Все детство Люба прошло в селениях лютичей на берегу озера, и леса, окружавшие их, ему также были хорошо знакомы. Однако сейчас, едва ступив в лес, Люб вдруг осознал, что заблудился. Все вокруг, - раскинувшие разлапистые ветви могучие деревья, густые травы, цеплявшие его за ноги, мох и ядовитые поганки, покрывавшие поваленные стволы, - казалось незнакомым и от этого одновременно пугающим и манящим. Вся чаща была наполнена влагой: ноги по щиколотку погружались в сырую почву, случайно задетая ветка норовила пролиться за шиворот холодной водой, а меж деревьев ползли клубы тягучего, белого словно молоко, тумана. Меж высоких папоротников мерцали разноцветные огоньки – будто лепестки легендарного Огнецвета, что распускается именно в эту ночь. Средь деревьев мелькали смутные тени со светящимися глазами, в лесу раздавались шорохи, средь которых Любу послышались отголоски игривого смеха.

-Кто здесь? – громко крикнул княжич, всматриваясь в колышущуюся меж деревьев белесую дымку. В ответ вновь послышался смешок – или то было журчание лесного ручья? – а вслед за ним, меж стволов деревьев мелькнула и исчезла белая фигура. Даже мимолетного взгляда хватило Любу, чтобы узнать соблазнительные женские формы и княжич, охваченный внезапно нахлынувшим вожделением, наложившимся на выпитый перед обрядом жбан меда, лихо свистнув, устремился в погоню за дразнящей незнакомкой. Она все также мелькала впереди: то, останавливаясь, чтобы подождать отстающего княжича, то быстроногой ланью уносясь вперед, едва видная за стеной леса. Забыв обо всем, Люб топтал ногами кусты, рубил мечом ветки, пока, наконец, не оказался на берегу небольшого озерка, окруженного плакучими ивами.

Девушка ждала его здесь: стоя по колено в воде, среди больших кувшинок. Густые волосы, растрепавшиеся во время бега, светлой волной накрывали необычайно красивое лицо девушки, оставляя открытым лишь один синий глаз, лукаво смотревший на Люба. Игривый смех сорвался с алых губ и незнакомка поманила к себе княжича.

- Я тебя знаю? – спросил Люб, шагая в воду, - ты из дев щита?

- Разве я похожа на бой-девок твоей чешки? - девушка гортанно рассмеялась, а ее глаз как-то странно блеснул. Хмель и возбуждение малость оставили Люба – он вдруг понял, кем может быть незнакомая девушка явившаяся в такую ночь. Но прежде чем он успел сделать хоть что-то, девушка неуловимым взгляду движением скользнула вперед, одновременно опускаясь на четвереньки. Белые руки ухватили мужские портки, рывком стянув их. Люб почувствовал на коже порывистое дыхание и в тот же миг светлые волосы накрыли его бедра. Мужская плоть оказалась в кольце умелых губ и сын Драговита простонал от пронзившего его тело острого наслаждения. Двигая бедрами, он погрузил пятерню в растрепанные волосы, пока его член двигался в горячем влажном отверстии. Чувствуя себя на пике удовольствия, он был готов разрядиться в похотливый рот, когда незнакомка вдруг откинула с лица волосы. Люб глянул в ее лицо и тут же шарахнулся назад, падая на спину и ошарашенно глядя на девушку.

Нежданная любовница тоже смотрела на него, по-прежнему одним глазом – вместо второго зияла чернотой окровавленная глазница. Люб бросил взгляд на свой торчавший член – его тоже обильно покрывала кровь. Неведомое отродье улыбнулось и от этой улыбки Люба, не боявшегося сражаться с берсерками один на один, бросило в дрожь.

- Жива и Морана всегда ходят вместе, - даже голос ее изменился, прорезавшись лающим саксонским акцентом, - также как и Яровит – лишь обратная сторона Флинца: бог жизни держит в руках череп, а бог смерти – сноп хлебных колосьев. Не удивляйся, Люб, когда в праздник жизни получаешь знамение от смерти, ибо оба бога соберут великую жатву на великой войне.

На мгновение лицо девушки вдруг смазалось, будто подернувшись пеленой и вместо девичьего лица перед Любом вдруг предстал голый череп. Видение держалось всего миг, сменившись опять изуродованным женским лицом. Алые губы вновь раздвинулись в издевательской улыбке и между них мелькнуло нечто белое, круглое и скользкое. Всего на миг показалось оно изо рта – но даже беглого взгляда, брошенного на странный предмет, Любу хватило, чтобы провалиться в глубокое забытье.

Очнулся он от того, что кто-то плескал на него водой и ожесточенно бил по щекам.

-Просыпайся, Люб! - столько тревоги, пожалуй, еще не раз он не слышал в этом голосе, - пожалуйста, очнись же, любимый!

Княжич открыл глаза – он лежал средь трав и папоротников, под сенью глубокой ивы. Над ним стояла полуголая Власта, с неподдельной тревогой смотря в его лицо. Рядом с ней стояли ее девушки – никогда еще Люб не видел у них таких лиц. Если бы не знал их так хорошо – подумал бы, что они испугались.

- Мы всю ночь тебя искали, - при виде очнувшегося жениха Власта сменила беспокойство на гнев, - где, забери тебя Чернобог, ты пропадал?

-Он самый и забирал, - пробормотал Люб, - хорошо, что хоть вернул обратно.

- Думай, что говоришь! - Власта шлепнула его по губам, - ночь еще не кончилась. Небось перепил с какой-то девкой, да и свалился без памяти.

- Боишься, что у меня отняли мужскую силу? - усмехнулся Люб.

- Докажи, что это не так, - дерзко улыбнулась чешка.

Не тратя времени на дальнейшие пререкания, Люб схватил ее за плечи и бросил на траву. Возбуждение, охватившее его недавно, не спало даже после жуткого видения – напротив, оно еще больше преисполнило его похотью. Власта отвечала на его поцелуи, подаваясь навстречу алчущей плоти княжича и оглашая воздух громкими стонами. Прильнув к ним, ласкали любовников и обнаженные воительницы, в то время как другие, столь же страстно целовали и ласкали друг друга, еще больше горяча кровь у полыхавшего пламенем Яра парня. С негромким рыком он разрядился во Власту, бессильно распростершуюся на траве, и тут же ее место заняла Хельга, усевшаяся княжичу на бедра, в то время как Йильма лобзала ее полные груди. Затем сама Йильма сменила могучую подругу, за ней последовала Ядвига, княжна из кашубской земли, потом – другие девушки и остаток ночи растворился для Люба в сладострастном безумии Яровита.

Уже рассветало, когда Люб, кое-как натянувший разорванную одежду, в обнимку с Властой и в сопровождении остальных девушек, вышел к берегу озера. На него вновь упал туман – и в воде, белой, словно молоко, проступали очертания священного острова и треугольного города-храма на нем.

-Так что же все-таки случилось с тобой этой ночью? – требовательно и в то же время лукаво спросила Власта, прильнув к широкой груди знатного жениха. Тот посмотрел в ее серые глаза и крепко поцеловал с готовностью ответившую княгиню. Позади них послышались сдержанные смешки девушек.

Громкий плеск прервал эти нежности – Люб, оторвавшись от губ возлюбленной, посмотрел на озеро и замер как вкопанный. Встревоженная Ванда проследила за его взглядом и сдавленно охнула.

В воде, то, появляясь в тумане, то исчезая снова, двигалось нечто: огромное, черное, страшное. Когда неведомое чудовище оказывалось вблизи от берега, можно было увидеть огромное рыло, острые клыки, злобно поблескивавшие маленькие глазки. Чудовище напоминало огромного, - величиной с небольшого кита, - кабана, вот только вместо задних ног в воде бился длинный чешуйчатый хвост с высоким плавником. Пасть же, утыканная огромными клыками, могла бы перекусить пополам лошадь. Диковинный зверь величаво проплыл мимо княжича и его спутниц, после чего повернул к острову. Вскоре до Люба донеслись взволнованные крики, он увидел, как вспыхнули сигнальные костры на стенах Ретры: жрецы тоже увидели гигантского кабана.