Горящее полено с треском раскололось пополам. Взметнулся столб искр и, осев на высоких сапогах для верховой езды стоявшей рядом девушки, прожег на светло-серой замше черные пятна. Каролина не обратила на это никакого внимания. Погруженная в свои мысли, она не мигая смотрела на огонь и машинально постукивала кочергой из кованого железа по пылающему полену. Ее стройная фигура в бархатном облегающем костюме для прогулок верхом отбрасывала длинную тень на светлый каменный пол кухни в замке Розамбу.

Еще в детстве ее магически притягивал огромный кухонный очаг. Вечерами, когда в замке становилось тихо, она часами просиживала перед ним на корточках. Только что отдраенные каменные плиты пола еще влажно поблескивали, сверкали медные котлы на своих местах, на столе догорали свечи, и зеленая листва на изразцах казалась настоящим плющом, затянувшим стены… С огнем ей всегда было проще разговаривать, чем с людьми, огонь понимал ее. Он был ее стихией – необузданной и всепоглощающей. Но сегодня таинственная магия отступила. Тихий шепот огня потонул в глухом рокоте пушек и непрерывной ружейной пальбе, которые восточный ветер доносил с поля брани.

С самого раннего утра 21 марта 1814 года под Арси-сюр-Об шла битва между Наполеоном и союзниками: пруссаками, австрийцами и русскими. Граф де ля Ромм-Аллери поставил под ружье своих крестьян, а все свое олово перелил в пули. Симон отвозил их к линии фронта – подводу за подводой. Последнюю – час назад. Во дворе стояли экипажи и повозки, нагруженные доверху домашним скарбом и готовые к отъезду. Сегодня они покинут Розамбу – и может быть, навсегда.

Ключница Марианна хозяйничала у большого стола посреди кухни. Перед ней возвышалась гора съестных припасов: ветчины, колбасы, паштеты с трюфелями в фаянсовых горшочках, копченые угри, корзинка яиц, серебряные коробки с кофе и чаем, сахар и мука в полотняных мешочках, караваи хлеба, плоские головки сыра, хрустальные вазочки с конфетами и печеньем, а на серебряном блюде лежала груда свежезапеченных каплунов. Марианна аккуратно упаковывала провиант в две огромные бельевые корзины, стоявшие рядом с ней на полу. Это была пухленькая женщина среднего роста, лет пятидесяти. Поверх ее яблочно-зеленого домашнего платья был повязан белый, жестко накрахмаленный фартук. Обычно она хозяйничала расторопно и деловито, однако сегодня движения ключницы казались неуверенными и суетливыми. Она то и дело подбегала к двери, выглядывала во двор, вслушивалась в ночную темноту и, тяжело дыша, возвращалась назад:

– Каролина! Все спокойно! Боже, вот было бы счастье! Может, господин граф еще передумает, и мы останемся. Разве можно бросить такой красивый замок на произвол судьбы! Это было бы чистым безумием!

Каролина строго взглянула на нее через плечо.

– Заканчивайте сборы, Марианна.

Ключница растерянно застыла у двери с открытым ртом.

– Да неужто и вы так легко уйдете отсюда? Не произнося больше ни слова, Каролина повесила кочергу на ажурную кованую стойку возле камина, подошла к столу и сама принялась укладывать продукты. Марианна уперла руки в бока. – Боже праведный! Ваша матушка застала только начало. Хорошо, что сия чаша миновала ее. Что же это за времена такие, когда мы, женщины, рожаем сыновей только на смерть! И все из-за этого… – она проглотила бранное слово, готовое сорваться с языка, потому что в этот момент кухонная дверь распахнулась.

– До самого Арси-сюр-Об слышно, как ты молишься за нашего императора, Марианна!

Каролина вскинула глаза – однако по лицу Симона ничего нельзя было определить. Даже если бы враг стоял уже у ворот, Симон и тогда бы шутил. Смеясь, он сбросил на стул черную накидку и снял черную широкополую шляпу. Симон Вальмон был не только самым сильным и рослым мужчиной во всей округе, он был и самым верным и преданным слугой, каким может быть только бретонец. Уже более двадцати лет он служил графу Фредерику Огюсту де ля Ромм-Аллери, сопровождал его в итальянском и египетском походах, однако военная карьера его не привлекла, и он так и остался секретарем и управляющим имением графа, А в первую очередь Симон Вальмон остался все тем же бретонским крестьянином. Не спеша, медленными шагами, скрестив руки за спиной, он обошел большой стол и вытащил из груды запеченных каплунов самого крупного.

– Подождите, месье Вальмон, я вам сейчас накрою!

Марианна испытывала к Симону чувства более нежные, чем материнская любовь. Но Симон уже жадно впился зубами в хрустящего цыпленка и налил себе из синего фаянсового кувшина вина. Несколько минут все молчали в тревожном ожидании. Каждый думал об одном и том же, но никто не решался заговорить первым.

– Как там дела? – нарушила наконец молчание Каролина.

Симон бросил обглоданные кости в огонь и сполоснул руки в круглой, вмурованной в стену мраморной раковине.

– Ну рассказывайте же! – с нетерпением попросила Марианна. – Закончилась наконец стрельба? Задал император им снова перцу?

Симон и Каролина обменялись мимолетными взглядами. Лукавая улыбка озарила непроницаемое лицо Симона. В своей неторопливой бретонской манере он начал рассказ:

– Не знаю, что бы было, если бы не лейтенант Летерп…

– Что с Альбером? – испуганно перебила его Каролина.

– Ваш жених вызволил императора из весьма затруднительного положения! Эпизод, достойный того, чтобы войти в учебники истории! Хотел бы я присутствовать при этом. Говорят, все произошло в затишье между стрельбой. Казалось, что враг отступает, но это была не более чем уловка. Откуда ни возьмись поднялось облако пыли – шесть тысяч русских казаков наступают! А наши драгуны врассыпную, будто стадо овец в грозу. И император – один против неприятеля! – Симон выдержал паузу, затем продолжил: – Летерп был единственным, кто не потерял головы. Он выстрелил в гущу удирающих и привел их в чувство. Без него императору пришел бы конец.

Все это время Симон не спускал глаз с Каролины. Проклятье! Эта восемнадцатилетняя девчонка словно сделана из железа! Она слушала и глазом не моргнув. Еще никогда она так не восхищала его, как в этот момент. Ради нее он бы перевернул весь мир… Марианна нетерпеливо захлопнула крышки на корзинах.