— Неправда, — раздавшийся от входа в салон сдвоенный возглас заставил нас с Лёней обернуться.

— Мы, между прочим, все проверочные и тестовые работы за год сдали, дистанционно, и в табеле ни одной оценки ниже «похвально» не имеем, — гордо проговорила Лина, вздёрнув носик.

Словно на подиуме, наряженные в алое и чёрное вечерние платья, сёстры процокали высокими каблуками по паркетному полу и, грациозно опустившись на диван напротив, с удивительной синхронностью закинули ногу на ногу, отчего провокационные разрезы на платьях обнажили бёдра близняшек до самых краешков чулок… чёрных… кружевных.

— Кхм… я, пожалуй, пойду, — внезапно подскочив с места, засуетился Бестужев под настойчивыми взглядами Громовых. — Меня там Маша, наверное, заждалась, да…

— Иди-иди, Лёнечка. Ты совершенно прав, — проворковала Лина, в свою очередь поднимаясь с дивана. А следом за ней встала и Мила. Она подошла к Бестужеву и, погладив его по плечу, подтолкнула к выходу, — Машенька просила нас сообщить тебе, что она ждёт тебя в вашей каюте. Извини, мы чуть не забыли тебе об этом сказать.

— О, ну… тогда, спасибо, наверное. И… мне пора, — кивнул Лёня и… сбежал, с-собака!

А сёстры, проводив взглядом удаляющуюся спину Бестужева, дождались, пока за ним захлопнется дверь и… материализовались, уже сидя на подлокотниках моего кресла. Окружили.

— Кирилл, у нас к тебе серьёзный разговор, — обожгла дыханием мою щёку Лина. Она всегда была первой в их тандеме, тогда как Мила предпочитает роль ведомой. Тихушница.

Дьявол, а что мне делать-то, а?!

— Не ревнуешь? — спросила Лиза, крутясь перед огромным зеркалом в каюте подруги.

— А есть повод? — приподняла одну бровь в знакомом жесте Ольга. Ну да, Кирилл точно так же делает… порой. Вот, правду же говорят: муж да жена — одна сатана!

— Ну, он там один, а сестрёнки явно серьёзно настроены, — протянула Лиза, откладывая в сторону лёгкую кофточку из коллекции приобретённых подругой обновок, расцветка которой её не устроила. — Ты же видела, как они вырядились?

— Видела, — невозмутимо кивнула Оля. — Выглядят красиво, платья им очень идут.

— Вот-вот, — Лиза подхватила из вываленных на кровать тряпок очередную вещицу и, вновь повернувшись к зеркалу лицом, приложила её к своей высокой груди. — Красиво… я бы даже сказала, соблазнительно! К тому же ты ведь знаешь, что платья такого фасона носятся без нижнего белья, да?

— На них были чулки, — «возразила» Николаева-Скуратова. — Это раз. А два… Это тебе известно, как носятся такие платья. Я это знаю, Маша тоже… а вот мальчишки… Ой, сомневаюсь.

— Пф! — Лиза фыркнула. — Да что там знать-то?! Тем более… ты видела их декольте? А разрезы вдоль линии бедра? Лина с Милой только сядут, как у ребят мозги по позвоночнику стекут!

— Бедный Лёня, жаль его, — с деланным сочувствием покачала головой Ольга, заставив подругу недоумённо взглянуть в её сторону.

— А Кирилла тебе не жаль? — осведомилась она, на что бывшая Бестужева предвкушающе улыбнулась. Лиза запнулась. — Что?

— С чего бы мне его жалеть? Это Лёне с Машей сегодня ничего не светит, а уж я-то знаю, как воспользоваться разгорячённостью моего мужа к нашему обоюдному удовольствию, — промурлыкала Оля. — Ещё и сестрёнок утром поблагодарю за старания. Показательно.

— Вот ты… — аж задохнулась от такой изощрённой «мсти», Посадская. Но, заметив, как вдруг посерьёзнела подруга, отбросила в сторону так и не примеренную блузку и, присев рядом с Ольгой, обняла её за плечи. — Что случилось, Оль?

— Веришь, я уже Кирилла и так и эдак к сестрёнкам подталкивала. А он упирается… делает вид, словно вовсе не понимает, что и зачем.

— А ты так хочешь видеть Громовых в вашей семье? — прикусила губу Лиза. — Зачем?

— Закон об оскудевании рода и крови помнишь, евгеник семьи Посадских? — с лёгкой поддёвкой отозвалась Ольга, но улыбка, тронувшая её губы, так и не коснулась глаз юной женщины. — Рано или поздно Кириллу придётся взять кого-то ещё в семью. И кто это будет? И как мы поладим? И поладим ли вообще?

— О! — протянула Елизавета.

— Вот-вот, — покивала бывшая Бестужева. — Сестёр я, хотя бы, знаю, и они не вызывают у меня отрицательных эмоций. Да и Кириллу они не противны… уже. Но и шага навстречу он им делать почему-то не желает, хотя на их ножки-попки пялится с удовольствием. Скрываемым. Как будто не понимает, что так или иначе, но закон исполнять придётся.

— А он о том законе вообще в курсе? — неожиданно спросила Лиза.

— Да-а… кажется… — Ольга нахмурилась. — Ну, я ему говорила как-то… Не мог же он решить, что это шутка? Или мог?

Серьёзный разговор с сёстрами Громовыми начался с того, что они просто-таки потребовали задействовать мои эмпатические способности, о которых, как оказалось, им совершенно неслучайно обмолвилась Ольга. Но удивила меня не эта, проявленная женой несдержанность, а тот факт, что она, вообще, приняла сторону близняшек в вопросе воплощения их матримониальных планов, которыми сёстры уже успели со мной поделиться. Иными словами, Ольга дала им своё одобрение на охмурение своего собственного мужа.

Честно говоря, такой поворот совсем не укладывался в моей голове, а потому я не поленился воспользоваться коммуникатором и связаться с оставшейся в нашей «походной» спальне женой. Продолжать этот странный разговор без неё я не собирался. Тем более, в салоне, где в любой момент могли появиться другие ученики. Вот уж чего я меньше всего хотел, так это выносить подобные нюансы наших личных отношений на обозрение… ну, не посторонних, конечно… ни одного из присутствующих в баронском вагоне людей, кроме разве что стюарда Альберта, я, конечно, чужим не считаю. Но и допускать их в свою частную семейную жизнь, не собираюсь.

— Ну почему женщины могут хранить тайны, лишь в компании подруг, а? — вопросил я плафон над своей головой, заметив взгляд Елизаветы, выскользнувшей из нашей с Олей каюты аккурат в тот момент, когда мы с близняшками одолели подъём на второй этаж и вошли в коридор, ведущий к каютам пассажиров.

— Ты о чём, Кирилл? — тут же состроила недоумённую гримаску Посадская, уже взявшаяся за ручку двери, отведённого ей и Марии купе. Официально… поскольку совсем недавно я собственными глазами видел, как Лёня перетаскивал многочисленные чемоданы Вербицкой к себе. Под неусыпным контролем невесты, разумеется.

— О том, что ты сейчас же дашь слово молчать о теме беседы, состоявшейся между тобой и Ольгой в нашей с ней каюте, — потребовал я, в упор глядя на Лизу. Посадская на миг замерла, но, очевидно, вспомнив некоторые события, происшедшие во время нашего пребывания в бункере «Девяточки», смущённо потупилась.

— Обещаю, — буркнула она и, шмыгнув за дверь своего «номера», тут же заперлась изнутри. Я что, такой страшный?

— Есть немного, — неожиданно подала голос Мила. Ну вот, теперь ещё и вслух заговорил, оказывается. Нет, определённо, вываленные близняшками новости изрядно пошатнули моё спокойствие. Явно.

— Кхм, ладно… — пробормотал я и, мотнув головой, двинулся на встречу с Ольгой, чьё волнение я довольно отчётливо ощущал, несмотря на разделявший нас добрый десяток метров и дверь каюты. Впрочем, близняшки тоже не были образцами невозмутимости и чтобы понять это, мне даже эмпатия была не нужна. Потряхивало сестёр Громовых неслабо.

— Так, Мила, Лина… прекращайте вибрировать. А то сейчас и я нервничать начну, а четыре волнующихся сильных эфирника в одном вагоне, это не то, что способствует долгой жизни остальных пассажиров поезда.

— Четыре? — любопытство Малины Фёдоровны всё же пересилило. Ну кто бы сомневался?

— А ты думаешь, Ольга сейчас не волнуется? — ответил я вопросом на вопрос и, не став дожидаться реакции сестёр, подтолкнул их к двери нашей каюты. — Заходите.

Ольга волновалась, да. Это было очевидно. Но, судя по эмоциям, проскальзывавшим в мареве этого волнения, в своей позиции жена была уверена. По крайней мере, именно такое ощущение у меня создалось. И это… это просто вгоняло меня в ступор. Ну не понимаю я этого. Не по-ни-ма-ю!