— Вот видишь, как здорово! — похоже, Альбина Константиновна ещё более утвердилась в мысли, что я — ценный кадр. — Можно понедельник-среда рисование, а вторник-четверг — лепка, да? А образцы есть? Мы бы по группам раздали для записи.
— Принесу. Это же ближе к началу учебного года, я так понимаю?
— Ну да, да, где-то к середине августа.
— Сделаю. И на лепку, и на рисование.
Мы расстались вполне довольные друг другом, и я пошла домой. Днём! Как я за эти дни привыкла только вечерами из садика выползать, да и то при случае, даже странно было по светлой улице идти.
А дома на плите меня ждала кастрюля клубничного варенья! Про двухфазную варку помните же? Спасибо, оно не начало бродить, киснуть или плесневеть (аллилуйя!), так что я просто прокипятила его второй раз и поставила остывать перед разливом по банкам. Вытащила из морозилки суп, поставила миску в тазик с тёплой водой, растаивать.
Может, купить с заработанных денег микроволновку? Говорят, удобно, если железные тарелки в неё не пихать. Правда, другие говорят, что вредно и облучение… Кого слушать вообще?
А вот чайник как у Татьяны Васильевны я теперь точно хочу! И, главное, закипает как быстро! И караулить не надо, сам выключается. Сказка, а не чайник.
Я достала из холодильника огурец, и пока мой суп подтаивал, засела за свою книжку.
Вот что бы мне хотелось на самом деле приобрести — так это компьютер. Можно будет распечатывать свои опусы и пытаться предлагать их в издательства или журналы. Альтернативой этому была печатная машинка — но это, говорят, удар надо набивать, да и писать сразу набело, а я тут зимой на практике попробовала за компьютером поработать — клавиатура мягкая, а текст как будто на белом листе печатается, а не как у нас в школьном компьютерном классе — просто зелёные буквы на чёрном фоне во весь сплошной экран. Можно добавлять в уже написанное, куски переставлять, шрифты менять! Это ж не работа с черновиком будет, а просто песня! И ни с какой печатной машинкой компьютер было никак не сравнить.
Но вот ценник… Приличный комп стоил в среднем штуку баксов, даже в газетных объявлениях разных фирм так писали. В магазине (недавно вот, в мае) мне сказали, что приличный по нынешним временам компьютер в пересчёте на рубли будет стоить около пяти миллионов! Едрид-мадрид… Пока я накоплю, ценник вырастет до шести… Или до семи, тоже возможно. И это ещё не считая принтера!
Где такие деньжищи взять…
Нет, однозначно, надо соглашаться на эти кружки́. А с универом… На заочку перевестись, что ли? Сейчас с этим проще, справок о работе по профилю обучения не надо.
С этими мыслями я догрызла огурец и засела писать свою сказочную историю.
ВОТ И ИЮНЬ ЗАКОНЧИЛСЯ
Пятница, 30 июня
Мама с Василичем снова примчались с утра. Не так экстремально, как в прошлый раз, в девять. Остановились под окнами — я услышала, но Саша из машины не вышел. Мама забежала одна и торопливо вручила мне сумки:
— Оля! Мы на четыре дня едем на рыбалку, там спальник где-то был…
Хорошо, что я его вчера из садика принесла! Я спросила:
— А вы куда бабушку-то дели? — и жестом фокусника вытащила спальник из-за угла.
Мама уставилась на него, хлопая глазами:
— О! Ты чё — спала в нём?
— Ага, ночевала в саду, у Татьяны Васильевны в группе.
— Ты с ума сошла, что ли?
— Доделать хотела скорее, а ночами ходить страшно.
— Ночами ходить! — мама возмущённо на меня воззрилась. — Ты не слышала, в Областной залезли в лабораторию, девчонку-сторожиху избили и изнасиловали?
— Так их же поймали?
— И что⁈ Они одни такие, что ли?
— Ну, ладно, не убили же меня. Тем более, я там всё доделала. Бабушка-то где?
Мама свирепо посопела, но новостями поделиться хотелось сильнее.
— Ой! — она присела на тумбочку, — ты представляешь! Вчера Кларочкина приехала с Вадимом и Алёной — деловы-ые, на новой маши-и-ние. Вадим микроавтобус купил, работать. Говорят: вот, звоним-звоним, а у Оли телефон не отвечает, переживаем…
— Да я же четыре дня в саду жила, конечно!
— Ну и что ты думаешь, — мама сделала большие глаза,– Уговорили её на свою дачу поехать. Там большой дом, крыльцо низкое, две ступеньки. И Ира там сейчас живёт, почти до сентября.
— Так она что, до сентября, что ли уехала? — я что-то аж слегка ужаснулась.
— Ой, не знаю. Сказала, пока не надоест. Вещи просила привезти.
С другой стороны…
— Знаешь, мам, пока она ходит более-менее, пусть отдохнёт. Кто его знает, может, следующим летом она и из дома не сможет выйти? Восемьдесят два года уже, всё-таки.
— Ой, и не говори… — она погрустнела.
— Вещи-то возьми сразу.
— Да ну, куда я с ними — на рыбалку? Приедем, возьму.
Мама оставила мне ещё ведро ягоды (так что я рано обрадовалась) и огромный пакет огурцов. Клубнику-то на первый раз я сразу вскипятила, теперь у меня, как у пацанов из «Мишкиной каши», всё было заставлено кастрюлями, только с вареньем. А вот огурцы… Вытащила из холодильника предыдущий куль, новый на его место впихнула. А этот к папе отвезу, их уже край съедать надо, а я одна не справлюсь.
Притащилась я к нему с этой огурцовой бомбой очень вовремя — он как раз пошёл на рынок, чего-нибудь к чаю купить и огурчиков на салат. Как я успела-то!
Половину пятницы и всю субботу я наводила красоту в папином магазине и кормила из огурцами. Какое счастье, что здесь были не масляные краски, а водоэмульсионка с колерами!
Подсобка потихоньку наполнялась коробками, и они уже начали сортировать и выставлять к открытию стойки.
— Ольгуня, так может, ты нам и вывеску нарисуешь? — спросила между делом Алла Алексеевна.
— Да могу.
У меня и книжечка подходящая была. «Приёмы рекламы» называлась — очень дельная.
— А как вы хотите назваться?
— Ну-у-у…
— Мы хотим назвать магазин просто и незамысловато: «Секонд-хенд», — вышел из подсобки отец.
— Я ещё предлагала «Мой сурок», — немного обиженно призналась Алла Алексеевна, — но они меня тут дружно раскритиковали.
— Ну, я даже не знаю, товарищи. Я бы ни в тот и ни в тот магазин не зашла, — честно призналась я. — Сурок — это же зоомагазин. Или ветеринарная клиника, я не знаю. А Секонд-хенд — голимый дешман, старое всё, заношенное. Третьесортное. Такие вывески совершенно специфическую часть покупателей привлекают, приличный народ к вам и заходить не будет — смысл на Рынке помещение снимать?
— Ну почему⁈ — напористо возразил отец, споро заскочил в подсобку и появился с газетной вырезкой в руках: — Вот!
В статье популярно объяснялось, что «секонд-хенд» — это не только ношенное, но и уценённое по причине устаревания коллекции, и снятое с распродаж.
— И что? Ты каждому будешь эту бумажку показывать? Зайдут к тебе с кривыми рожами в коробках покопаться — а ты им статью читать скорей.
— Вот, я говорила, Саша! Надо было «Аутлет» называть! — эмоционально всплеснула руками Алла Алексеевна.
— А что такое «аутлет»? — чувствуя себя пенёчком, спросила я.
— Ну, это вот как у нас, — Алла Алексеевна развела руками, — с распродаж, с аукционов…
— А звучит как психическое заболевание.
Папа заржал, а Алла Алексеевна, слегка покраснев, спросила нас обоих:
— Ну, а как назвать? Секонд-люкс — считай, то же самое. Сток?
— На мой слух, как покупателя — это вообще что-то сантехническое.
— Не, мне «сток» тоже не нравится, — отмахнулся папа.
— Ну как-то надо назваться! — возопила Алла Алексеевна.
Я оглянулась вокруг:
— Не пойму, зачем вы вообще привязываетесь к таким штампам, а? У вас товар хороший, качественный, старья нет и никогда не будет. Давайте ещё раз все подумаем. Пара дней же у нас в запасе есть?
На этом мы согласились, и у меня появилось над чем размышлять в процессе покраски. И я думала над этой вывеской всю дорогу, пока ехала домой, и весь вечер, пока варила суп, кипятила и разливала по банкам клубнику и немножко прибиралась в ожидании завтрашнего Вовиного приезда.
