— А-а-а-га. Ну, теперь слушай. Помнишь, где у Николай Иваныча дом? С магазином?
Естественно, дом этот я помнила прекрасно. Красивый, с высокими потолками в три с половиной метра, он стоял, глядя прямо на пляж Якоби и на стоящую перед ним остановку «Управление ГЭС» — собственно, для работников этой ГЭС этот дом (и второй, его близнец, в пятидесяти метрах) изначально и был построен. И магазин в его первом этаже я прекрасно помню. При СССР отличный магазин был: промтовары, ткани и прочее такое. Потом, как и почти всё, его приватизировали. После его перекупил кто-то, потом ещё раз перекупил. Что там сейчас, я представляла с трудом.
А чего папа про него вспомнил — нынешний хозяин попал на деньги. То ли проигрался, то ли невыгодно вложился — я не совсем поняла. Суть в том, что он срочно продаёт несколько помещений, в том числе и вот этот магазин.
— И почём продаёт?
— По пятьдесят долларов за квадрат.
У меня как-то всё смешалось в голове.
— Это дорого или дёшево?
— Это дёшево. Нормальная цена — двести. Слушай дальше. Мы хотели вложиться, но нам очень много по площади.
— Ой, а какая там площадь?
— Около четырёхсот квадратов.
— Ого!
— Да. Учитывая, что ещё и ремонт надо будет делать, хотя бы минимальный.
— А что, там всё запущено?
— Да нет, — отец слегка поморщился. — Но всё равно, представь себе: когда съезжают — там-сям… углы сероватые, дырки в стенах от оборудования…
— Понятно.
— Так вот, продают только целиком. Можем потом разделить, но хозяин сейчас возиться с этим не хочет, ему надо быстро.
— Это я поняла. Погоди, — я отцепила заколку и взъерошила волосы, пытаясь начать лучше соображать. — Это всё здорово. Купим мы… Ты сколько хочешь?
— Сотню. Максимум сто двадцать.
— Суперски. И что я с остальным буду делать?
— А что ты с квартирой хотела делать?
— Ну… Сдавать, например.
— Вот и тут будешь сдавать.
— О, Господи…
Отец несколько раз притопнул ногой.
— Алексеевна хочет всё взять. Тоже, чтобы, типа сдавать.
— Ну?
— Денег нет — «ну». Я смотрю, она уже мечется, побежала туда-сюда, ищет, где занять.
— А проблема-то в чём?
— Ты знаешь, братки под какой процент занимают? Да ещё доллары!
Ну, капец. Мне не надо было знать процент, меня пугало уже одно слово «братки».
— А у тебя я занимать не хочу, — опередив меня сказал папа. — Сколько лет отдавать будем? Авантюра это.
— А как тогда?
— Очень просто. Мы купим с тобой в четыре доли. Три тебе, одну мне. А доллары я у тебя куплю По шесть рублей… ладно, по семь, — имелось в виду, по семь тысяч за доллар, конечно.
— А чё так дорого-то? Курс же меньше вроде.
Папа хмыкнул:
— А ты знаешь, почём барыги доллары продают? Которые у «Алмаза» стоят?
Я не знала (откуда, собственно?) и только пожала плечами.
— По десятке минимум. Так что мы с тобой нормально расходимся. Чё я буду ребёнка своего обижать, — он быстро глянул на часы. — Ну, что решаешь?
— Только, чур, ты, если что, мне поможешь!
— Договорились. Давай деньги и твой паспорт. Не знаю, успею ли я до полтретьего…
Деньги я принесла все, сколько есть — мало ли.
— Ну, ты позвони, если что.
— Если будет откуда.
— Ага.
Папа ушёл, а я начала собирать, что я сегодня с собой на работу несу. Сегодня у меня рисование…
В пятнадцать минут третьего он позвонил:
— Доча, к половине никак не успеваю!
— Да и лад…
— Ты в Политехе до скольки?
— До девяти, а что?
— Я тебя у входа буду ждать. Как на выход пойдёшь — смотри меня.
— А. Ладно.
Папа отключился. Блин, стремительные все!
В девять он ждал меня у дверей Политеха, как обещал.
Я забралась на сиденье паджерика. Здоровая, всё-таки, машина.
Папа достал с заднего сиденья кожаную папку, вынул из неё большой пластиковый конверт, под офисные бумаги.
— Держи! Там документы, сдача в баксах и твоя наличность в рублях. Считай.
— Ой, да ладно!
— Считай, говорю, пока едем.
Я посчитала зелёные. Лишние как будто. Начала пересчитывать ещё раз. Шесть пятьсот пятьдесят.
— А чё-то много…
Папа хмыкнул:
— На восемнадцать согласился потому что.
Ничего себе.
— Рубли посчитай.
Рублей получилось много. Тридцать один миллион с половиной. Обалдеть, какие деньжищи…
— Я тебе советую доллары приберечь. Поменять всегда можно. А на эти деньги как раз можно помещение до ума довести, какое-то оборудование… — он неопределённо покачал головой.
— Ясно-понятно.
— Документы не разбрасывай, заведи папочку какую-нибудь.
— Да заведу, конечно. Когда на новую собственность хоть посмотреть-то можно? Чё-то так всё внезапно получилось…
— Завтра давай пораньше, часам к двенадцати приходи. Сходим с тобой, посмотрим.
Папа довёл меня до квартиры (мало ли, с такими деньгами), дома я обратно упаковала остатки американских зелёных денег в плёнку, в чемоданчик, в утку, в зайца… Спрятала, короче, где они раньше были. Разложила документы, прочитала. С удивлением обнаружила, что помещений, по факту, оказалось два. Поменьше, на сто тридцать квадратов, было полностью оформлено на меня. Вот это внезапно. Побольше… ого! Триста пятьдесят с копейками! Однако, интересные у вас приближения до четырёхсот. В этом мои были две трети.
Оказались там и планы, в техпаспорте. В некоторые обозначения я врубилась без подсказок: туалеты, окна, двери — это было понятно. А кое-что вызвало вопросы, я ж раньше с таким не сталкивалась. Вот, допустим, комнаты — хорошо, а вот ещё какие-то маленькие прямоугольнички — это что?
Ладно, завтра разберёмся.
ВЛАДЕЛЬЦЫ ЗАВОДОВ, ГАЗЕТ, ПАРОХОДОВ…
С утра я заявилась к папе и мы пешочком отправились до ГЭСа — тут идти-то минут пять от силы.
Интересующие нас помещения занимали весь здоровенный нижний угол дома, выходя двумя парадными входами на главную проезжую часть, а двумя — на боковую улочку, точнее на местную аллейку ветеранов, засаженную акациями. Ещё две двери (задние), судя по плану, вели во внутренний двор.
Первым делом мы направились к тому помещению, что поменьше.
— Тут ты будешь безраздельная хозяйка! — объявил папа.
Да уж поняла я, документы-то вчера читала.
Ко входу вело небольшое крылечко, потом тамбур, потом вроде как коридорчик, и вот уже оно — собственно, рабочее пространство. Зато я сразу поняла, что это были за прямоугольнички! Это несущие колонны, могла бы, между прочим, и раньше догадаться.
Я слегка растерянно озиралась по сторонам.
Похоже было, что изначально помещение предназначалось для какой-то конторы. Сто тридцать квадратов, три окна на боковую улочку, одно во внутренний двор. И выход второй во двор есть, вроде как служебный или уж пожарный — не знаю.
Как положено, кое-где остались перегородки и даже какие-то явно брошенные витрины, не сильно новые шкафчики…
— Чёт у меня глаза в кучу, — честно сказала я. — А хозяин всё это вывозить собирается? — я развела руками, подразумевая сразу всё, так сказать, движимое имущество.
— Нет, — отец мотнул головой. — Да и не до того ему.
— Ясно.
Ничего не ясно, на самом деле, но в таких ситуациях лучше о подробностях не спрашивать. Меньше знаешь — крепче спишь.
Так-так, лишнее барахло выкинуть всегда успеем. Может, что-то получится и использовать…
— Ну и… Я так понимаю, ты не этот кусок хотел?
— Понимаешь правильно, но посмотреть-то надо.
Я на этот счёт никаких принципиальных возражений не имела, там — дак там.
— Ага. Тогда начинай помогать. Давай что-то прикинем сразу. А то я одна как-то…
Я пошла по помещению, не очень понимая, на что конкретно смотреть и какими деталями озадачиваться. Тут очевидно что-то пытались продавать. А вон в той выгородке что-то типа офиса было, два стола осталось…
Перегородки, явно, временные — лишь бы пространство разграничить, низенькие и хлипкие. С другой стороны, а зачем что-то капитальное возводить? Я дёрнула дверь без обозначений. О! Туалет! Причём, не так давно отремонтированный, сантехника вся свежая, и не советская, а модная импортная. Вот это приятно! Папа заглянул следом за мной:
