Грант поднялся вверх по реке к Питсбург-Лэндингу, в восемнадцати милях северо-восточнее Коринфа. Он довольно безответственно расположил свои войска на западном берегу реки, не приказав даже укрепить позиции. Грант думал только об атаке и считал, что после своего отступления из штатов Кентукки и Теннесси конфедераты будут сидеть тихо. Он не стал продвигаться вперед, так как ожидал подкрепление от медленно передвигавшегося Бьюэлла. К несчастью, его штаб расположился в десяти милях от основного лагеря.

Грант недооценил боевой дух конфедератов. После всех поражений Джонстону отчаянно была нужна победа, и он был уверен, что ему удастся захватить армию Союза врасплох. 3 апреля он выдвинулся с войсками вперед через лесистую местность. Конфедератам потребовалось три дня, чтобы после трудного марша оказаться в непосредственной близости от Питсбург-Лэндинга. Но они все-таки добрались туда и разбили лагерь в двух милях от ничего не подозревавших сил Союза.

Было воскресенье, 6 апреля, и многочисленный контингент войск Союза под командованием Шермана[93] отдыхал неподалеку церкви Шайло. Именно сюда пришелся главный удар атаки конфедератов, в результате чего битве дали название по имени церкви Шайло, хотя еще ее называют битвой при Питсбург-Лэндинге. В этом втором по масштабу сражении за всю войну сорок тысяч конфедератов атаковали тридцать три тысячи солдат Союза.

С обеих сторон было много новобранцев. Когда конфедераты врезались в расположения подразделений Шермана около Шайло, войска Союза дрогнули и многие соединения запаниковали и стали разбегаться. В свою очередь, атака конфедератов быстро расстроилась и плохо поддавалась управлению. Более того, многие изголодавшиеся конфедераты просто останавливались и доедали еду, которую бросили войска Союза.

Грант сам был захвачен врасплох. За два дня до этого на него упала лошадь, он получил увечья и теперь приходил в себя. Когда ему сообщили о нападении, он сразу же сел в лодку и направился вверх по течению. Хладнокровно и без паники (он никогда не паниковал) Грант оценил ситуацию на месте, перегруппировал свои войска и сдвинул их, постаравшись выстроить хоть какую-то линию обороны, чтобы сдержать яростные атаки конфедератов. Войска Союза постепенно отступали, и к концу дня были оттеснены на три мили от церкви Шайло, где началась битва.

Вечером все говорило о том, что конфедераты победили. Джонстон была ранен и умер около 14.30, но Борегар, победитель форта Самтера и битвы при Бул-Ран, взял на себя командование и отправил в Ричмонд ликующее послание о победе.

Однако Грант провел на поле боя всю ночь, планируя возобновить бой. Конфедераты бросили в бой все силы и понесли большие потери. Грант тоже понес потери, но он ждал подкрепления. К утру наконец-то прибыл Бьюэлл с двадцатью пятью тысячами солдат. 7 апреля с первыми лучами солнца армия Союза пошла в атаку, и теперь уже конфедераты были застигнуты врасплох и стали отступать. Двукратное преимущество войск Союза оказалось решающим. Во второй половине дня конфедераты отступили назад в Коринф, и армия Союза не стала их преследовать. У них просто не было сил.

Это было невероятно кровопролитное сражение, обе стороны потеряли четверть своих солдат убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Со стороны Союза потери составили 13 700 человек, а со стороны конфедератов — 10 700, и после этого обе воюющие группировки стали понимать, какой кровопролитной обещает быть эта война.

Что касается битвы у Шайло, то это была ничья. Обе стороны остались на тех позициях, которые занимали до нее. Однако стратегически это была победа Союза. Армия конфедератов вернулась в Коринф уже в два раза меньше и с неприятным осознанием того, что армия Союза, если ей сейчас дать отдохнуть, сможет их преследовать.

Так бы все и было, если бы Гранту позволили руководить военной кампанией. Но Холлек вмешался и взял командование на себя, предоставив Гранту унизительно второстепенную роль заместителя. Холлек осторожно стал приближаться к Коринфу, соблюдая максимальные меры предосторожности. Ему потребовался целый месяц, чтобы добраться до города, и когда 30 мая он наконец-то оказался у городских стен, армии конфедератов там уже не было, как не было теперь возможности захлопнуть ловушку и уничтожить все, что осталось от их войск.

Холлек продолжил плести сети интриг, чтобы избавиться от своего чересчур агрессивного подчиненного, используя в качестве аргумента тот факт, что нападение врага застало его спящим. Естественно, он вернул ситуацию в прежнее положение с отчаянной храбростью, но сделано это было ценой огромных потерь, за что он заслужил репутацию мясника (эта кличка, хоть и по другим причинам, преследовала его до самого конца войны).

Однако Линкольн ко всем требованиям сместить Гранта оставался глух. Он знал, что ошибка Гранта была в том, что он сконцентрировался на нападении, не придав значения возможному поражению. После полугода командования Макклеллана, который только и думал о защите и поражении, можно было смириться с теми ошибками, которые допустил Грант. Линкольн сказал: «Я не могу обойтись без этого человека — он сражается». Так оно и было.

Наверное, самым важным результатом маневра Гранта из штата Огайо в штаты Кентукки и Теннесси в начале весны 1862 года было то, что это ослабило контроль конфедератов на реке Миссисипи. Было ясно, что если войскам Союза удастся захватить контроль на реке Миссисипи, то Конфедерация окажется разрезанной на две части и ослабнет. К тому же в этом случае войска конфедератов на Востоке не смогли бы получать подкрепление от войск с Запада (и наоборот), а также от тех иностранных судов, которые могли бы обойти блокаду Союза с юга и разгрузиться в Мексике. Однако правительство конфедератов было настолько озабочено конфронтацией на линии Вашингтон — Ричмонд, что почти не обращало внимания на западный театр военных действий. И для Союза это было очень кстати.

В той части реки, которая была ближе всего к штату Теннесси, было большое сосредоточение сил Союза, и было бы вполне логично начать на юге еще одну военную кампанию.

Военный флот Союза был занят, обеспечивая блокаду побережья Конфедерации. Бен Батлер заслужил себе хорошую репутацию, как и Амброуз Эверетт Бернсайд (род. 23 мая 1824 года в Либерти, Индиана), когда они взяли в плен двенадцать тысяч человек на побережье Северной Каролины.

Но теперь надо было пройти дальше вниз по берегу Конфедерации и дойти до Мексиканского залива. Оттуда корабли могли бы добраться до устья Миссисипи и начать наступление на Новый Орлеан — довольно большой город на западе Конфедерации.

Командовать кораблями, выделенными для этой операции, был назначен Дэвид Глазгоу Фаррагут (род. 5 июля 1801 года в Кэмпбеллз Стэйшн, Теннесси), который был в море с девяти лет и еще совсем ребенком принимал участие в войне 1812 года. Он, как и Джордж Томас, тоже решил остаться на стороне Союза, хотя родился в отсоединившемся штате.

Инструкции из Вашингтона предписывали Фаррагуту сначала подвергнуть артиллерийскому обстрелу форты вдоль побережья реки ниже Нового Орлеана и только потом приступить к операции против самого города. Потратив на обстрел целую неделю, Фаррагут решил, что все это было бессмысленно, и придумал более смелый план — обойти форты ночью.

Это сработало. 24 апреля 1862 года он обошел форты и оказался на окраине незащищенного города. И город, и форты сдались без сопротивления. Союз получил контроль над северной и южной частями реки. Давление с двух сторон реки постепенно увеличивалось, удавка вокруг принадлежавшей конфедератам территории затягивалась все туже, и в конце концов ловушка захлопнулась. Таким образом, к лету 1862 года две части Конфедерации — западную и восточную — соединяла сравнительно небольшая часть реки Миссисипи.

Постепенное усиление военно-морского флота Союза привело к тому, что блокада Конфедерации стала очень плотной и получение продовольствия и снаряжения извне или какой-либо другой помощи от сочувствовавших европейских государств к весне 1862 года стало практически невозможным. Однако той же самой весной 1862 года блокада Конфедерации Союзным флотом чуть не провалилась.