— Нет, — сказала журналистка. — Я думаю — с меня довольно приключений на сегодня. Я позвоню тебе, у нас еще интервью зависло, помнишь? Ну, всё, мое такси едет, чао-какао!

Она так и сказала: чао-какао! Вот нафига, спрашивается? Какое, нахрен, какао?

Такси вырулило на парковку, я открыл перед Маргаритой заднюю дверь, дождался, пока она устроится в салоне и, заглянув в стекло напротив водительского места, погрозил знакомому бомбиле-снага за рулем и показал жестом, мол слежу за ним. Тот кивнул понимающе и мягко тронулся.

Мне оставалось только запрыгнуть в кабину фургона и скомандовать Кузе:

— Погнали! У нас на Маяке сегодня будет охренительный движ!

Между написанием 8 и 9 главы имел неожиданное удовольствие пообщаться кое с кем из прототипов действующих лиц. Кое-кто не против, что их музыкальный коллектив опосредованно включили в книгу, и передает привет читателям))

Горело мертвое, гудели и плясали все, кто не был в карауле или рейде. «Рекорды» сбацали для орков «Буги», «Бабадай» и «Чайшукарию», для гномов — любимую песню всех кхазадских автоманьяков «Нива-Хэтчбэк» и «Юстас, я вас попрошу остаться», для людей — «Перепутал разъемы» и «Все на одного», для эльфов — «Лесной пожар», конечно. Ну, и для всех — «Самый добрый мир» и «Без горя и слез».

«Надым» ходил ходуном, Маяк гулял: для звуковой трансляции использовали динамики системы оповещения, которая обычно только сирену включала, чтобы предупредить об инциденте. Было очень громко, так что минотавры, йожины и прочие ктулху вполне имели все шансы тоже неплохо затусить этим вечером. Витенька едва успевал управляться за стойкой. Выручка была сумасшедшая, да и билеты раскупили просто влет, буквально через минут десять после того, как Кузя вывесил объявление о продаже на местном сетевом сервисе.

Расходились из клуба заполночь. Пьяные снага огромными толпами шатались по Проспекту и бормотали «бабадай-бабадай», сталкеры шлифовались пивком на крыльце «Надыма», девушки, растроганные финальными лирическими композициями, вздыхали от неразделенной любви к артистам, а мы…

А мы затащили музыкантов в «Орду», наварили кофе, накрутили шаурмы и закрыли заведение. Потому что — нехрен. Дайте артистам выдохнуть! А сам я пошел наконец переодеваться и приводить себя в порядок, потому что бегал все это время в окровавленной футболке и с немытыми-нечесаными космами. На все гигиенические процедуры понадобилось минут пятнадцать, так что, когда я спустился, наши уже перемешались с музыкантами и сидели за одним столом. Хуеморген что-то втирал саксофонисту, Евгеньич обнаружил каких-то общих знакомых с длинноволосым гитаристом, Хурджин и солист рассуждали о высоких материях и судьбах миров, а Кузя сцепился в жаркой дискуссии с кхазадом из «Рекордов»:

— Не бывает хоббитцев! Это идиоту понятно! — настаивал Кузя. — Это были самые натуральные гоблинсы! Мелкие, любят пожрать, таскают украшения, и вообще: кого, как не гоблинса, могут звать Пипином? Ты можешь себе представить кого угодно другого с именем Пипин? А второго звали Морда! Морда Бренди Жопа!

— Мериадок! — поднял вверх указательный палец барабанщик. — Его звали Мериадок Брандибак! Он был кхазад, просто мелкий!

— Без бороды! — торжествующе возопил Кузьма. — Не бывает гномов без боро…

А потом резко заткнулся, глядя на гладковыбритое лицо своего собеседника. Но тот такой некультурный заход не отреагировал и принялся загибать пальцы:

— В «Алой книге» написано: они были молодые, это раз! Жили в подземных домах, отлично обустроенных — это два! Были домовитыми и хозяйственными — это три! И имена у них самые что ни на есть гномские. Так что хоббитцами летописец ошибочно назвал молодых кхазадов, которые сбежали из-под надзора родителей. А Фридрих Багинс — сирота был, но знатного рода, потому и…

— Фридрих? Какой еще Фридрих? — Кузя аж на стуле подскочил. — Его Федор звали, каждый гоблин это знает! Федор Сумкин! Это подлая кхазадская фальшионизация! Факинсракция! Сифонизация!

Конечно, я был тут как тут, и он это почуял, и ухватил себя обеими руками за нос, дабы не заработать себе сливку, но я мигом уцепился за его ухо:

— Кузя, душу твою мотал, мигом за словарем! И хватит засирать мозг гостям! Они концерт отыграли, дай народу в себя прийти, лезешь тут со всякими факинсракциями!

— Ой, да отпусти ты его, Бабай! Тут у нас диспут на мифологическо-историческую тематику. Миф о хоббитцах! — благодушный кхазад сделал умиротворяющий жест. — Есть ведь те, кто верит! Целые сообщества в сети! Следы предъявляют, фотографии, видео мутные всякие…

— А мы не верим! — закивал гоблин, когда понял, что опасность его носу и ушам миновала. — Мы — здравомыслящие. Мы пытаемся прояснить, как бы это так выразиться, генезис мифа!

— Генезис? — поднял бровь я.

— Генезис и этимологию! Да-да-да! — Кузя был, похоже, в ударе. — Я словарь почитывал, почитывал! Два словаря!

Я похлопал гоблина по плечу и подсел к двум фронтменам — Тиму и Алексу:

— Как вам у нас, мужики? Как публика?

Тим сверкал стеклами очков, ухмылялся и употреблял не то пятую, не то десятую порцию кофе. Была у него такая страсть. А вот алкоголь, например, никогда в жизни не пробовал, и не собирался. Умел человек ловить волну, творить дичь и разгоняться без участия этилового спирта. Но на кофе налегал капитально, наш человек!

— Знаешь, Бабай, — сказал солист «Рекордов» и стянул с головы тюбетейку. — Кажется, у нас получилось подарить народу пару улыбок — и это уже дорогого стоит по нынешним временам! Можно считать это успехом, определенно!

— Улыбающиеся снага — запоминающееся зрелище, — кивнул Алекс и почесал бороду. — Как насчет продолжить сотрудничество? Я видел вот такую эмблему, как у вас на стене, в Камышинской Вольнице и еще в паре мест… Это ваши заведения?

— Наши! — довольно осклабился я. — Приглашаем вас сразу во все! Кузя-а-а! Дай мужикам стикеров с Белой Дланью, ага? Приклейте куда-нибудь на свой гастрольный автобус или просто — на кофры для инструментов, и в любом филиале «Орды» у вас будет режим наибольшего благоприятствования. По размещению, питанию, рекламе — да что угодно! Идеалистические придурки должны держаться вместе, ага? Иначе нам не выжить! Вы даете народу улыбки, мы — шаурму и кофе. И то, и другое немаловажно, да?

— Определенно, — кивнул Тим. — Вы ведь не только шаурмой занимаетесь, верно? Еще народ от Хтони прикрываете. Я вспомнил, откуда мне знаком и ваш символ, и ваше лицо, и вот это вот всё… Видосы! Видосы по сети ходят, где вы тварей рубите. Стоит признать — эффективно!

— И неплохо зарабатываем на этом, — не стал отрицать очевидного я. — Но, как ты правильно сказал в самом начале нашего знакомства — что есть деньги, как не инструмент? Плохо, когда деньги становятся самоцелью.

— Вот и мне показалось, что все это — не только и не столько ради денег! Особенно — учитывая, в каких именно обстоятельствах произошло наше знакомство… Хотелось бы мне знать эти твои цели, — он проницательно глянул на меня.

— Нас никому не сбить с пути, — усмехнулся я. — Нам похрену, куда идти! Заночуете в Хтони, или вас довезти до отеля? Вера Павловна, наша умница, предлагает два варианта: или у нас, тут на третьем этаже, или — в «Семирамиде».

Музыканты переглянулись, и парень-баянист ответил:

— Пожалуй, если выбирать между Хтонью и мажорной тусовкой — мы выбираем Хтонь!

Суматошный вечер и сумасшедшая ночь подходили к своему логическому завершению. Дела и проблемы подстерегали меня с самого утра.

Чтобы зарегистрировать ЧВК, одной помощи от всемогущих бюрократов Прокофия Кондратьевича и Аполлинария Яковлевича было недостаточно. Прикормленные (в буквальном смысле слова) и многим мне обязанные крючкотворы помогли грамотно составить документацию и подать все, какие нужно, прошения, челобитные и заявления, но вот само решение от них не зависело. Такое решение мог принять только опричный голова провинции, то бишь — светлейший князь Георгий Михайлович Воронцов.