Все собрались в приемной к десяти, но в кабинет Сергеичева пригласили на пять минут позже. Давиденко захватил с собой папку со всеми документами, был уверен в своей правоте, но волновался из-за непредсказуемой реакции Деда.

Когда все уселись за столом для совещаний, Сергеичев пригласил Бондаренко. Тот появился с выражением лица, не предвещавшим ничего хорошего, сел по левую руку своего начальника.

– Передо мною приказ о наказании, правомерность которого оспаривается. Давиденко, тебе предоставляется слово.

– Есть два реальных обвинения. Первое, что я принуждал подчиненных делать себе диссертацию. Второе, что по моей вине сорвано выполнение пунктов плана технического перевооружения. По первому вопросу должен сообщить, что разработка и программирование планируются строго по утвержденной инструкции, общий план и все индивидуальные планы исполнителей утверждаются начальником ИВЦ. План разработки утвержден товарищем Брилем в декабре. Сейчас задним числом некоторые пункты начальник ИВЦ считает лишними или неактуальными. Достаточно было убрать их из плана. Это его право, хотя объективно говоря, они не являются причиной невыполнения пятилетнего плана. Мы их включили в план работ, потому что потеряли надежду получить завершенную реляционную СУБД «Пальма» из Института Кибернетики в текущем году. Решили создать необходимый нам программный инструмент самостоятельно. Однако товарищ Бриль занялся домыслами, приписывая мне намерения ничего общего не имещие с действительностью. Причина невыполнения плана в том, что куратор министерства урезал нам сроки с четырех лет до двух, а поставку техники перенес практически на эти же два года вправо. Вот копия письма заместителю министра за подписью Георгия Анатольевича, – Виталий передал Сергеичеву копию письма Бондаренко с просьбой устранить описку в плане. – Товарищ Бриль сам не поехал в Москву и меня не послал, предпочел заняться приписками. С чем я категорически не согласен и написал в партком, потому что Бриля по субъективным причинам поддерживает секретарь партбюро ИВЦ и второй зам.

– По каким причинам? – уточнил Сергеичев.

– Три года назад я настоял на ее переводе из разработки в эксплуатацию, с чем она категорически не соглашалась. Кстати, товарищ Бриль тогда был согласен со мной, что ее уровень знаний не соответствует современным требованиям. А теперь привлек ее в союзники, чтобы расправиться со мной.

– У тебя все? – спросил Сергеичев.

– Последнее замечание. Фраза в тексте приказа, что я отказался от объяснений, – полнейшая ложь. Меня не просили писать объяснительную записку по сути обвинений в приказе.

– А как же твои памятные записки, – пришел на помощь Брилю Голевский.

– Последняя памятная записка написана в марте и ничего общего с приказом не имеет.

– Прошу не мешать мне вести совещание. О чем речь? – обратился Сергеичев к Брилю.

– Виталий Семенович вместо работы сочиняет оправдательные бумажки.

– Можешь мне показать?

– У меня нет их с собой.

– То есть ты не готов. Ты знал, куда и зачем идешь?

– Если разрешите, у меня есть копия? – предложил Виталий.

– Так ты действительно сочиняешь оправдания?

– Это не оправдания, а анализ наших ошибок и предложения по их устранению. Зная особенность товарища Бриля откладывать решение неотложных вопросов, пока не наступит кризис, я уже давно стал свои предложения подавать ему в письменном виде с указанием даты. Он неоднократно заявлял мне: «Делай что хочешь, иди хоть к зам министра, но план разработки должен быть выполнен». Мне надоело слушать его оправдания за неверные решения, вроде: «Ты меня плохо убеждал».

– Хорошо, сейчас мы проверим, как хорошо ты его убеждал. Давай свою бумагу.

Сергеичев стал пункт за пунктом читать памятную записку Виталия и требовать от Бриля объяснений и возражений. Там было предложение срочно строить новый машзал, раз КБ забрало пристройку вместе с машиной, и добиваться немедленной поставки ЭВМ в соответствии с их проектом пятилетнего плана, забрать хотя бы половину дисплеев у КБ, они почти не использовались в том варианте САПР, который сейчас эксплуатировался, и наладить интерактивную отладку программ с восьми утра до двадцати двух часов.

Ответы Бриля были настолько невразумительными, что Сергеичев вышел из себя.

– Получается, что твой зам мыслит как настоящий руководитель. Что тебе мешало принять эти предложения? А ты занялся склоками, выживаешь человека, который выше тебя как руководитель. Вот я тебя сниму и назначу на твое место Давиденко.

«Все! И Дед туда же. Заместитель подсидел начальника», – у Виталия испортилось настроение от таких слов.

На Бриля трудно было смотреть. Губы посинели, руки дрожали. Бондаренко тоже был бледен. И тут Сергеичев произнес совсем лишнее в адрес Бондаренко, да еще в присутствии многочисленных свидетелей из подчиненных:

– Георгий Анатольевич, помнишь, я тебе запретил назначать Бриля руководителем, когда в шестьдесят восьмом году снимал его за подобную склоку. Ты не послушался и вот результат – очередная склока. Мое решение – освободить Бриля от занимаемой должности. А подписанный тобой приказ я отменяю, – он порвал приказ на клочки. – Совещание окончено.

Когда все вышли их кабинета в приемную, Бондаренко буквально подскочил к Давиденко. Губы у директора дрожали, он в бешенстве провел пальцем перед носом Виталия и выкрикнул:

– Начальником ты не будешь никогда, запомни.

– Я не могу назначить себя начальником, я защищался от несправедливых обвинений. Меня вообще грозились выбросить с завода.

– Так и будет, хотя раньше ты не мог жаловаться на нелояльное к тебе отношение с моей стороны, – уже спокойнее проговорил директор. – Зачем ты написал в партком?

– Вы меня отказывались принять! Анатолий Петрович все твердил, как вы ему обязаны.

– Ему я ничем не обязан. Нужно было подождать.

– Пока обольют грязью и выбросят?

– Теперь ищи работу.

Давиденко вернулся к себе. Андреев и Бурцев сразу же появились в его комнате.

– Чем закончилась битва?

– Удалось снять с себя нелепые обвинения. Бриля, вероятно, снимут, но Дед так себя повел, что Бондаренко сделал моим кровным врагом. Зачем-то при подчиненных стал его отчитывать, причем в унизительной форме. Теперь Бондаренко грозится убрать и меня тоже.

– Так говорят он горячий, но отходчивый.

– Будем надеяться, но бюрократический принцип гласит, что всякий подчиненный, посмевший себя защищать и, не дай бог, победить в открытом бою с начальником, должен быть уничтожен, так же как и начальник, допустивший до этого.

– Что нам делать?

– Работать, словно ничего не произошло. Назначат нового начальника, поедем в Москву, исправим план, добьемся поставки ЭВМ в третьем квартале. До того нужно сделать новый машзал.

– Места нет, пристройка занята.

– Нужно забрать на втором этаже комнаты отдела снабжения, перевести наших людей на второй этаж, выбросить ненужное оборудование и архив на перфокартах. Не знаю, зачем их держат. Так наберется метров сто пятьдесят квадратных. Вполне достаточно для ЕС-1036 или ЕС-1033.

Телефонный звонок их прервал. Звонила Саня из отдела сетевого планирования. Ровесницу Виталия звали Александра, но она не хотела называться, ни Сашей, ни, тем более, Шурой. Они познакомились давно. В поисках абонента, у которого была нужная ей книга, Саня через библиотеку нашла Виталия. Это была книга по сетевому планированию. Потом попросила разъяснить алгоритм поиска критического пути, теперь посещала ЕС-1033, где осваивала программы управления разработками с использованием сетевых графиков. Она была не замужем. На эту тему Виталий никогда не заводил разговор. Просто поддерживал контакты с симпатичной женщиной, похожей на Альбину и относящейся к нему с симпатией, что было заметно, как говорится, невооруженным глазом. Время от времени они встречались на совещаниях, где делили машинное время, или у консоли ЭВМ, когда график сводил их отделы в одно время.