Да, был шанс уйти в сторону, прыгнуть, спрятавшись за тушей нага, что протянулась через всю немаленькую комнату, выиграть несколько мгновений, но смысл? Рохта больше нет. Того, кто был мне, оказывается, так дорог… Я даже не понимала насколько. А сейчас вот поняла. Что я люблю этого ящерюгу. Порой невыносимого, своенравного дракона, который был совсем не подарок, но самый близкий, родной.

– Гад! – выдохнула я потрясенно, когда на третьей секунде с пальцев уже было готово сорваться последнее в моей жизни проклятье.

Я уже приготовилась героически погибнуть, но мне и этого не дали! За долю секунды до этого заклинание прошило грудь Кремня, прошло навылет и просвистело мимо меня. Дракон упал лицом вперед, так и не успев нажать на спусковой крючок во второй раз.

Я вскинула взгляд и увидела, что в самом начале коридора, позади Кремня, был Рохт.

Рассеченная бровь, синяк на скуле, рубашка, на которой белого было меньше, чем алого… Ящерюга выглядел – краше в гроб кладут. Но главное, он был живой!

Мои пальцы дрогнули, и проклятие сорвалось бы с них, но я в последний миг успела его поймать и начала втягивать обратно. Сила возвращалась неохотно. Она, выдранная из ауры, уже приготовилась, как и я, уйти в небытие. А тут… фальстарт.

Я замерла на месте, пытаясь справиться с собственными чарами, и тут на меня обрушился ураган по имени Рохт.

Дракон пролетел коридор в мгновение ока, отпнул от кисти Кремня магомет и схватил меня за плечи.

– Хэлл, Хэлл… скажи что-нибудь! Не молчи! – Ящерюга лихорадочно осматривал, ощупывал, даже обнюхивал, пытаясь понять, где я ранена и что случилось.

– Не мешай, – изображая статую, сквозь стиснутые зубы прошипела я.

Как выяснилось, умирать было проще, чем пытаться спастись, а именно этим я сейчас и занималась. Тут дракон перешел на магическое зрение и все понял. Ну да, внешне я выглядела лучше, чем он, а вот аура у меня была как у того, кто готовится шагнуть в Морок.

Без слов Рохт приложил свою ладонь к моей груди и начал вливать силу. Но та шла медленно, неохотно…

Он склонился. Я чуть вскинула голову. Его губы коснулись моих. Бережно. Нежно. Делясь теплом и магией. Да-да, исключительно в лечебных целях! Потому что так сила лучше и быстрее передавалась!

Именно в этом я пыталась убедить себя, когда отвечала на поцелуй. Он был долгим, обжигающим, тягуче-густым, влекущим, чувственным. Захотелось прижаться к Рохту сильнее, чтобы ощутить его всего. Запустить пальцы в его жесткие волосы, почувствовать горячее мужское дыхание на своей шее, прикоснуться кожей к коже, чтобы только лишь… Только. Только бы получилось!

– Постой… – все же я смогла выдавить из себя это слово. Выдохнуть его, кажется, вместе с частью себя. – Мы не должны…

– Хэлл? – Рохт все же смог оторваться от меня и посмотреть затуманенным взором, в котором сейчас драконьего было больше, чем человеческого.

– Не нужно этого делать.

– Сейчас?

– Никогда. Ты сам сегодня… – я осеклась, поняв, что уже вчера. Утро на берегу реки, когда законник дал мне понять, что все кончено, было уже вчера. Стрелки хроносов пересекли рубеж, что отделяет один день от другого, и сутки погонь, поисков, сражений закончились. И нам пора расстаться. Рохт выполнил свою часть уговора. Значит, и мне тоже нужно.

Это сейчас в крови дракона еще горит пламя битвы. Но пройдет совсем немного времени, и он вновь посмотрит на меня как на дочь Нейтса Бертрандо. Мне не хотелось вновь видеть этот холод в его глазах.

– Что я сам? – нахмурился Рохт.

Я сглотнула и все же нашла силы посмотреть прямо на законника.

– Сам сказал, что… я… ты… мы… не можем… вместе, – слова давались с трудом. Я давилась ими, как отборным ядом.

– Есть еще какие-то причины? – спросил Рохт, аккуратно, но твердо взяв мой подбородок так, чтобы я не смога повернуть голову и скрыть свои эмоции. – Кроме моих слов?

– Папа не разрешит, – не подумав, выдохнула я признание.

Все из-за того, что мысли решили устроить забастовку, голова отказывалась думать и даже тараканы в ней собрались в отпуск! И виноваты в этом были невыносимо родные глаза напротив. Определенно, так смотреть на девушек нужно запретить на законодательном уровне!

– А мне – начальство, – в унисон отозвался Рохт. Кажется, при этом ни один из нас не понял смысла сказанного и услышанного. – Давай мы не будем им пока ничего говорить…

Предложение было столь заманчивым, что не было никаких сил устоять. Да что там! Оно было лучше, чем руки, сердца, печени, почек и прочего обручального ливера от некоторых!

Как только я это поняла, мозг плюнул, видимо решив, что любые доводы «против» уже бесполезны, и ушел. А я потянулась к обжигающим поцелуям, к непреодолимому желанию и острому, как лезвие, удовольствию…

В этом стремлении мне ответили жадные, бессовестные губы, бесстыдный язык… Я брала их. А еще прихватила звон в голове и нагло украла у Рохта ощущение безграничного счастья, и…

– И что это тут происходит? – голос мамы подействовал сильнее ведра холодной воды.

Только вылили его, сдается, на меня одну. Дракон все еще пребывал в состоянии затуманенного блаженства и не сразу сфокусировал взгляд на злющей черной ведьме.

– Рохт приводил меня в чувство, – попытка, чтоб мой голос звучал твердо и уверенно, с треском провалилась.

– После таких приводов из матерей бабушки получаются! – фыркнула моя мама, грозно оглядывая разруху в комнате, два трупа и одного не совсем дохлого дракона.

– Этот еще жив, – обличительно ткнув пальцем в тело Кремня, известила черная ведьма и сморщила свой аристократический нос.

В ее голосе при этом было столько недовольства, как у инспектора, обнаружившего халтуру на сдаваемом ему объекте.

Я искоса глянула на Рохта, и… Дракон не промазал. Я хорошо успела узнать ящерюгу и была абсолютно уверена: если бы он хотел – убил бы. Но он этого не желал. В этом-то все и дело!

Тот, кого я любила, за кого была готова убить и умереть, был до мозга костей законником. Для него выбор между тем, чтобы сохранить жизнь, и тем, чтобы ее отнять, всегда оставался очевиден. Даже если речь шла о преступнике, о предателе, о двуличном продажном бывшем друге, который едва не прикончил Рохта. Дважды. Первый раз в квартале серых теней, второй – сейчас.

Как дракону удалось выбраться от головорезов, которые должны были его прикончить и избавиться от тела, я не спрашивала. Потом. А вот кое-кто с профдеформацией не удержался от вопроса:

– Вас же арестовали и увезли в дознавательской карете?

– Ну, во-первых, не в дознавтельской, а в лекарской. А во-вторых, не увезли, а вернули, где взяли. Кружок вокруг квартала сделали, после которого я и целители сошлись во мнении, что если лечение и нужно, то им, а не мне. Так что, когда Нар вывалился у здания посольства, я была уже рядом.

Я на этот краткий (хотя для моей мамы – невероятно подробный и доскональный) отчет лишь мысленно хмыкнула, легко представив, что было дальше. Черная ведьма, увидев, что семья еще не в полном комплекте, наверняка потребовала, чтоб ее доставили к месту боевых действий – на этот раз спасать дочь.

А братец что, самоубийца – с мамой спорить, когда она решила кому-то помочь? Перенес черную ведьму, куда она просила. Только назад-то теперь как нам втроем выбираться? Ни я, ни Рохт, ни мама порталы строить не умели…

– За мной, – сориентировался первым дракон и, схватив меня за руку, потянул за собой.

Мама чуть отстала. Когда я хотела обернуться, чтобы поторопить ее, то почувствовала легкую темную волну смертельного проклятия.

Мама обещала отомстить тому, кто подстрелил папу, – мама отомстила. Бриджина Бертрандо не страдала сентиментальностью и не желала мерзнуть на вершинах моральных устоев. Ей всегда нравилось где потеплее, пониже и погорячее. Мне даже иногда казалось, что окажись мама на костре – потребовала бы, чтобы сделали пожарче, а то языки пламени низкие и она не может прикурить от них.