Швеция была настолько огромной страной, как Российская империя, впрочем, и не богатой. Шведы выжимают из своего государства все возможное, чтобы защититься. Удачная защита от Дании и Речи Посполитой навевает аппетит и кружит голову. Вот и происходит переход от обороны к нападению.

Семен Головин прекрасно знал Швецию, владел шведским языком, даже имел некоторые возможности для влияния на принятие решений в этой стране. Имел… сейчас, наверняка, те люди, которые когда-то брали серебро из рук Головина и принимали его за своими, завсегда, скудными, столами, отвернут голову при встрече.

Шведская знать была обозлена на Россию. Ведь уже было провозглашено Новгородское герцогство, уже шведские дворяне рассчитывали получить новые земли. А тут… Любой человек, которого обхитрили всегда злой, а злость нерациональна. Вот и король понимал, что с Россией нужно дружить, чтобы не получить и ее в качестве противника. Не верил Карл в то, что Сигизмунд пойдет на перемирие. Слишком упорный был польский король в своем стремлении вернуть шведский престол.

Понимал, но до недавнего времени. С Польши приходят отличные новости. Сигизмунда все же прогнут и война закончится победой Карла.

Русское посольство никто не встречал. Вернее, не так, встречали, но скорее брали не под охрану, а приставляли конвой, ограничивая возможности. Русского посла, как и его людей, окружили людей, в этом окружении оказалось и небольшое английское представительство в русском посольстве. И, проявляя враждебный нейтралитет, провожали гостей. Никто не подъехал, не представился.

— Ха! Сложно нам придется! — весело произнес Генри О’Шелли.

— Это да! — отвечал Семен Васильевич на английском языке, который за последний год неплохо подучил, часто общаясь с островитянами.

Генри О’Шелли прибыл в помощь к полномочному английскому послу Джону Мерику, а, скорее, с инспекцией от всесильного английского лорда-казначея Роберта Сессила. Главный фаворит английского короля Якова I, не из тех, с тем предается утехам нетрадиционный монарх, а кто, действительно, работает и старается вытянуть Англию из финансовой ямы.

О’Шелли был из ирландцев, тех немногочисленных, которые встали на сторону англичан в недавних конфликтах в Ирландии. Сессил искал возможности поправить положение дел в Англии и казначея сильно заинтересовали корабли, которые прибывали на остров из далекой Московии. Вдруг, возрождённая Московская торговая компания, стала зарабатывать неплохие деньги. Мало того, в России были построены два английских фрегата, ждущие команды для перехода в Англию. Да, корабли без пушек, русские просто не умели в должном виде производить корабельную артиллерию. Однако, и так оказывалось сильно выгодно.

Вот Генри О’Шелли и прибыл посмотреть, что да как. Более того, у ирландца были немалые полномочия, которые и позволяли ему участвовать в русско-шведских переговорах. Швеции нужна Англия, хотя бы в качестве нейтральной страны, поэтому король Карл IX не посмел вообще отказать русскому посольству в визите. Но сделать он это хотел, поставив русского посла в неловкое положение.

Как только стало известно, что русский посол разместился в одном из трактиров Стокгольма, выкупив его целиком на две недели, Головин и его английский спутник, получили приглашение на аудиенцию к королю. Семен Васильевич удивился такому быстрому вызову, а вот О’Шелли счел, что именно его присутствие вообще сделало возможным работу посольства.

Да, он был частью прав. Англичанин ирландского происхождения своей помощью русскому послу возжелал монетизировать свою работу, небезосновательно полагая, что при хоть каких положительных итогах переговоров, Генри может рассчитывать на внушительную премию от государя. Это Джон Мерик, скорее всего, стал бы содействовать русской дипломатии за дополнительные торговые льготы, а О’Шелли прямо из Стокгольма отбывал в Лондон. И ему не столь важны льготы, сколько нужны деньги. И более, скорее всего, он не вернется в Россию. Так что лучше серебром, да соболями получить. И то и другое, человек Роберта Сессила знал это наверняка, имеется у Головина.

— Сэр! — королевский распорядитель, который провожал русское посольство в резиденцию шведского короля, обратился к Генри О’Шелли. — Соблаговолите немного обождать!

Ирландец нахмурил брови, силясь не разрядиться гневной тирадой про подданство Его Величества английского короля, что так нельзя обходиться с гордым английским бароном. Но распорядитель имел стальные нервы и убедительный взгляд, что позволило ему стойко выдержать игру «в гляделки». Ну а видимая безмятежность Головина заставила отступить О’Шелли. Пока были в пути, ирландец так или иначе, но набивал себе цену, уверяя в том, что сможет дельно помочь, а тут его оттирают.

— Сэр! Эта встреча не займет много времени. Прошу Вас обождать! — сказал распорядитель и, не теряя более ни секунды, рукой указал Головину двигаться за ним.

За спиной русского посла остались и остальные представители посольства.

Зайдя в одну из комнат королевской резиденции, Семен Васильевич Головин увидел обрюзгшего, сильно постаревшего мужчину. Конечно, посол сразу же узнал в этом старике Василия Ивановича Шуйского. Годами он еще не был сильно стар, но, видимо, пребывание в унизительном статусе в Швеции, подкосило здоровье бывшего активного московского боярина.

— Что, Семен Васильевич, постарел я? — спросил Шуйский и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Можешь не говорить! Сам знаю. Мое зеркало не такое, как в нынче в Московском царстве ладят, хуже, бронзовое, но я и так знаю. А что остается, кроме как чревоугодничать, да тосковать? Так завсегда, когда ты предан.

Шуйский посмотрел на Головина и на его лице промелькнула злость, но быстро ушла, уступая место уже привычной апатии.

Семен Васильевич, еще ранее понял, куда его приглашают, он предполагал, что провокация будет и частично был к ней готов, от того держался строго и решительно.

— Не хочешь со мной говорить? Али проказа на мне, иная хворь, что так сторонишься старого приятеля? Может память отшибло, как в верности мне клялся? — говорил Шуйский, между тем, слова звучали вымучено.

Головин почувствовал жалость к этому человеку. Семен Васильевич понимал, что хорошей жизни на чужбине не может быть ни у одного беглеца, как бы тот не хаял и не ругал свою бывшую родину. Шуйский настолько сыгранная фигура, что сейчас годится лишь на то, чтобы сделать попытку вывести из себя русского посла перед переговорами.

— Я служу своему Отечеству, Российской империи! — заявил Головин.

— Знаю, читаю, — усмехнулся вымученной улыбкой Василий Иванович. — В этой газете много лжи, но она положена меж горстки правды. Умен тот, кто это придумал. Вот и для тебя нашлось оправдание предательства.

Головин хотел запротестовать, сказать, что это Шуйский первый преступил клятву верности, когда организовал покушения на Димитрия Иоанновича. Однако, посол понимал, что вступать в дискуссию нельзя. Именно этого и добиваются шведы: вызвать чувство вины за клятвоотступничество, или и вовсе переманить Головина на шведскую сторону. Тогда они прогадали. Слишком проникся Семен Васильевич государственной политикой. Да и род Головиных нынче высоко поднялся.

— Я могу попросить государя-императора милости для тебя, Василий Иванович! — сказал Семен Васильевич, смотря на Шуйского, которого, действительно, было жалко.

— Кого? Ты же знаешь, что он самозванец! — закричал Шуйский, сразу же переходя на кашель.

— Ты сыграл, Василий Иванович, но проиграл. Смирись! — сказал Головин и решительно направился из комнаты прочь.

В коридоре стоял все тот же распорядитель.

— Подобным приемом вы наносите урон чести русскому послу! Если нынче же я не встречусь с королем, то на этом буду считать свое посольство несостоявшимся. Какие последствия это будет иметь в дальнейшем, понимаете! Россия оставит за собой ответ за принудительную встречу посольства с предателем, — каждое слово Головин выговаривал четко, официальным тоном.