Пролезли, но случилась заминка, в туалете кто-то сидел, покряхтывая, и мне совсем не хотелось чтобы он заорал, раньше времени привлекая внимание охраны.

— Тсс! — зашипел я в темноту, сам же прошёл вперёд и встал у дверей туалета. Скрытность нужна, но большой беды не случится если один немчик вовремя не вернётся. Подумают с животом плохо. Бывает.

А немец покряхтел ещё пару минут, шумно натянул штаны, и чуть замешкавшись, вышел из сортира.

Хотел убить, но в последний момент передумал. С собой возьмем, лишним не будет. Если что по дороге выкинем.

Шлепнул по голове его кулаком, он и обмяк.

— Тащите к самолёту, там потом свяжите и рот заткните чтоб не орал когда очухается!

Юнкерс стоял неподалеку, поэтому дошли быстро. Мужики хоть и тощие, но жилистые. Тащили немца вдвоем, но вроде как не особо и напрягались.

— А второй чего? Им оставим? — показывая на бомбардировщик, замер бородач.

— Не знаю. Смотри сам, сможете, ради бога. — ответил я, прежде чем зайти на борт.

Темно, но видно что бочки так и стоят, плюс к ним прибавились ещё какие-то ящики. Вскрыл ближний — гранаты. Точно такие же как на подземной базе. Обычные немецкие колотушки.

— Времени сколько надо чтобы прогреться? — спросил у усевшегося на место первого пилота бородача.

— Минут десять желательно, но можно и так попробовать. — не отвлекаясь от изучения панели, ответил он.

Я достал из планшета книжку. — вот, посмотри, может пригодится.

Тот взял её в руки, посмотрел на обложку, и усмехнувшись в бороду, бросил на полку перед собой.

— Вы издеваетесь? — повернулся ко мне он.

Я молча пожал плечами.

— Ваше благородие, проверил, пулемет заряжен, и патронов ещё два ящика, только лент мало. — заглянул самый молодой из бывших пленников, обросший, и уже седой парнишка. Как я понял это и был Георгий, повар из госпиталя.

— Набивайте что есть, без команды не стрелять! — ответил бородач, а я удивился, до этого никто к нему не обращался с «благородия». Хотя они все летчики, значит офицеры, а как офицеры меж собой общаются? С приставкой благородия, или нет? Я как-то никогда не задавался этим вопросом, просто незачем было. Но сейчас стало реально интересно.

— Вы в каком звании? — словно прочитав мои мысли, повернулся бородатый.

— Полковник. — ответил я, и видя что тот пытается подняться, поспешил успокоить — после, не время сейчас. Считайте что я вам ничего не говорил.

— Ваше благородие, в ящиках гранаты ещё, отдельно взрыватели. — снова протиснулся парнишка-повар, а мне пришла в голову интересная мысль.

— Кто-нибудь знает где женщин держат?

— Я, вроде… — несмело ответил всё тот же повар.

— Вроде, или знаешь?

— Знает он, ваше высокоблагородие… — всё же поднялся бородач. — его туда каждую субботу гоняют, дымоход чистить на кухне…

— Отлично. Тогда слушайте сюда…

Стоя через пятнадцать минут возле двери в набитую немцами казарму, надежным мне этот план уже не казался. Храп почти сотни солдат вермахта заставлял сомневаться в своих силах, а пара часовых за дверью только усиливали это ощущение.

Но с богом! — перекрестился я, и не задерживаюсь прошел в двери. Сумка пока за спиной, а моё главное оружие нож. Бодрствующий часовой даже моргнуть не успел, упал с перерезанным горлом, а второй, тот что сладко спал облокотившись на стол, умер спустя мгновение от того же оружия.

Прислушался — храп на все лады. Перевесил сумку на пузо, и приглядевшись, двинулся между рядами кроватей.

Налево гранатку, направо гранатку. Задержка шесть секунд позволила до первого взрыва разбросать их достаточно густо, а как начало взрываться, нырнуть в коридор. Комнаты офицеров скорее всего будут заперты изнутри, поэтому надо подождать когда они повыскакивают сами.

Последняя из гранат ещё не взорвалась, а немцы в одних подштанниках уже повылетали наружу.

Убить их всех не входило в мои планы, от меня требовалось создать панику дабы отвлечь от прогревающих двигатели самолетов, и освобождающих женщин летчиков, но личную инициативу проявлять не возбранялось.

Закинув сумку обратно за спину, я ухватил покрепче шмайсер — который не шмайсер, и шагнув в коридор, дал длинную очередь. Оно опять не по правилам, — чем дольше жмёшь, тем меньше точность, но тут дистанция никакая, стреляю в упор, поэтому так. Больше огня и шума.

Отстреляв магазин, снова перехожу на гранаты, и забросив еще четыре штуки, прохожу дальше.

На выходе из казармы — а прошел я её насквозь, бросил по гранате в обе стороны. Взрывы, дым, паника — красота!

Отойдя от первого шока, но ещё не понимая где враг, немцы принялись палить во все стороны, только добавляя шума и грохота к устроенной какофонии.

А я быстро продвигался дальше. Где бегом, где бочком, а где и на карачках. Выглянул, осмотрелся, — кинул гранатку. Пробежал пять метров, и ещё одну. Заскочил в какое-то помещение, а там фрицы дверь лавками заваливают, баррикаду сооружают. Вот только направление перепутали, не с той стороны начали. Гранатку им в ноги, и очередь от бедра. Грохот, крики — самое то что нужно. Убивать не стараюсь, бью «на дурачка». Мертвый молчать будет, а раненный орать примется, фон дополнительный создавать.

Заглянул в какую-то будку — вроде никого. Но и сюда гранатку, для статистики.

Развернулся, а тут фриц навстречу. Здоровый бычара, чуть не на голову выше, и шире на столько же. Вытаращился, орёт чего-то, а ему опять от бедра, да очередью. Вот только очереди не вышло, на крючок спусковой жму, а он не идет. Заклинило значит.

Немец хоть и оторопел с неожиданности, но понял что убить его хочу, заорал ещё пуще прежнего, лапы вытянул, и на меня. Прямо так, голыми руками.

Я в сторону, да некуда, автомат перед собой выставил, и покатились мы. То он меня лупит почем зря, то я его. Рычим оба, крутимся. Но немец хоть и здоровый с виду, на деле дохлый оказался, а когда я ему ножик пару раз в бочину сунул, вообще скис.

Перевернулся, сбросил мертвое тело, и бегом вдоль казармы обратно к самолёту.

Бегу пригибаясь, и только пули вокруг свистят. Хейнкель развернулся и на взлёт уже пошёл, а юнкерс стоит пока с дверью открытой, то ли меня ждет, то ли бойцов за бабами отправленных.

Добегаю, в салоне пусто. Бородач что-то орет, из-за стрельбы и работы двигателей его не слышно, только рот как рыба разевает. Но оно и так понятно, не вернулись ещё. А немцы уже пришли в себя, не палят почем зря, рассредотачиваются.

Хватаю сумку с гранатами и обратно. Заклинивший автомат бросил, другого нет, надеялся подобрать что-нибудь, но ничего не попалось. Бегу напрямик к дальнему бараку, судя по звукам там идёт перестрелка. Держусь темноты, и добегая до цели, снова нос к носу сталкиваюсь с немцем. Это тот который «не полковник», фиксирует мозг узнавание, не останавливаясь сбиваю его с ног, и дважды опускаю сапог на голову. Бегу дальше, проверять нужды нет, если не убил, то надолго вывел из строя. Запоздало понимаю что надо было оружие забрать, но вернуться уже не успеваю.

Добегаю до узких окошек, заглядываю. Куча баб в углу, трое наших парней, а на выходе немцев с десяток. Палят от души, кричат, головы поднять нашим не дают.

Толкаюсь от земли, цепляюсь за край крыши, подтягиваюсь, и в три прыжка оказываюсь на другой стороне. Немцы снизу, поэтому особо не раздумываю. Перекидываю со спины сумку с гранатами, раскладываю по три штуки, и срывая колпачки, забрасываю прямо в самую кучу.

Взрывы, крики, дымища поднимается, кто-то бежит, кто-то ползет, гранаты эти не особо убойные, но цель достигнута, немцы не стреляют и путь к самолёту открыт.

Отхожу обратно, спускаюсь, баб ровно в половину меньше, разбежались со страху. Оставшихся мужики чуть не пинками гонят к самолёту. Оглядываюсь, но никого не вижу, темно. Разбираться нет времени. гранаты кидаю туда где немцы сидели, не добрасываю, но судя по истошному воплю, кого-то цепляю.