Сэмми снова тихонько скулит и носом тычется в лицо Питера, давая понять, что все равно любит его. Несколько секунд его друзья молча переглядываются друг с другом, а потом Эдвард медленно подходит к Питеру и хлопает его по плечу, бросив на него сочувствующий, понимающий взгляд.

– Ладно, Пит, не расстраивайся, – спокойно говорит Эдвард. – Мы верим, что ты сделал это не специально.

– Мне правда стыдно… – с грустью во взгляде отвечает Питер, гладя Сэмми по голове. – Будет справедливо, если меня возненавидят…

– Лично я тебя понимаю. Если тот тип реально был ужасный и мог одним ударом отправить в могилу, то попытка защитить Анну была бы что-то вроде игры в русскую рулетку. Пан или провал…

– Однако факт остается фактом: я поступил не самым лучшим образом. – Питер медленно поднимает на ноги и отходит на пару шагов в сторону. – И оказался трусом…

– Не спорю. Но мы можем понять тебя.

– Не тебя люди должны называть трусом, Эдвард, а меня. У тебя смелости намного больше. Ведь ты не боишься бороться с таким больным и ужасным козлом, как Юджин Уэйнрайт. А он-то тоже запросто мог бы грохнуть тебя…

В этот момент к Питеру и Эдварду немного неуверенно подходят Терренс, Наталия и Ракель, пока Хелен продолжает стоять в стороне и хмуро смотреть на блондина, не замечая, что Сэмми бросает на нее короткий взгляд.

– Не вини себя, Питер, – с грустью во взгляде говорит Ракель, мягко погладив Питера по плечу. – Даже если бы ты и вступился за Анну, то это могло бы не спасти ее. Он мог бы не позволить тебе увести ее с собой.

– Знаю, но я должен был хотя бы попытаться… – без эмоций отвечает Питер.

– По крайней мере, мы ценим то, что ты сказал нам правду и не стал выкручиваться, – с легкой улыбкой говорит Терренс и хлопает Питера по плечу. – Было бы гораздо подлее, если бы ты решил молчать и искал глупые оправдания.

– Наверное, это лучшее, что я мог сделать…

– Ладно, приятель, все хорошо, перестань винить себя, – спокойно говорит Наталия и гладит Питера по плечу. – Уже поздно жалеть об этом, потому что сделанного не воротишь. Попытка защитить ее все равно бы не спасла Анну, а лишь отложило бы ужасное на потом.

– Именно поэтому нам надо думать над тем, как помочь Анне, – уверенно добавляет Эдвард.

– Полагаю, это будет непросто… – задумчиво отвечает Питер и начинает медленно наматывать круги. – Мне не удалось выяснить, где сейчас находится Анна, и как нам найти ее.

– Зато мы знаем, что она ввязалась во что-то плохое, – отмечает Терренс.

– И если все это правда, то мы имеем дело с насильником, – спокойно говорит Хелен, подойдя к своим друзьям, но все еще держа руки скрещенными на груди.

– Что-то вроде домашнего насилия? – слегка хмурится Наталия.

– Типа того. Насилие налицо! Тот тип притворяется ангелом для родителей Анны и каких-то других людей, а они верят ему. Уверена, они пытаются убедить ее в том, что она все придумала. А когда никто не видит, он оскорбляет, унижает и избивает ее. И наверняка убеждает ее в том, что она сама во всем виновата. Насильник никогда не признает свою вину. Он винит всех, кроме самого себя.

– Верно… – кивает Эдвард.

– Анна ведет себя как самая настоящая жертва насильника. Она легко пугается, уклончиво отвечает на вопросы, не смотрит в глаза… Сеймур перестала общаться с нами, потому что этот тип запрещает ей общаться с кем-либо. Эта девушка боится что-то делать, поскольку насильник может напасть на нее без какой-либо причины. Это что-то вроде нездоровой ревности.

– Полагаю, связь с Анной и ее семьей определенно может принести ему какую-то выгоду, – задумчиво предполагает Ракель. – А может, он даже и мстит ей за что-то. Возможно, что эта девушка как-то обидела его, а он до сих пор ее не простил.

– Или это просто его характер. Насильник вряд ли когда-нибудь станет по-настоящему хорошим. Все начинается еще в далеком детстве. Если, скажем, отец постоянно бьет мать и постоянно оскорбляет, то из ребенка вряд ли вырастет порядочный. Если ему говорят, что это в порядке вещей, то этот человек будет вести себя со всеми девушками. Поначалу он окружит тебя заботой и заставит почувствовать себя королевой. А когда поймет, что жертва у него в руках, то начнет играть с нею как ему вздумается.

– Ты права, люди такими не рождаются, – уверенно говорит Питер. – Когда ребенок смотрит в зеркало, то он видит в нем отражение своих родителей. Отражение результата их воспитания и всего, что ему дали какие-то другие люди.

– Все проблемы и правда идут из детства, – добавляет Эдвард. – Либо его сильно обидела какая-то девчонка, и он возненавидел всех женщин, либо перед его глазами был пример нездоровых отношений.

– Но если предположить, что Анна связалась с ним с того момента, как Даниэль оказался в больнице, то тот тип уже здорово извел ее, – задумчиво говорит Питер. – Она выглядела просто ужасно и слишком уж несчастной. Ее глаза были сильно опухшими, красными и мокрыми, как будто она плачет все время.

– А ты не заметил, были ли на ней синяки до того, как тот тип побил ее? – интересуется Терренс.

– Если и были, я бы не разглядел. Она была одета в одежду, которая закрывает все ее тело.

– А на лице?

– Вроде бы нет. Хотя кто знает… Может, она хорошо скрыла какие-то раны и синяки косметикой…

– Я более, чем уверена, что тот тип делает это с ней не в первый раз, – уверенно отвечает Хелен. – Возможно, она и правда находится в его власти с тех пор как покинула дом Перкинса.

– И все это объясняет то, почему она неожиданно оборвала с нами все связи, – заключает Ракель, приложив палец к губе.

– Кстати, должна признаться, я удивлена, что Анна вообще заговорила с Питером, если она знала, что для нее это плохо закончится, – отмечает Наталия, расставив руки в бока. – Она вполне могла придумать какую-то отговорку, чтобы уйти, но нет…

– Ну может, она просто скучает по нам и забыла обо всем, когда увидела Питера? – пожимает плечами Терренс. – Что если ей просто захотелось поговорить? Хотя бы чуть-чуть!

– Возможно, так, – задумчиво отвечает Питер. – Хотя было видно, что она страшно боялась гнева того типа. Постоянно осматривалась по сторонам, как будто пытаясь узнать, нет ли его поблизости.

– Только какой смысл, раз ты говоришь, что тот тип бил ее практически за все? – разводит руками Ракель.

– Поверь мне, даже если этот тип исчезнет из ее жизни, Анна еще долго будет шарахаться и бояться, что он появится и изобьет до смерти, – уверенно отвечает Хелен.

– Тем не менее, я не думаю, что Анна ушла из дома Даниэля из-за того типа, – предполагает Эдвард, скрестив руки на груди. – Он вряд ли знал, где она жила, и что произошло с Даниэлем. Что-то подтолкнуло Анну сделать это.

– Значит, одно мы можем сказать точно: проблемы Анны вряд ли связаны с проблемами Даниэля, – уверенно говорит Терренс. – Я имею в виду, она не страдала из-за каких-то его делишек.

– Нет-нет, их проблемы никак не связаны, – качает головой Наталия.

– Тогда остается только версия, что у них был скандал перед тем, как Даниэль потерял память, – заключает Хелен. – И скандал должен был быть очень серьезный. Не исключаю, что они даже могли быть близки к расставанию.

– Но ведь при нас они вели себя так, словно ничего не было, – разводит руками Эдвард.

– Они могли скрывать это. Лично я не очень верю, что у них все было так идеально, как рассказывали Сеймур и Перкинс. Так не бывает. Конфликты и недопонимания всегда случаются.

– Хорошо. Даже если у них и был какой-то скандал до амнезии, то это точно произошло на следующий день после того, как мы собрались все вместе. Либо же вечером того дня, когда мы отправились домой.

– Но из-за чего эти двое могли разругаться, что Анна так легко бросила Даниэля и сбежала, когда с ним случилась беда? – недоумевает Питер.

– Кто знает, – пожимает плечами Ракель. – В любом случае дело очень серьезное.