— А если я хочу сам решать, когда мне можно, а когда нельзя?
— Крутой, иди к бобрам. Тебе ещё неделю здесь как минимум реабилитироваться. Как всё заживёт, так и пойдём. Не переживай, мимо тебя ничего не пройдёт. А если будем своевольничать, Мария, исцелительница твоя, нам витамины пропишет, внутри — попно. Она теперь к современной науке дюже не равнодушна, и может ох как наказать, если мы тебя не долечим. Иди — иди…
Я вошёл в воду. Мы плавали и брызгались, устраивали соревнования, и я бесконечно проигрывал во всех заплывах, без исключения. Бобры радовались как маленькие дети, а я смеялся до слёз, смотря, как они ликуют и получают свой заслуженный приз — мешок с желудями. Я припас их с десяток, зная, чем закончатся все наши состязания с ними, и каждый раз оказывался прав, радуясь, что запасливый.
Потом, меня привычно положили на плот. Помыли кожу, приложили примочку. Медведь всё это время внимательно смотрел на меня, и периодически подбадривал добрыми комментариями. Пора было выходить, и я попрощался со своими мохнатыми друзьями. Пожав по-мужски лапу каждому мальчику из семьи бобровых, я с чувством выполненного долга вернулся на берег. Тимофей Иванович по-прежнему сидел на берегу, смотря на голубую гладь озера, и молчал. Потом повернул голову ко мне, протянул лапу, и в ней блеснула глянцевая обложка огромной книги. Она была белоснежно — белой, как и все предметы, которые попадались мне на пути в ведомстве, и судя по жесту хозяина «белых», вскоре будет принадлежать мне.
— Возьми её, Дима, — сказал он и отдал книгу мне в руки, — в ней находятся все знания, которые тебе необходимы на той ветке пути, который мы тебе выбрали. Береги её, и читай, разбирая каждое заклинание, каждый отвар, и каждую запятую. В ней твоя будущая сила.
— Спасибо огромное, Тимофей Иванович. Я обязательно выучу её наизусть — счастливо улыбаясь сказал я.
Он аккуратно встал с песка, отряхнул шерсть, и…Растаял на глазах. Уходя в дымку, попрощался со мной.
— До завтра, Дима — электрик. Кстати, сходи к Марии в кладовку, она там отвары остужает. У неё вторую неделю лампочка мигает. Глянь одним глазком, как время будет — скороговоркой протараторил он, и попрощался.
II
Аккуратно неся как оказалось тяжёлую книгу, я искал пристанище, где бы мне было одиноко и пусто. Чтобы читать сокровище, которое мне очень пригодится в будущем, на заданиях, или в быту, со своими домочадцами. Наконец, найдя пустую лавочку в маленькой роще, я присел на неё, и открыл книгу. И закрыл я её, когда уже было абсолютно темно. Густые сумерки, спустившиеся на землю, абсолютно не мешали мне читать, потому что прямо на первой странице, я прочитал про магию электричества. И пробный экзамен по его применению, я прошёл вполне успешно. Поэтому шар из белого, холодного огня, который мне удалось взрастить на ладони, светил мне поздним вечером вполне хорошо, и я видел абсолютно все буквы на страницах этой волшебной книги.
Когда я выпустил шар с ладони, и приказал ему освещать путь, тут же на его место присела попка красивой белочки, которая бесцеремонно воспользовалась моей открытой ладонью, и решила подружиться.
— Откуда ты, рыжая красотка? — спросил я.
— Я покататься хочу, Дима. Покатаешь? Покатаешь? Покатаешь? — затараторила она и приседая на своих маленьких пухленьких лапках, смешно вертела своей гордостью — хвостом.
— А ты часом не обнаглела, подруга?
— Жалко, да? Жалко для маленькой?
— Не жалко — сказал я, и посадив белку себе на плечо, пошёл вслед за шаром, к себе в избу — целительницу.
— Ты говорят, с бобрами соревнования устраиваешь, а потом их желудями угощаешь. А нам, нам почему не даёшь? Мы хорошие, мы тебе мазь лапами взбиваем. Мы тоже хотим, хотим, хотим — снова приседая на лапах запричитала она.
— Ну хорошо, чего ты хочешь? Орехи, конфетки? — снимая её с больного плеча, где она уже изрядно «натоптала», спросил я.
— Не, я так не хочу. Хочу соревноваться, как бобры с тобой. Будем? Будем? Будем? — не унималась она.
— Ну давай, только завтра, ладно? Я немного устал.
— Да, давай. И да, орешки лучше. И конфетки лучше. Можно шоколадные. Ой, чего говорю, лучше леденцы или мармеладные червячки.
— Ладно, сладкоежка. Прыгай к своим. Завтра посоревнуемся — устало сказал я, внимательно проследив, чтобы эта рыжая, не «промазала» мимо ветки. Уж больно она прыткая была. Потом вошёл в дом, и лёг на кровать, прямо в одежде. Книгу обнял одной рукой, а магический шар с белым светом, поместил в ладонь другой. И уснул «без задних ног» …
Разбудил меня среди ночи аккуратный стук в дверь. Я спросонья открыл глаза, и сначала не понял, что же происходит. Потом встал с кровати, и пошёл открывать.
На пороге стоял Тимофей Иванович. Он опирался на свою красивую трость, и внимательно смотрел на меня. Я опешил, и тоже на него уставился, не понимая, что это всё означает. Потом опомнился, жестом руки пригласил его войти, и посторонился. Он воспользовался моим приглашением, и вошёл в комнату. Эта молчаливая мизансцена слегка пугала меня, и я весь вытянулся в струну, ожидая плохих новостей. Жизнь научила, что от ночного звонка или стука в дверь, ничего хорошего ждать нечего. Присев на краешек своей кровати, я обратился к хозяину «белого» ведомства:
— Среди ночи добрые вести не стучат в дверь. Я правильно понял, что что — то случилось?
— Верно, Дима. Случилось непредвиденное, — начал он разговор, — иначе бы я тебя ни в коем случае не будил бы ночью, зная, что ты ещё не оправился после болезни. Но ситуация такова, что нам нужно с тобой сейчас уезжать.
— Куда, позвольте полюбопытствовать? — спросил я.
— На слушание твоего дела. «Нейтральные» назначили заседание на четыре часа утра. У них видите ли плотный график, и другого времени они для нас не нашли. Поэтому нужно собираться.
— А нас берёте? Мы свидетели, как всё было. «Серебряные» захотят и нас послушать — оттопырив от тревоги уши, сказала Маруся.
— Ты забыла, что у них есть «экран событий»? — ответил Тимофей Иванович, — им не нужны свидетели. И потом, ты проводник, а сегодня мы транспортируемся другим способом. Не переживай, ничего с твоим «прозрачным» не случится. Он мне тоже очень нравится, поэтому я буду о нём заботиться не хуже тебя.
— Обидно конечно, но ладно. Раз сам хозяин на разбор едет, значит я спокойна — сказала Маруся и свернувшись калачиком, продолжила прерванный сон. Медведь грузно поднялся, и мы пошли в сторону выхода из комнаты. В коридоре меня уже ждала Мария, которая «всучила» мне отвары, которые необходимо было принимать в течении дня, и отдельную колбу, чтобы я мог войти в состояние «прозрачности», если понадобится ситуации. Ворчала, что «нейтральные» совсем от своей значимости обнаглели, и что нельзя вот так среди ночи поднимать больного.
— Я тебя умоляю, не ворчи, — сказал Тимофей Иванович, — ну ты же знаешь, что это бесполезно. Тем более, что это мы нарушили законы, и «чёрные» сейчас упиваются своей вседозволенностью и важностью. В коем то веке «белые» в обвинении. А то всё они, да они. Тоже поди, не сахар.
— Да на них пробу ставить негде, хозяин, — запричитала Мария, — давно пора хоть немного их дела просматривать повнимательней. Может мир был бы чище, хоть немного. А то «белое» ведомство скоро совсем без сотрудников останется, и некому работать будет. Как что случится, «серебряные» тут как тут. Слуги «Фемиды», не иначе. Жуть.
Она ворчала, и одевала меня. Мазала мазями, и снова причитала, как мама. Я поцеловал ей руку, в порыве преданности и любви к ней. А она обняла меня, и прослезившись, подпоясала рубаху. Я уставился в зеркало. В длинной, старославянской косоворотке, подпоясанной бечёвкой из белых ниток, я казался себе каким-то неземным, и действительно «древним». Как старец из фильмов про Древнюю Русь. И конечно — же, вся одежда была белоснежно — белая. Хозяин ведомства был одет заботливой Марией в точно — такую — же рубашку. Единственное отличие в нас было — это его амулет, одетый на шею, символизирующий «белое» ведомство. И сделан он был из древесины священного дерева — дуба, который растёт только на берегу белого озера, возле белой горы. Так он пояснил мне, бестолковому, что же это за украшение. И сказал, что он обязательно покажет мне это место, и разрешит сделать мне такой — же. Но это будет позже, потому что нам уже было пора транспортироваться.
