напечатали материалы только базовых предприятий. Удалось установить, что Бриль и Калачев после увольнения Тягунова ездили в Москву с целью не допустить ее опубликование.

После того как Бриль побывал на кафедре, вряд ли статья увидит свет и на этот раз.

Давиденко написал краткую объяснительную и вручил ее Драбенко. Тот прочитал и спросил:

– Где акт экспертизы?

– Сегодня сделаю копию и принесу. Жаль, конечно, лишать Анатолия Петровича награды за бдительность.

– Напрасно вы шутите. Бдительность налицо, это вы избежали наказания.

Давиденко вернулся в отдел. Его встретили Андреев и Бурцев.

– Мы побывали в парткоме, беседовали со Стругиным. У них сформировалось мнение, что вы пытаетесь занять место Бриля и не больше. Его отчет конечно, ошибка, но они считают, что он исходил из интересов предприятия, – сообщил Андреев.

– Другого я не ожидал. Пусть для начала исправит ошибку. Комиссию они когда назначат?

– Они знают, что вы уходите в отпуск, поэтому проверять заявление будут после вашего возвращения.

На второй полке купейного вагона в полудремотном состоянии Виталий пытался читать детектив своего любимого Сименона. Он лежал на белой простыне в легких брюках и майке навыпуск. Альбина тихо беседовала с попутчицей о своих женских проблемах. Молодая семья с пятилетним сыном ехали отдыхать в Туапсе. Ребенок поминутно открывал и закрывал купе, бегал по проходу, чего-то требовал от матери. Отец после пары бутылок пива крепко спал напротив Виталия.

Они с Альбиной впервые ехали отдыхать без детей. Денис уехал со старшей сестрой в Крым. За Настей приезжал отец Виталия и забрал ее в Мариуполь. Ощущение свободы от забот о детях было тревожным от непривычки. Эта тревога не давала возможности как следует расслабиться. А возможно примешивалась и другая тревога. Кажется, он сделал опрометчивый шаг. Хуже всего было то, что он поступил бы так же, если бы оказалось возможным вернуться на две недели в прошлое. Что может быть хуже сидеть и ждать своей участи. После празднования шестидесятилетия Бриля их отношения уже нельзя наладить.

Нужно расставаться. Кто-то должен уйти.

Он вспомнил суматоху в декабре прошлого года. Бриль написал что-то подобное военным мемуарам. Он принес рукопись и фронтовые фотографии. Голевский взялся организовать изготовление памятного альбома.

Машинистка напечатала текст, в нужных местах вклеили фотографии и вырезки из журналов, самодеятельные художницы нарисовали виньетки, после чего в заводской типографии заключили все в массивный переплет с тиснением.

Альбом вручили юбиляру вместе с цветами при поздравлении, вечером предстоял банкет в кафе. Альбом пошел по рукам, Бриль любил вспоминать время войны, все знали об его пристрастии к ветеранским мероприятиям.

Подошла очередь Виталия ознакомиться с альбомом. Его мать потеряла в войне двух братьев. Виталий их видел на фотографиях. Молодые и красивые. Таким же молодым и красивым был на довоенных фотографиях Анатолий Петрович. Пусть он в глазах Виталия слабый руководитель, но его поколение выстояло в тяжелейшей войне и добилось победы. За одно это достижение они заслуживают уважение и благодарность. Авторитет Бриля в глазах Виталия к этому моменту держался только на том, что тот воевал с первого дня и до конца войны. Отступление от Карпат до Кавказа, наступление через Крым до Чехословакии. В воспоминаниях ветерана не было литературных изысков, сухое перечисление фактов. Виталия поразило описание одного эпизода.

«В конце июля 42-го года танки Гудериана прижали нас к реке Дон. Все отступали в панике. Я был радистом при штабе дивизии. Рация была тяжелая. Нужно было переправиться через Дон, а в том месте выше Ростова-на-Дону он очень широкий. Я увидел мальчика с велосипедом. И тут меня осенило. Вытащил камеры из велосипеда, накачал их посильнее, сверху положил доску, а на доску ранец с рацией, оружие и свою одежду. Так и переплыл Дон. Плыл долго, возможно час или больше. Вода была теплая. Жара стояла ужасная. Потом пристал к войскам, и мы отступили в направлении Краснодара…».

Давиденко читал альбом, сидя на стуле в кабинете Бриля, на своем обычном месте, где сидел во время оперативных совещаний. Бриль в светлом пиджаке, увешанном многочисленными медалями, белой рубашке, темных брюках и лаковых штиблетах почти не сидит на месте. Заходят и звонят сотрудники и руководители других отделов, чтобы поздравить лично.

Когда кабинет опустел, а Бриль устало опустился в свое кресло, Давиденко задал мучившие его вопросы:

– Анатолий Петрович, а что случилось со штабом, командиром дивизии?

– Не знаю, наверное, погибли, – его лицо медленно теряет праздничное оживление.

– Как же так? Дивизия отступает, радиостанция единственное средство связи штаба, а вы уплываете на другой берег Дона…

– Без рации и оружия, меня посчитали бы дезертиром…

Бриль бледнеет, пытается что-то ответить еще, но, видимо, не находит слов. Ситуацию спасает появление в кабинете Голевского.

Он переводит взгляд с Бриля на Давиденко и обратно.

– Опять Виталий Семенович портит вам настроение. В такой день! Нас ждут в конференц-зале.

Голевский забирает из рук Виталия юбилейный альбом. В конференц-зале собрался весь персонал ИВЦ. Начальник отдела кадров зачитывает приказ, вручается юбилейный адрес, альбом с воспоминаниями о войне, звучат поздравления от партбюро, профсоюзной организации, ветеранов ИВЦ и многих других…

Бриль принимает поздравления с вымученной улыбкой.

«Кажется, я попал в болевую точку. Разве радист, оставивший штаб без связи не дезертир. Спасал радиостанцию?! Шкуру он свою спасал! Инстинкт самосохранения на первом месте был и остается. Опасный человек», – подвел печальный итог Давиденко.

В январе Бриль объявил, что остается работать. Давиденко напомнил ему о необходимости ехать в Москву и корректировать план. В ответ молчание. В марте Виталий написал памятную записку, где перечислил все проблемы перехода на ЕС, напомнил еще раз, что нужно добиться поставки ЭВМ, как и было запланировано в их проекте плана в текущем году, если не получится в первом квартале, то, по крайней мере, во втором.

Памятная записка перекочевала в верхний ящик стола с комментарием:

– Виталий Семенович, вы слишком много тратите времени не по делу, на бесполезные бумаги.

– Не согласен, главное дело руководителя, обеспечить подчиненных ресурсами, достаточными для выполнения плана. Вы не реагируете на мои слова, приходится писать бумаги.

– У вас достаточно ресурсов, нужно лучше работать.

– Я не волшебник. Это чародеи превращают тыкву в карету, а крыс в ездовых лошадей, да и то на короткое время.