Фастрада с трудом подавила раздражение, нацепив приветливую улыбку – зная о любви Карла к своим дочерям, она не могла себе позволить проявлять к ним открытую неприязнь. Эта хоть еще нормальная – в чем-то даже Фастрада видела в ней себя в юности. Да и планам королевы эта девчонка никак не угрожала.

-Все в порядке, Ротруда, - сказала она, - король сейчас беседует с папой и, похоже, это затянется надолго. Может, я могу тебе чем-то помочь?

-Я слышала, что скоро к отцу приедут греки, - девушка залилась алой краской, - это значит, что меня увезут в Константинополь?

-Это решит твой отец, - королева усадила девочку на кровать рядом с собой, положив ей руку на колено, - а ты бы хотела, наконец, увидеть своего жениха?

Девочка подняла взгляд на королеву и та, к своему удивлению, увидела в ее больших глазах крошечные слезинки.

-Нет, - чуть слышно ответила Ротруда.

Трапезная в Латеранском дворце была убрана с необычайной роскошью – понтифик не скупился на украшение своей резиденции. Всюду висели тирские ковры, меж которых просматривалась искусная мозаика, покрывшая стены. Посреди трапезной возвышался большой стол, уставленный золотой утварью, изумлявшей резной и чеканной работой. За столом могло поместиться с полсотни человек, но сейчас лишь двое завтракали здесь. Король Карл большим ножом отхватывал огромные куски от зажаренного целиком поросенка. Отдавал он должное и дичи на вертелах и запечённому угрю и сочным оливкам и куриным яйцам, чья скорлупа была раскрашена соком из листьев шпината и свеклы. Однако к красному вину, налитому в большой кувшин, он почти не притрагивался – так же как и сидевший напротив понтифик. Папа Адриан, - худощавый мужчина с окладистой бородой и живыми глазами южанина, облаченный в белую сутану, украшенную драгоценными камнями и расписанную изображениями орлов, львов и единорогов,- терпеливо ожидал, когда коронованный гость, утомленный Великим постом, наконец, насытится пасхальным разговением.

- Благодарю, ваше святейшество, - расслабленно Карл откинулся на спинку кресла, - снова я праздную Пасху в этих стенах и всякий раз вы оказываете мне прием, лучший, чем я заслуживаю.

-Первый патриций римлян не должен ни в чем нуждаться в граде князя апостолов, - мягко произнес папа, - я всегда рад принимать ваше величество во владениях, что предоставил Святому Престолу еще император Константин, а ваш отец подтвердил грамотой, отдающей мне всю Италию. Надеюсь, что и вы, как владыка, всем подобный Константину, отдадите святой церкви апостола Петра все, что ей подобает..

- Вам и так даровано многое, - заметил Карл, - весь мир внимает слову первосвященника.

-К сожалению, ему внимают даже не все в Италии, - удрученно сказал папа, - многие земли, обещанные вашим отцом, до сих пор удерживают греки и лангобарды. Адельхиз, сын Дезидерия мутит воду в Константинополе, а его союзник, герцог Беневенто Арихиз, тайно списывается с патрицием Сицилии и сам жаждет того же титула.

-Если это тайна, то, как об этом узнали вы? – спросил Карл, - есть доказательства его вины или все это слухи?

-Прямых доказательств нет, - раздосадовано признал Адриан, - но, зная Арихиза и особенно его жену Адельбергу сложно представить себе что-то иное.

-От дочерей Дезидерия хлопот побольше чем от его сыновей, - кивнул Карл, - в Беневенто интригует Адельберга, а в Баварии Лютперга подбивает на мятеж Тассилона.

- Вот видите! – воскликнул понтифик, - не будет спокойствия, пока в Италии останутся те, кто бредит возрождением Королевства Лангобардов! Тот же Арихиз уже именует себя королем и облекается в порфиру, подобно кесарю!

- Он воюет с Григором, герцогом Неаполя, - заметил Карл, - и вряд ли ссора со Святым Престолом и мной – то, что ему нужно сейчас. Вы же знаете, что он уже направил ко мне своего сына Ромоальда, с богатыми дарами и заверениями в верности.

- Это все ложь!- воскликнул папа, - ложь, чтобы отвести вам глаза. Как только ваше Величество покинет Италию, он, вместе с греками, нападет на Рим. Пока вы здесь, прошу вас, - ударьте по Югу так, чтобы раз и навсегда истребить тамошний гадюшник.

-Понимаю ваше негодование, - кивнул Карл, - но я и так веду слишком много войн, чтобы ссориться еще и с Византией.

-Думаете, императрица Ирина пойдет на мир? - едко спросил Адриан, - она все еще хочет женить своего сына на вашей дочери?

-Собирается, - кивнул Карл, - мы условились обсудить это в Капуе. Тогда же и будет окончательно решен вопрос с передачей этого города Святому Престолу.

-Только Капуи? – спросил Адриан, - а как насчет всего остального?

- Не все сразу, - улыбнулся Карл, - благодарю за трапезу, Ваше Святейшество.

Адриан хотел было что-то сказать, но, увидев, что Карл уже встает из-за стола, успел только протянуть ему руку дляпочтительного поцелуя. Затем король вышел, а папа откинувшись на стул, залпом осушил золотой кубок с вином, хмурясь при этом каким-то своим мыслям.

Ночь сгустилась над Форумом, милосердно скрывая то ничтожество, в которое впало былое сердце имперской мощи. Ныне лишь руины напоминали о прошлом величии Рима: в темноте угадывались выстроенные из развалин античных построек кузни и мастерские, над которыми еще курился дымок из печей для обжига. Другие развалины также не досчитались камня и мрамора, из обломков которого теперь строились дома и даже конюшни. На поросшей травой площади бродили редкие козы, охраняемые клюющим носом пастухом, опирающимся на сучковатую палку. Сон настолько сморил его, что он даже не заметил, как меж разрушенных построек скользнули две фигуры, закутанные в черное - одна высокая и гибкая, вторая заметно ниже и еще более субтильная.

-Фастрада, я боюсь, - тихо произнесла Ротруда, - если отец узнает…

-Отец слишком любит тебя, чтобы всерьез рассердится за такую мелочь, - тихо рассмеялась королева, - и я слишком дорожу его любовью, чтобы позволить, чтобы с тобой что-то случилось.

-Но…если кто-то нас увидит?

-Не думай об этом, - Фастрада ловко обогнула кучу мусора, возвышавшуюся между двумя полуразрушенными зданиями, - мы уже пришли.

Девочка со страхом и в то же время любопытством уставилась на остатки некоего строения, едва видного средь густой травы – невысокий мраморный бордюр окружал полукруглое углубление, где валялись обломки нескольких колонн. На них виднелись полустертые, почти не различимые надписи на латыни.

Поддерживая девушку за руку, королева помогла ей спуститься в углубление, после чего достала из складок одеяния острый нож.

- Ты готова? – спросила Фастрада.

Девушка заколебалась, опасливо глядя то на нож в руках Фастрады, то на затерянные в траве руины. Дочь великого короля-воина, мало боялась боли, но страшилась совсем иного – наставник Алкуин успел рассказать своей «Голубке» о страшных муках, ожидавших после смерти всех, кто обратится за помощью к бесам, некогда почитаемых в этом городе как богов. То же самое говорили и присланные из Византии учителя, во главе с жирным и неприятным, но явно не глупым евнухом Елисеем.