— Слава головой. к счастью, в меня, а не в мать пошла, — продолжает он. — МГУ между прочим с красным дипломом окончила. Я янки этих сам терпеть не могу, но с жирафом своим она не прогадала. За нее любому глотку порвет. Ну и толковым оказался. Бизнес у него успешный, дом недавно вот приобрел в центре Манхэттена. Я тебе говорил, что они четверых внуков мне настрогали?

— Что-то такое слышала, — улыбаюсь я. Забавно видеть Жданова таким… Сентиментальным, что ли? За этой его внешней грубоватостью читается большая любовь к семье.

— Старший внук в Москву на лето каждый год приезжает. На меня знаешь как похож? Сала в голове еще маловато, конечно, но это с возрастом придет. Средняя - Саша… Эта вертихвостка еще та… Мягко стелит, жестко спать. Чуть зазеваешься, на шею залезет и пятками пришпорит. Ждановская порода, — Голос полиграфического магната звенит плохо скрываемой гордостью. «Ждановская порода» — это очевидный комплимент. — Еще Маша есть и Никита. Эти мелкие еще совсем: куклы да машинки подавай. Но Маша, как мне видится, в Сорокиных пошла… — На этой фразе он морщится, словно съел что-то кислое. — Больно уж нежная барышня. Прошлым летом впервые мультфильм «Ну, погоди» увидела и слезами залилась. Волка ей, видите ли, жалко. У Славы мамаша такой же была. Чуть что не так — ладонь ко рту и в обморок грохается.

Вот значит, какой она была, его первая жена? Тургеневской барышней? Никогда бы не подумала. Хотя было время я и сама мечтала так уметь: ладонь к рту и лишиться сознания. Такое умение от стольких проблем в жизни избавляет.

— Получается, вы с дочерью до сих пор близки?

— А как не близки? — хмыкает Жданов. — Звонит еще чаще, чем матери. Да и жираф мне набирает раз в неделю. Куда он, долговязый, без любимого тестя.

Я улыбаюсь его благодушному ворчанию. Ну надо же, а? С виду такой суровый, а копнешь поглубже — мягкий, как бисквит. Ох, чувствую не доведет до добра этот разговор. Таю я, таю, как снег весной. Уж очень меня подкупают мужчины, которые любят своих детей. Прямо моя Ахиллесова пята.

— А у жирафа имя есть?

— Гас его зовут. Я эти госдеповские имена терпеть не могу, поэтому и зову его жирафом. Познакомишься еще. Они раз в год погостить приезжают.

От очередного намека на совместное будущее я скромно опускаю взгляд себе под ноги. Ну вот как он это делает? Верно и настойчиво внушает мысль о том, что все у нас может сложиться. И ведь самое интересное, что я действительно начинаю допускать подобный исход событий, забыв и про верного Леву и про то, что романы на работе редко приводят к чему-то хорошему и про девушку Майю, которая явно имеет виды на Жданова.

— Ну что, Люба, — вдруг громко говорит он, остановившись. — Километра три мы с тобой уже намотали. Последний раз в институте так гулял от безвыходности, когда в штанах чесалось, а денег на гостиницу не было.

Я смотрю на него с укоризной. Это что еще за намеки? А потом вижу, как серый взгляд искрится весельем и моментально такую грубую ремарку прощаю. Околдовал Жданов меня, что ли? Совсем не могу на него злиться.

— Да, неплохо мы погуляли перед сном, — соглашаюсь я. — Теперь можно и домой. Вам ведь тоже вставать наверняка рано.

— Ты за мой сон не волнуйся, Люба. Лучше на чай пригласи. Света у тебя в окне, вижу нет… — Он кивает аккурат на мой этаж. — Стало быть и дочери твоей не помешаем.

Уже в который раз за этот вечер Жданову удается застать меня врасплох. Тем, что он откуда-то знает, где находится мое окно, ну и прямым предложением подняться, разумеется. Неудивительно, что он так в бизнесе преуспел: для него будто бы не существует препятствий. Увидел, возжелал и прет как танк без лишних сантиментов. Хотя сантименты все же, надо признать, были, когда он про своих дочь и зятя рассказывал.

- Во-первых, этажом вы могли и ошибиться… — В попытке не выдать свое смятение я начинаю звучать как телефонная Сири. — Во-вторых, Ника в это время бывает дома, а в третьих…

- А в третьих, пускать его в квартиру рано, потому что ты не такая, да еще вдруг не прибрано, — заканчивает Жданов. — Что тут скажешь, Люба. Не удивила. Этажом я не ошибся, потому что когда тебя на выставку забирал, одна мадемуазель двадцатилетняя к окну как жвачка прилипла и меня фотографировать стала. Совпадение скажешь? Не думаю.

Я непроизвольно краснею. Ну Ника. На кой ей его фотографии? Зумила наверное, чтобы разглядеть получше. Неудобно-то как перед Ждановым. Взрослый ведь и серьезный человек.

- Дома у меня порядок, — выдавливаю я, заставляя себя оторвать взгляд от своих туфель и вновь встретиться глазами с полиграфическим магнатом. Разница у нас всего-то лет десять — двенадцать, а веду я себя как девчонка перед классным руководителем. Пора уже собраться и вспомнить о том, что я взрослая женщина, которую деловым напором не пронять. Даже если Ники дома действительно нет, я не обязана приглашать Жданова на чай по первому требованию. Хватит с него и того, что он меня-таки на ужин выманил. Уж больно семимильными шагами мы двигаемся. Цветы, ужин, обещания познакомить с семьей, теперь вот на так называемый чай напрашивается. А я, между прочим, еще сегодня утром зарекалась с ним личные отношения иметь. Нет-нет, надо немного себе пространства дать и еще раз хорошо все взвесить.

У меня ведь какой главный недостаток есть по меркам мужчин? Очень люблю я независимость и свободу. А со Ждановым, привыкшим разделять и властвовать, рано или поздно выйдет у нас конфликт на этой почве. Хотя и говорит он, что ценит умных женщин, боюсь, ум этот ему нужен до поры до времени.

- Благодарю за замечательный вечер, Игорь Вячеславович, но ко мне домой мы все же подниматься не будем. С окном вы кстати действительно угадали, а за Нику приношу свои извинения и все ваши фотографии заставлю ее удалить. Она в своем возрасте очень любопытная и привыкла быть в курсе того, что происходит в моей жизни. А вы ее очевидно очень заинтересовали.

- Дочь заинтересовал сильнее, чем мать, выходит, — иронично вставляет Жданов. — Да и хрен с ним, с фотографиями — пусть любуется.

- Я все же попрошу ее удалить. И чтобы не придумывать отговорок, замечу, что вероятно, Ники действительно нет дома, и я вполне могла бы угостить вас чаем… Но нет. Вы правы. Слишком быстро, рано и я не такая. Можете считать мой отказ старомодным и даже трусливым, но я привыкла прислушиваться в первую очередь к себе, хотя и должна признать, что в вашем присутствии это бывает довольно сложно…

- Как много слов, Люба. Не нужно так стараться. Понял я, не дурак. Настаивать не собирался, спорить тоже и решение твое уважаю. Могла просто «нет» сказать. Попробовать-то нужно было. — В его глазах снова появляются эти дьявольские угольки. — А вдруг бы пригласила.

Я невольно обмираю, потому что в следующую секунду он кладет ладонь мне на поясницу и, наклонившись, целует в щеку.

- Спокойной ночи, инженер Люба, и до скорой встречи. Да, еще просьба одна у меня к тебе будет.

- Какая? — Ошеломленная внезапным деликатным и в высшей степени романтичным жестом, мне с трудом удается шевелить ртом.

- Пирогов настряпай еще. Последние с уткой прямо на мишленовскую звезду тянут у тебя. Только за них готов на тебе жениться.

Все, что я могу — это только кивнуть и тихо хихикнуть. Ай да Жданов. Стоит только подумать, что увернулся от его брутальных чар, как он парой фраз снова выбивает из равновесия.

- Спокойной ночи, Игорь Вячеславович. — Махнув на прощание рукой, я иду к крыльцу. Сердце стучит как в девятнадцать, когда Борис Никифоров, умница и первый красавец университета, пригласил меня на свидание в кафе «Лакомка».

- Давай, Люба, — догоняет меня у подъездной двери. — Как истинный джентльмен подожду, пока свет в окне загорится.

Следующее утро я встречаю в замечательном настроении. Настолько замечательном, что подпеваю любимой радиостанции всю дорогу на работу. Чем такое объяснить, не знаю. Даже Ника отметила, что выгляжу я сегодня особенно хорошо, и в своей бесцеремонной манере полюбопытствовала, чем я занималась прошлым вечером в ее отсутствие. И хотя после расставания со Ждановым я сразу легла спать, ей многозначительно ответила, мол, пришла бы домой пораньше, а не миловалась с Глебасей — узнала бы. Пусть теперь мучается.