- Ты только что без разрешения взял мой телефон и нагрубил человеку, - от возмущения мой голос скачет. – Я считаю это недопустимым, Игорь. Мне бы хотелось, чтобы впредь ты этого не делал.

Полиграфический магнат раздраженно щурится.

- А я разве что-то не по делу сказал? Меньше, чем за минуту избавил тебя от необходимости с евреем объясняться. Или ты этого делать не планировала?

То, что он не испытывает ни малейшего раскаяния за столь опрометчивый поступок, приводит меня в полное недоумение. Нет, безусловно, Жданов имеет привычку попирать чужие границы, но в отношении меня до этого дня держал себя в рамках.

- Разумеется, я планировала. Собиралась встретиться с Левой и сказать, что видеться мы больше не можем. Но сделать это должна была я сама, без посторонней помощи. И твое завуалированное обвинение в желании усидеть на двух стульях мне тоже неприятно. Не думаю, что я чем-то его заслужила.

- Не понимаю, с чего весь этот сыр-бор, Люба. – Жданов морщится, так словно мой короткий монолог порядком его утомил. - Если ты и так собиралась жиду пинка под зад дать.

- Сыр-бор, Игорь, заключается в том, что ты только что грубо нарушил мои границы. И то, что мы провели вместе ночь, не дает тебе права этого делать.

- Столько времени себя примерно вел и внезапно такую свинью подложил, - саркастично произносит полиграфический магнат. – Инженерскому ухажеру нахамил.

- Ты совершенно прав, Игорь. Это не впервые, когда ты ведешь себя, мягко говоря, некорректно. В небольших дозах это действительно придает тебе обаяния… Особенно с учетом того, что в наш век наметилась тенденция к вырождению мужской инициативы. То есть ты со своей напористостью и прямолинейностью выгодно выделяешься. Но на дальние дистанции и в близких отношениях так дело не пойдет.

- И что это значит? – Его голос звенит металлом, выдавая тот факт, что возмущена не я одна.

Но если обычно я выступаю миротворцем, то сейчас не в силах прекратить спорить. Уж слишком задета за живое.

- Это значит, Игорь, что я не в том возрасте, когда чувство собственничества со стороны мужчины вызывает дикий восторг. Оставлю это для тех, кто помладше. Я уже говорила, что мне очень важен комфорт: как физический, так и душевный. И взаимное уважение для меня тоже важно.

- Тебя послушать, так я просто Усама Бен Ладен, - небрежно фыркает Жданов.

- Нет, сравнивать тебя с покойным лидером Аль-Каиды я бы не стала. И, наверное, если бы ты принес извинения и не стал убеждать меня в том, что случившееся – в порядке в вещей, не было бы нужды вступать в дискуссию на повышенных тонах. Но сейчас я действительно не на шутку завелась. По большей части от того, что ты искренне считаешь себя правым.

- Считаю, конечно. Вы, женщины, только стонете, что ваши права нарушают. А сами тайком мечтаете о том, что припрется принц на буцефале и все ваши проблемы за раз порешает.

- Ну знаешь… - От обиды и возмущения я встаю. – Не нужно приписывать мне то, чего нет и в помине. Я не для того высшее образование получала и двадцать лет беспрерывного трудового стажа имею, чтобы выслушивать обвинения в отсутствии стремлений и склонности к тунеядству. Я, пожалуй, пойду.

Я сдираю со стула пиджак и набрасываю его себе на плечи.

- И куда это ты пойдешь, когда сюда вагон продуктов катит? – грозно рявкает Жданов, что, впрочем, нисколько меня не страшит. Уж слишком оскорбленной я себя чувствую.

- Домой, Игорь Вячеславович. Для готовки нужно вдохновение, а оно у меня совершенно пропало.

- Ты глянь, какая гордая. Чуть что не по ее – сразу дает по съебам.

- Абсолютно верно. Мне от тебя помимо достойного личного отношения ничего не нужно, Игорь, а потому идти на компромиссы с совестью для себя не вижу смысла.

Откинувшись на спинку стула, Жданов смеряеет меня холодным взглядом.

- Это ты сейчас на мою бывшую намекаешь?

- Вижу, ты и сам все понял. Недавно ты окрестил меня здоровой личностью, а сейчас пытаешься за это стыдить.

Развернувшись, я быстро иду в прихожую, надеясь не заплутать во многочисленных комнатах. Было бы унизительно возвращаться на кухню и упрашивать хозяина указать верный путь.

К счастью, прихожую я нахожу с первого раза, и с облегчением вдеваю ноги в туфли.

- Люба! – громогласно звучит на всю квартиру. – Куда рванула? Михаил тебя отвезет.

- Спасибо, не нужно, - отрезаю я, и прежде, чем полиграфический магнат успевает появиться, выскакиваю за дверь.

— Ух, наконец-то ты пришла! — Ника сходу напрыгивает на меня в прихожей. — Твоя дочь вся извелась и жаждет подробностей маминых сексуальных приключений.

— Не сейчас. — Сев на кушетку, я медленно разуваюсь. Любые конфронтации отнимают у меня много сил, а сегодняшняя и вовсе измотала до полумертвой кондиции. Слишком уж все сказочно у нас со Ждановым началось и провально закончилось.

— А что случилось? Ты какая-то вялая, хотя должна быть цветущей и бодрой после многолетней распаковки. Я так поняла, что дяденька олигарх не подвел. Или ошиблась?

— Мы повздорили, — сообщаю я, поднявшись. — Пойду немного полежу, хорошо?

— Может тебе твой фирменный чай с липой сделать? — озабоченно интересуется дочь.

— Нет, не нужно. Дай мне полчасика поспать, Никуш. Потом на кухне посидим поболтаем.

— Ладно. Тогда я встречу с Глебасей перенесу. Он меня в археологический музей пригласил.

Покивав, я медленно плетусь в спальню. Все-таки странный тип этот Глебася. В двадцать-то лет мою половозрелую дочь по скучным музеям таскать. И это при наличии пустующей квартиры. Может быть он все же гей или импотент? Это бы многое объяснило.

Повесив пиджак на плечики, ложусь на кровать. Да-а-а, Любовь Владимировна. Думала ли ты, что в свои годы станешь жертвой любовных переживаний? Все-таки задели меня слова Жданова не на шутку. Что, мол, мы, женщины, только притворяемся самодостаточными, а не деле мечтаем мужчине на шею присесть и ноги свесить. Как с такими убеждениями противоположный пол уважать? Потому он без зазрения совести чужие телефоны как свой и хватает.

С другой стороны, хорошо, что этот факт выяснился до того, как у нас со Ждановым все слишком далеко зашло. Хотя, чего душой кривить? После такой роскошной ночи переварить подобный выпад сложно. Когда так сильно очаровалась и разрешила себе поверить, что у нас с полиграфическим магнатом есть будущее. У богатых, властных и инициативных есть один большой недостаток — уж больно любят других под себя подминать. А я под кем-то существовать не могу и согласна только на равноправное партнерство. Поздно мне в сорок три себя перекраивать. Да и нужды не вижу.

Тяжело вздохнув, отворачиваюсь к стене. Даже голова заболела от такой назойливой рефлексии. Надо немного поспать, выпить липового чая, а потом выйти с Никой на прогулку, развеяться. На Жданове свет клином не сошелся, каким бы замечательным любовником он не был.

Но стоит провалиться в сон, раздается пронзительный дверной звонок. Подпрыгнув на кровати, я растерянно озираюсь. Кто мог прийти в такое время, да еще и без предупреждения? Никин Глебася обычно стучится. Хорек интеллигентный. Неужели..?

Быстро пригладив волосы, я выскакиваю в коридор. Сердце волнительно колотится. Ну а кто мог еще так бесцеремонно заявиться посреди дня? Только Жданов.

— Здравствуйте, — доносится приглушенный голос Ники. — Да, мама дома. Сейчас посмотрю, проснулась ли она.

— Проснулась! — прочистив горло, выкрикиваю я. Выгляжу заспанной, ну и ладно.

Однако, в прихожей меня ждет сюрприз. Жданова там нет и в помине, зато есть Лева.

— Привет… — от растерянности я не сразу нахожусь, как прокомментировать его появление. — А ты здесь… чего?

— Здравствуй, Люб. — Голос Левы утратил привычные жеманные ноты, звуча обиженно и собранно. — Сегодня я звонил, но трубку взял какой-то хамоватый тип и попросил меня больше не появляться. «Люба занята с сегодняшнего дня до конца жизни», — кажется, так он выразился.