После возвращения из Москвы пришлось рассказать Альбине о назначении нового начальника. Она расстроилась.

– Сколько усилий и напрасно! А все твой несносный характер.

– Не много я потерял. Новый начальник мой ровесник, парень из КБ, отнюдь не глупый. Без опыта административной работы. Если есть характер, то опыта быстро наберется. А я сосредоточусь на диссертации.

– Не дадут они тебе сделать диссертацию. Только время от семьи оторвешь. Был бы начальником – защититься было бы проще.

– Не переживай. У моего отца, есть любимая поговорка: «Из хорошего металла не делают гвоздей, начальниками не ставят хороших людей». Сейчас для карьеры нужны родственные связи или полная беспринципность. Отцы у нас рабочие, а мой дед хоть и участвовал в революции, но едва избежал репрессий за либеральное отношение к кулакам. Да и умер сразу после войны.

– Меня успокаиваешь, а сам ночами не спишь.

– Дело не в том, что меня обошли, а в том, что поливают грязью за попытки защитить свою репутацию и свое дело. Многие не знают, да и не хотят знать истинную подоплеку событий.

– А как же твои сотрудники, неужели у тебя нет сторонников.

– Есть. Но они не будут бросаться на амбразуру, и рисковать своей работой и карьерой. Тем более, они могут выиграть от моего ухода.

– Что, уже речь стоит о твоем уходе?

– Пока нет, но, думаю, директор не простит унижение, которому его подверг Дед на глазах подчиненных.

Альбина как в воду глядела. На следующий день Виталия вызвал к себе зам по кадрам Сошенко.

– Владимир Георгиевич крайне недоволен тем, что вы обошли его при поступлении в аспирантуру.

– Характеристику в ХИРЭ мне подписывал Бондаренко, я ведь работаю на заводе.

– Об этом и речь. Владимир Георгиевич заявил мне, что кандидаты наук на заводе ему не нужны.

– Не понимаю. Меня уже предупредили, что на заводе за степень не платят. Какое может быть разрешение заниматься наукой, точнее повышением квалификации, кроме моего желания.

– Не забывайте, что вам как аспиранту положен ежегодный дополнительный отпуск. Администрация предприятия не хочет нести такие затраты, ей не нужна ваша ученая степень. Поэтому вы должны уволиться, либо, если хотите остаться на предприятии, уйти из аспирантуры. Но в любом случае, вы должны уйти из ИВЦ. Учитывая ваши деловые качества, могу предложить работу в цехе или производственно-диспетчерском отделе…

Мелькнула мысль: «Все! Дед сдал меня окончательно». Смесь разочарования и злости отразилась на лице Виталия.

– Вам не на кого обижаться, сам виноват. На раздумья даю два дня, – завершил разговор Сошенко.

Давиденко молча покинул кабинет.

По пути в отдел солнце припекало немилосердно, размякший асфальт тротуара в отдельных местах проседал под ногами, но Виталий жары не замечал.

Выслушав новость, Кравченко вяло возмутился:

– Не понимаю логику Деда. Иду сейчас к Якову. Он обещал помогать, когда задвигал сюда.

«Странное слово „задвигал“, разве это не повышение для Кравченко»? – подумал Виталий.

Кравченко созвонился с Вайсбергом и поспешил к нему. Виталий вернулся к себе. Важных и неотложных дел не было, текущей рутиной заниматься не было настроения. Он открыл последний номер журнала «УСиМ» киевского Института кибернетики и принялся неторопливо перелистывать, пытаясь вникнуть в содержание и найти что-то, что может захватить его внимание полностью. Однако мысли у него улетели далеко.

Последние три года Виталий и его разработчики регулярно посещали научные семинары в Институте кибернетики. Академик Глушков тогда поддерживал несколько проектов АСУ уровня предприятия, а главное общегосударственной автоматизированной системы, ОГАС. Один из отделов занимался разработкой реляционной системы управления базами данных. Работа у них шла очень медленно, а главное Давиденко и его помощники потеряли надежду, что эта работа закончится выпуском промышленного программного продукта. Тогда они сами начали поисковые работы, которые разрешил Бриль, а потом объявил растратой времени.

На семинарах в Институте кибернетики иногда появлялся бывший американский экономист Терещенко, который под влиянием реформаторских идей Хрущева приехал в СССР. Он работал в киевском НИИ министерства сельского хозяйства Украины, поддерживал тесные отношения с академиком Глушковым и часто выступал с сообщениями на семинарах в Институте кибернетики.

У Давиденко появилась идея встретиться с Терещенко и попытаться его заинтересовать идеями, которые возникли еще во время работы в лаборатории организации труда. Виталий убежден был в правильности своих выводов, однако заинтересовать ими научные журналы и просто газеты, была и такая попытка, не удавалось.

Отказы обычно содержали вариации формулировок на тему об «умозрительности замысла и неубедительности исполнения», а иногда просто обвиняли в незнании основ теории социализма.

Солидные ученые степени под отрицательными отзывами могли убить охоту у кого угодно заниматься подобными попытками. Однако увлечение Виталия физикой и математикой оказало серьезное влияние на развитие абстрактного мышления и укрепило уверенность в правильности его логических выводов.

Первым из таких выводов появился при расчетах экономической эффективности от различных инновационных мероприятий. Он обратил внимание на длительные расчетные сроки окупаемости применения приспособлений и инструментов. Причина этого была на первый взгляд в низкой заработной плате и высокой стоимости механизмов. Вскоре он понял, что методики расчетов, копирующие старый российский и нынешний западный подход, не годятся. В условиях капитализма в заработной плате отражаются почти все затраты государства на воспроизводство рабочей силы, а в наших условиях только часть. Содержание государственного аппарата, армия, образование, наука, здравоохранение, жилье и коммунальное хозяйство, дотации к ценам на продукты питания – все эти затраты минуют заработную плату, но в стоимости машин и оборудования находят отражение. Таким образом, эффективность того или иного организационного или технологического мероприятия нужно оценивать не в рамках предприятия, а в рамках всего государства. Продолжая свои рассуждения далее, Давиденко пришел к выводу, что политэкономия социализма как наука стоит на ложном фундаменте, что так называемые экономические законы социализма не более чем политические лозунги, а единственным объективным экономическим законом, и капитализма, и социализма является закон стоимости, так как основой любой экономики является разделение труда, специализация, и обмен результатами труда, кооперация в форме совместного производства или за счет обмена готовыми изделиями. Любая общественно-экономическая формация, игнорирующая закон стоимости, обречена на поражение.

Он пришел также к выводу, что централизованной экономике объективно присуще противоречие между общественным характером производства и принципом единоначалия. Неправильное разрешение данного противоречия приводит к непомерному развитию бюрократизма и искажению фундаментальных целей экономического развития. Экономии начинает развиваться ради самой себя, добывают руду и плавят металл, чтобы добывать еще больше руды и плавить еще больше металла. Мы производим больше всех металла в мире, а автомобили и кастрюли в дефиците.

Сначала его «Записки инженера по экономике» содержали двести пятьдесят страниц машинописного текста, потом он сократил объем до восьмидесяти, выбросив рассуждения и рыхлые обоснования. Вот этот документ Давиденко и собирался показать Терещенко.

Виталий читал все книги, изданные под редакцией Терещенко, в том числе знаменитую брошюру «Организация и управление: опыт США» и знал о главном заблуждении ученого, решившего помочь стране, где жили до революции его предки. Он думал, что в СССР неизвестны книги и исследования по вопросам управления и организации в США и Европе. На самом деле, и знаменитая энциклопедия под редакцией Мейнарда и другие работы были изданы, правда, небольшими тиражами еще до возвращения Терещенко. Они были в центральной городской библиотеке, а также библиотеке «Гипромеза», и Давиденко их читал. Просто экономическая и управленческая наука были политизированы, их выводы часто противоречили практике партии и государственных органов, поэтому игнорировались или осуждались, как, например, кибернетика. Действительно, если многоальтернативные выборы есть обратная связь в политической системе, а безальтернативные означают отсутствие обратной связи, и если система управления без обратной связи это путь в никуда, что равносильно вождению автомобиля с закрепленным намертво рулем (до смерти очередного генсека), то естественно кибернетика нам не нужна.