– Окей, все вроде бы понятно, – спокойно говорит Терренс. – Вы мне лучше скажите, куда смотрит ее отец? А мать? Какого черта они не принимают никакие меры?

– А я уверен, что Анна говорила про того типа хотя бы своему отцу, – уверенно добавляет Эдвард.

– Значит, он и правда не верит ей? Неужели ничего не изменилось? Неужели ее родители по-прежнему хотят выдать ее замуж за того, кого они хотят? И не слышат ее, когда она говорит, что он бьет, оскорбляет и унижает ее?

– Даже если она просила его о помощи, это вряд ли могло ей помочь, – задумчиво говорит Хелен. – Анна могла попросить его что-то сделать, не спорю. Но возможны два варианта: либо этот тип говорит, что она наговаривает на него, либо ее отец не верит ей и продолжает считать ее насильника ангелом. Либо же сразу оба варианта.

– Значит, родители Анны по-прежнему хотят выдать свою дочь замуж за того, кто даст им выгоду? – неуверенно спрашивает Наталия. – А как же слова ее отца о том, что он одобряет ее отношения с Даниэлем? Этот человек сам же дал добро на это и поклялся, что не будет вмешиваться!

– Может, он и ее мать надеялись, что однажды Анна все-таки передумает? – предполагает Эдвард. – Э-э-э… Мол, пусть сама поживет и столкнется с какими-то ошибками… Мол, она поймет, что ей было лучше оставаться с ними и слушать их. Возможно, они надеялись, что вскоре она захочет бросить Даниэля и все-таки признать, что ее родители были правы.

– В любом случае мы должны донести до Сеймуров, что они ошибаются и рассказать о том, что этот козел делает с их дочерью, – уверенно говорит Терренс. – Заставить их открыть глаза и прислушаться к своей дочери, которая просит их о помощи, но которую они не слышат.

– Да, а как ты собираешься искать их? – разводит руками Питер. – У нет ведь никаких контактов с ними!

– Вот именно! – восклицает Наталия, скрестив руки на груди. – Знаем лишь то, что она может скрываться либо у отца, либо у матери.

– Почему-то я больше склоняюсь к тому, что она живет у отца, – предполагает Хелен. – Потому что с матерью Анна не очень ладит.

– Слушайте, ребята, а вы знайте, что мы – идиоты? – слегка приоткрывает рот Эдвард. – Какого черта мы гадали, куда именно она пошла, если это было так легко? Почему мы сразу не догадались?

– Точно! – щелкает пальцами руки Наталия. – Если бы она пошла к кому-то из нас, мы бы не стали скрывать это. А у нее нет денег на то, чтобы снимать квартиру и жить самостоятельно. Может, у нее остались какие-то сбережения со съемок клипа, но они рано или поздно они закончатся. Смогла бы прожить сама пару-тройку месяцев, а потом пришлось бы искать работу.

– Да нам многие говорили об этом, а мы не прислушивались, – уверенно говорит Хелен.

Сидящий рядом с Питером и слушающий разговор друзей Сэмми в знак согласия подает голос.

– Только какой нам от этого прок? – разводит руками Питер. – Мы ведь не знаем, где живут родители Анны! Даниэль – единственный, кому известен хоть чей-то адрес. Но пытаться спрашивать его не имеет смысла.

– Но что нам тогда делать? – взволнованно спрашивает Ракель. – Нельзя пускать это дело на самотек и позволять Анне погубить себя! Если мы не примем меры, то можем потерять нашу подругу!

– Может, поговорить с мистером Джонсоном? – предлагает Терренс.

– А что он может предложить? – удивляется Эдвард. – Ему будут нужны доказательства, а на словах мы вряд ли докажем ему и полиции причастность того типа к издевательству над Анной.

– К тому же, мы не знаем, как зовут того типа, кто он такой и где работает, – добавляет Наталия.

– Я вроде бы слышал, как Анна называла его имя, – задумчиво признается Питер, настолько разволновавшись из-за того, что произошло с Анной, что напрочь забывает о том видео, которое он снял. – Кажется… Джулиан… Точно! Его зовут Джулиан…

– Очень ценная информация! – бубнит себе под нос Хелен. – В Америке живут миллионы Джулианов, а каждого проверить невозможно.

– Однако правда… – резко выдыхает Ракель.

– Мы в тупике, ребята! – разводит руками Наталия. – Анна в опасности, мы не знаем адреса и телефоны ее родителей, никто из нас не знает их лично, у Даниэля амнезия, и он не может сказать хотя бы чей-то адрес… И вещественных доказательств вины того типа у нас нет…

– Да, ситуация не из легких… – потирает лоб рукой Терренс.

– Тем не менее, надо найти способ донести до родителей Анны то, что они губят свою дочь, – уверенно говорит Ракель. – Погубят окончательно и обрекут ее на несчастье, если согласятся выдать Анну замуж за того типа.

– Сейчас все зависит от Даниэля, – задумчиво говорит Питер. – От того, когда он все вспомнит. Без его помощи мы ничего не сможем сделать.

– Так мы можем прождать черт знает сколько! – восклицает Эдвард. – А если Перкинс реально поверит, что мы якобы лжем ему, и пошлет нас к черту, то надежда на спасение практически пропадет. Останется лишь ждать, когда к нему вернется память, а его мозги встанут на место.

– Господи, я не понимаю… – качает головой Ракель. – Не понимаю, как можно не видеть, что с твоим ребенком что-то не в порядке? Почему Сеймуры этого не видят? Почему они так легко готовы отдать Анну на растерзание тому подонку? Который быстро так изведет ее, что она и жить не захочет.

– Возможно, отец Анны утешает себя тем, что его дочка просто очень переживает из-за расставания с Даниэлем, – предполагает Питер. – Хотя я и сам не понимаю, как этот человек может быть настолько слеп и не замечать, что Анна очень плоха.

– Может, он и замечает, но наверняка винит во всем Даниэля, – предполагает Хелен.

– Кстати, Хелен, ты говоришь обо всем этом так, будто знаешь о насилии все, – задумчиво отмечает Терренс.

– Знаю кое-что. Имела дело с одной жертвой насилия. Работала с ней пару лет. Ее насильник тоже зверски избивал, оскорблял и унижал ее… Устраивал тотальный контроль, заставлял ее молчать обо всех его делишках и притворялся идеальным мужчиной в глазах других. Из-за него та девушка даже уволилась с работы и перестала общаться с друзьями и близкими, говоря, что ее мужчина очень ревнивый. Она вообще всячески оправдывала его и обеляла. Хотя только слепой мог не увидеть, что эта девушка врет.

– Значит, Анна тоже может оправдывать того типа, выдумывать причины, чтобы не встречаться с друзьями, как угодно скрывать свои побои и врать, что она сама виновата? – спрашивает Эдвард.

– Так оно и будет, Эдвард, я уверена в этом. Кроме того, мы еще не все знаем. А ситуация в этом случае может быть куда сложнее и опаснее.

– Прости за любопытство, Хелен, а как ты вообще узнала о той девушке и ее насильнике? – слегка хмурится Наталия. – Раз ты говоришь, что она всем лгала и ушла с работы…

– Я встретила ее где-то недели три назад. Мы посидели в кафе, выпили кофе и немного поговорили. Вот она и рассказала мне всю правду о том, что с ней произошло, и почему ей пришлось уволиться.

– Неужели ей удалось сбежать от насильника? – интересуется Ракель.

– Да. В какой-то момент ей все-таки удалось сбежать от него и начать новую жизнь. Помогли близкие люди и несколько сеансов у психолога. Конечно, иногда она вспоминает то ужасное время, но винит уже не себя, а его самого. Что она просто связалась с больным человеком с кучей психологических проблем, которые он пытается компенсировать агрессией в сторону слабых и невинных.

– Значит, и Анна будет винить себя в том, что тот тип дубасил и унижал ее? – округляет глаза Наталия.

– Будет. Потребуется время, чтобы убедить ее в том, что она ни в чем не виновата. Но если мы все будем рядом, то все будет хорошо.

– Но мне уже страшно за нее, – с грустью во взгляде вздыхает Питер. – Ведь она выглядела просто ужасно… А тот тип не стеснялся говорить ей, какая она страшная, бестолковая и бесполезная.

– О, боже мой, как же все это сложно… – устало стонет Наталия, проведя руками по своему лицу.

– Остается лишь надеяться на Даниэля, который может дать нам адрес родителей Анны, – спокойно говорит Терренс, скрестив руки на груди. – Он бывал в квартире Сеймуров много раз, пока ее родители куда-то уходили. А значит, может помочь нам разыскать хотя бы одного из ее родителей.