Каролина сидела на каменной скамье перед хижиной в тени высокой акации. Даже сейчас, в преддверии вечера, этот июльский день был еще обжигающе знойным. Запрокинув голову, она разглядывала широкую крону над собой, следила за игрой солнечных бликов и ветра в Перистых листьях, сквозь которые просвечивало лазурное небо.

Корсар, вышедший из дома с бокалом охлажденного лимонада, остановился. Он любил наблюдать за Каролиной, когда ей казалось, что она одна. Ему чудилось, что в такие моменты она почти так же близка ему, как и в его объятиях. Когда она, как сейчас, мечтательно разглядывала небо, она была частью природы, исполненной таинственной силы, нежной и неукротимой в одно и то же время… и непостижимой. Она расцвела за эти три месяца на острове. Ее бархатистая кожа стала еще смуглее, тело утратило девичью холодность, движения стали такими же очаровательными и манящими, как ее улыбка. Он подошел к ней, протянул бокал и молча прислонился к стволу акации. Ночью, когда она засыпала, тесно прижавшись к нему, он часто спрашивал себя, принадлежит ли ему ее сердце. Но у него ни разу не хватило смелости заговорить с ней об этом. Он ждал, что рано или поздно она сама откроется ему, ждал с тайным отчаянием мужчины, который любил сильнее, чем хотел себе признаться.

Но она молчала. Лишь одно придавало ему надежды: за три месяца она ни разу не спросила, когда опять выйдет в море его корабль. И все же он жил в постоянном страхе, что она может исчезнуть. Особенно, когда к острову причаливали друзья-корсары и он был вынужден на несколько часов оставлять ее. Даже мысль, что оба негра охраняли ее, не успокаивала. Его страхи оказывались напрасными, однако он никогда не был уверен в ней. Не были ли ее спокойствие, ее покорность судьбе притворством? Чего она ждала?

Он не решался затронуть эту тему. Сам себя не узнавал. Его люди также находили, что он изменился. Он знал, что в команде давно царит беспокойство. Эти люди не были созданы для созерцательного образа жизни. Опасности, приключения им были нужны как воздух. Первые недели он заставил их заняться ремонтом и сверху донизу заново выкрасить корабль. Но теперь больше никакой работы не было. И что самое ужасное: полчаса назад его первый унтер-офицер доложил, что провианта осталось лишь на неделю. Корсар только посмеялся и показал на море: там полно рыбы. Однако унтер-офицер ничего ему не ответил и ушел с каменным лицом.

Корсар сидел рядом с Каролиной на скамье, когда появились его люди. Они выходили один за другим из расщелины в скале, молча, с мрачными физиономиями. Вся команда была в сборе. Вел их Махмуд, старший над гребцами. Корсар поднялся и шагнул им навстречу.

Махмуд, держа руки в карманах шаровар, выступил вперед.

– Мы не рыбаки, капитан, – сказал он, с трудом ворочая языком. – И мы не хотим рыбака капитаном.

– Поточней, Махмуд. Это что, бунт?

В этот момент на прогалину выскочил наблюдатель, сидевший на самой высокой точке острова. Еще издалека он закричал:

– Три фрегата! Держат курс на остров!

Команда расступилась и пропустила гонца.

– Военные корабли? – спросил корсар.

Матрос с трудом отдышался.

– Военные корабли, – выпалил он. – Наполеоновские!

Секунду корсар стоял неподвижно, сохраняя внешнее спокойствие.

– Готовьте корабль к отплытию! – приказал он.

Взволнованно переговариваясь, матросы исчезли. Корсар побежал в хижину. Там он схватил свою черную одежду, вытащил из ящика черную повязку и красный платок. Каролина, прибежавшая вслед за ним, обвила руками его шею.

– Не ходи, пожалуйста!

– Ты боишься за меня? – Он серьезно посмотрел на нее.

– Ты должен бежать, – взволнованно прошептала она.

Имя Наполеона ни разу не упоминалось между ними. Она и сейчас не могла сказать ему, почему корабли Наполеона подходили к острову.

– Со мной ничего не случится, – успокоил он ее. – Драться с тремя кораблями было бы бессмысленно.

Она обняла его, слезы душили ее. Он погладил ее по голове.

– Мой верный Бату останется с тобой, и я обещаю тебе, что не прозвучит ни единого выстрела.

Каролина смотрела, как он бежал по прогалине, каждое движение его красивого гибкого тела было полно силы и жизни.

В ней боролись страх и радость. «Военные корабли! Наполеоновские!» Ей казалось, что она вновь слышит запыхавшийся голос часового. Она никогда не сомневалась, что рано или поздно Наполеон разыщет к ней дорогу. В своих снах она так отчетливо переживала это, что, пробудившись, всякий раз несколько минут приходила в себя, чтобы вновь примириться с реальностью…

Мощный взрыв разорвал тишину. По прогалине глухо прокатилось эхо.

– Что это было? – Негр Бату, стоявший в нескольких шагах от нее, пожал плечами.

Она прислушивалась к далекому морскому прибою, пению птиц, ветру, игравшему в кронах деревьев.

Все было как прежде. И все же звуки были другие. Невидимо и неслышимо на нее надвигалось нечто зловещее. Она побежала в хижину и схватила подзорную трубу. Негр устремился вслед за ней, когда она взбежала на самую высокую точку острова.

Пиратский корабль быстро шел навстречу кораблям Наполеона. На капитанском мостике она различила фигуру корсара. Над ним, на грот-мачте, реял белый флаг. Она навела трубу на наполеоновские корабли, один большой и два поменьше. Все три корабля были выкрашены в простой черно-белый цвет, который Наполеон ввел для французского флота еще будучи Первым консулом… У Каролины вырвался крик ужаса, лишь сейчас она увидела на одном из маленьких кораблей горящий парус. Пламя было почти не различимо в мареве, стоявшем над морем. Корсар не сдержал слово? Она не могла в это поверить. Зачем он тогда вывесил белый флаг на грот-мачте своего судна?

– Ты видишь горящий парус, Бату?

Она снова припала к подзорной трубе. На флагманском корабле открылись пушечные люки. Дула пушек угрожающе выдвинулись из темных пазов. Каролина опустила трубу.

– Бату, этого не должно случиться!

В тот же миг тяжелый пушечный залп заставил содрогнуться воздух и землю. Облака густого дыма заволокли корабли. Из черного чада взвились языки пламени. Ветер донес с моря крики людей.