«Мезенцева Анна Николаевна», – возвращаюсь по строке взглядом.

Интересно, ей такое отчество дали случайно? Или нет? Если она знала, кто ее отец, почему не вышла на него раньше? Почему сейчас? Узнала, что он болен? Логичней всего предположить, что она хочет урвать кусок от наследства, да... Но он ведь мог и раньше ей помогать, если бы только знал, что где-то живет его дочь.

Чем больше я над этим думал, тем сильнее в себе запутывался.

– Матиас Николаевич, у вас встреча с Кирюшиным.

– Точно. Выезжаю…

Остаток дня сожрала работа. Но чем бы я ни занимался, мысли все равно возвращались к девчонке. В конце концов, промаявшись еще какое-то время, я набрал одного знакомого мента. Попросил подсобить с поисками информации. Тот обещал помочь, в общем-то, за небольшие деньги. После чего мне хоть немного удалось расслабиться.

В дом родителей я ехал почти спокойным.

– Мам, пап…

– Тщ-щ-щ! Не ори, – отец шикает на меня, как воришка выглядывая из-за угла. Веду носом. Ну, понятно. Опять курил. И рот мне затыкает, лишь бы мать его не спалила, спустившись в самый неподходящий момент.

– Па! Ну какого х… фига, а? Знаешь ведь – нельзя тебе.

– Да я одну, – отмахивается тот, подзывая к себе рукой. Выхожу через раздвижные окна кухни на террасу. Жму руку. Но вместо того, чтоб ее пожать, отец сгребает меня в объятья и лупит от души по спине. Отмечаю, что раньше в его руках было больше силы. Сейчас он высох, ослаб, хотя и выглядит… Да ничего так он выглядит. Даже я этого не могу не признать. Глаза лучатся весельем, когда батя, сощурившись, чтобы в них не попал дым, докуривает в две затяжки сигарету, тушит и прячет окурок в трубе водостока. Ну, прямо как я в четырнадцать. В чем-то мы все-таки с ним похожи.

– Ну, рассказывай. Как дела? Еще не развалил мой бизнес?

– Ты слишком спешишь, – поддерживаю шутливый тон беседы. – А я продвигаюсь маленькими шажками… Назад. – Смеемся оба.

– Мелким ты, кстати, любил ходить, пятясь.

– Правда?

– Ага. Однажды свалился в ванну, куда я выпустил рыбу. От тебя еще неделю воняло, как от только что сошедшего на сушу матроса.

Эту историю я слышал тысячу раз, но я ни за что бы ему об этом не напомнил. Пусть. Мне нравились его байки.

– А если серьезно? Кажется, ты слишком много вкидываешь в рекламу.

– При помощи которой мы неплохо растем. Заходи как-нибудь к маркетологам. Их кабинет напоминает студию спецэффектов.

– Видел я эту вашу рекламу. Голимый фотошоп.

– Отстал ты от жизни, бать. Мы уже несколько месяцев используем исключительно нейросети, а фотошоп оставим для конкурентов, которые лепят в нем отчеты по посещаемости.

Отец заходится в новом приступе смеха, неосознанно впиваясь пальцами в мое предплечье. Отсмеявшись, похлопывает по спине. Отводит взгляд и замечает уже без всякого веселья в голосе:

– Ты же знаешь, что я не всерьез, да?

Пожимаю плечами. Внутри сводит от какой-то неясной тоски. Она окутывает нас и оседает на языке странным послевкусием. Я как будто глотаю пыль из-под ног убегающего от нас времени. Вот сколько еще он протянет?

– Мр-м, – бормочу я.

– Я знаю, что ты справляешься, сынок. Многие думают, что ты еще не заслужил свое кресло, но… Я в тебя верю. Всегда. И знаю, что ты никогда меня не разочаруешь.

Ах ты ж, твою мать! Ну, просто под дых, папа.

Накатывает острое чувство вины. Оно такое мощное, что я моментально начинаю задыхаться. Кто хоть когда-нибудь в этой жизни тонул, знает, насколько паническое это ощущение.

– Матиас? Сын, это ты?

– Да, мам! – сиплю я. – Заехал вот ненадолго.

Улыбнувшись отцу, шагаю обратно в дом. Туда, где мама возится, извлекая что-то из духовки. Как всегда, с иголочки. С прической, макияжем, который, впрочем, не скрывает красноты глаз.

– Что случилось? – в лоб спрашиваю я, пока отец остается на улице. – Что-то с папой?

– Он сегодня кровью харкал.

Ч-черт. Это фигово. Шумно выдохнув, провожу ладонью по волосам. Самого немного потряхивает.

– И? Почему вы не приехали на обследование?

– А что толку? Ты же слышал, какой прогноз.

Черт-черт-черт. Признаться, я надеялся, что у меня будет немного больше времени. Гребаная сестра… Откуда ты взялась на мою голову?

– Интересно, Ань, а какой мир настоящий? Тот, который в овуляцию, или в ПМС? – декламирует моя соседка по комнате мемы из интернета. Я хмыкаю и возвращаюсь к таблицам на экране своего старенького ноута.

– Опять скролишь ленту?

– Ну не всем же быть такими зубрилами, как ты, – отмахивается Светка и легко, как кошка, спрыгивает на пол. – Кстати! Что там с тестами? Результаты еще не прислали? – сыплет вопросами и, не дождавшись ответа ни на один из них, возмущенно продолжает: – Обещали все за три дня сделать! Вот так и верь. И ведь еще деньги берут за срочность. Прикинь?! Плюсом две тыщи!

На самом деле результаты анализа пришли мне на почту еще ночью. Я просто не решаюсь их посмотреть. Так глупо – когда Светка только подарила мне на день рождения сертификат на генетический тест, из эмоций я испытала разве что удивление от того, с какой фантазией она подошла к выбору подарка. И не поленилась ведь, изучила вопрос, потом еще в клинику съездила, чтобы этот самый сертификат выкупить, хотя обычно никто в нашей компании так не заморачивался, отделываясь тупо кэшем.

Вот и я минимум на пятихатку рассчитывала. Хотела зимние ботинки купить. А тут тест ДНК. Вот на черта он мне сдался? Это же что-то для богатых. Какой нормальный человек станет тратить деньги на подобную фигню? Впрочем, простодушную логику Светки я тоже могу понять. Я сирота. Наверное, она напридумывала себе, что делает для меня какое-то благо – чуть ли не семью дарит, которой у меня никогда не было. А у меня даже ничего не колыхнулось внутри. Кроме раздражения и беспокойства о том, что траты на ботинки мне теперь придется впихнуть в свой и без того трещащий по швам бюджет.

А сейчас вот догнало осознание. Прикиньте, если я узнаю, кто моя мать? Же-е-есть.

– А этот твой корейчонок не пишет? – перепрыгивает с темы на тему Гордеева, намекая на парня, с которым я переписываюсь весь год.

– Пишет, – вздыхаю, вновь отвлекаясь от экрана.

– Ну и? Предлагает что?

– Предлагает сгонять к нему на каникулы.

– А деньги на дорогу дает? Ты гуглила, сколько стоит билет до Сеула? – загорается Светка.

– Нет. Потому что я никуда не поеду.

– Да почему?! – психует та.

– Потому что на каникулах мне надо работать, – пожимаю плечами.

– Ты так никогда не трахнешься! – заключает Гордеева голосом, от которого стынет кровь. Ну, да. Для нее это же капец какой ужас.

В этот момент экран ноута гаснет, и я невольно касаюсь взглядом своего отражения. Даже когда оно проступает лишь размытым нечетким контуром, видно, что с моим лицом что-то не так. Но только если приглядеться, становится заметно, что у меня плохо прооперированная заячья губа. Слева кожа немного перетянута вверх. К деформированной ноздре идет белый рубчик. Не самое приятное зрелище. Вот почему я не пользуюсь популярностью у парней. Впрочем, я не теряю надежды и планирую это исправить. Та же Корея славится отличными пластическими хирургами. Сашка сказал, что у них нормально, когда девочке дарят на совершеннолетие сертификат на операцию. Кстати, лучше бы Светка подарила мне пластику. Но, к сожалению, это даже Гордеевой не по карману.

Ловлю себя на этой мысли и осекаюсь. Иногда мне кажется, что мой цинизм бежит впереди меня. С одной стороны, это очень крутая защита от разочарований и боли. С другой – будь я наивней, моя жизнь наверняка была бы более радостной.

– Проверь почту. Даже мне уже не терпится! – зудит под руку Светка.

– Серьезно думаешь, что я найду своих потерянных родителей?

– А почему нет? Мало ли, почему тебя бросили? Может, они в какую беду попали. Или их заставили. Вот…

Моя бровь скептически ползет вверх. Иногда Светка просто поражает меня своей наивностью. Это если смягчить. А если говорить прямо, Гордеева такая тупая, что поймай она золотую рыбку, просто ее сожрала бы. Звучит не очень, знаю. И потому я отгоняю от себя эти мысли. Думать так – все равно, что обижать маленького, но щедрого душой ребенка. А я же не какая-то тварь…