ДАЧНЫЕ ПЛАНЫ

Папа домчал меня до дома, а у подъезда Василичева нива стоит! Я быстренько распрощалась и побежала домой.

Мама открыла дверь:

— Наконец-то, гулеванка!

— Так впахиваешь тут всю неделю, как папа Карло, только в воскресенье и погулять!

— Ольга, привет! — крикнул из кухни Василич.

— Здрассьте!

Я быстренько забежала в ванную, помыть руки.

— Оля, суп наливать? — это уже бабушка.

— Чуть позже, баб. Я у отца чай пила, пока не хочу.

Вся кухня была заставлена кульками и пакетами с дачи: редиска, огурцы, всякая огородная зелень, черемша (у нас лес рядом), ведёрко с жимолостью, баночки с ревеневым вареньем. На столе в чашечке торжественно красовались первые ягодки клубники.

— Ух ты! — я уцепила пару клубничин. Сладкие-е!

— Оля, — деловито начала моя матушка, — я с четверга в отпуске, маму хочу на недельку забрать. Как раз ягода пойдёт.

— И вообще, свежий воздух, — поддакнул Василич.

— Ну, ладно. Переживу неделю-то.

— А ты с нами не хочешь?

— Да если бы я и хотела, я ж подрядилась садик разрисовывать.

— А-а-а, точно!

— Может, я останусь? — запереживала бабушка.

— Да ладно, что ж вы, всю жизнь её караулить будете? — махнул рукой Василич. — Девчонка взрослая, в институте учится…

Они ещё некоторое время спорили, но маме сильно хотелось, чтобы бабушка с ней поехала. К Саше же (старшему сыну) она ездила. А теперь у нас на даче тоже свой дом построен. Как не съездить-то⁈ По итогу они все друг друга уговорили, и бабушка, скрепя сердце, пошла заранее собирать вещички.

— Оля, укроп не забудьте посушить, — напомнила мама, и они с Василичем унеслись.

Да, укропа было щедро, два больших пакета. Я разложила его на столе в зале, где кроила — как раз поверх своих выкроек, всё равно они больше не пригодятся — и пошла рисовать эскиз для папиного магазина. Пока время есть.

Ночью мне снился Вовка. Он целовал мои замёрзшие пальцы, только платье на мне было не то, что в воскресенье. Да честно сказать, в этом сне на мне вообще никакого платья не было. От этого осознания я проснулась и уставилась в серый прямоугольник окна. Утро на подходе. Я прижала ладони к горящим щекам и подумала, что проснулась зря.

ТРУДНАЯ НЕДЕЛЯ

Понедельник и вторник вышли просто караул какие. Чуть мы с Аней не померли смертью храбрых на этой покраске… Но обе лестницы, со всеми необходимыми фендибоберами — сделали!

В среду она поехала на свою реконкисту, и я осталась одна. Сразу стало грустнее и тяжелее. Но ничего, сдюжу как-нибудь. В среду же вечером бабушка сообщила мне, что заложники из Будённовска вернулись в свои дома. Те, кто остался жив. Погибших было сильно больше сотни, а раненых — больше в разы… Господи, какой кошмар…

В четверг я проводила бабушку на дачу, обещала, что поздно возвращаться домой не буду — и решила обещание сдержать. Я упаковала зубную щётку, пасту и полотенце, достала с антресолей спальник и пошла на работу, рассудив, что ни кошек, ни собак, которые пострадают от моего решения, у меня нет. Смысл домой ходить? А душевая в каждой группе имеется.

Я зашла в группу к маминой старинной подруге, договорилась, что буду у неё ночевать.

— Если что, у нас тут и чайник есть, можешь чай кипятить, — радушно поделилась со мной Татьяна Васильевна, — а я тебе ключ оставлю, на ночь изнутри закрывайся, мало ли что.

Чайник у них в группе был новомодный, быстрый и самоотключающийся. Удобно! Надо будет домой такой же купить.

Оставшиеся для росписи зоны не были столь торными, как первые, и я зависала над ними по-стахановски, с семи и до одиннадцати-двенадцати. Ночами видела феерические картинки про эти стены, и что я снова крашу, крашу, крашу в разнообразных вариантах. Тем более, что запах краски и растворителя в саду висел неистребимо.

Суббота оказалась грустнее пятницы, потому что кормить-то меня было некому. До трёх я дотянула на чае с печеньками, а потом решила, что двух с половиной суток непрерывного трудового подвига достаточно, и пошла домой. И что-то так вдруг захотелось домашней еды, просто караул. Быстренько провела ревизию продуктов, нашла в морозилке небольшую косточку — как раз на нашу среднюю кастрюльку. Пока отмокала в ванне (спасибо комету, в ней теперь хоть сидеть можно без содрогания), сварился бульон. Настрогала обжарки, начистила картошки — наварила борща.

В пакетике лежал трёхдневный хлеб. Не плесневелый, всё нормально, но я такое уже как-то не очень. Забраковала его на сухарики, сама сходила до пятачка.

В хлебный киоск стояла небольшая очередь. Дока! В смысле, фирма такая, «Дока-хлеб». Как-то они в нашем околотке заметно потеснили хлебозавод в последнее время. Хотя, чего удивляться — хлеб у них вкусный, непривычно пышный и высокий. Выбор небольшой — белый и чуть более тёмный, вроде как второй сорт. Свежий три с половиной тысячи, вчерашний — две. Очередь, как оказалось, стояла за вчерашним, а тех, кто хотел свежего, пропускали без очереди, типа элитный клиент, мда.

Слегка почувствовала себя буржуинкой.

Купила ещё стаканчик сметаны, пришла домой, борщечка навернула со сметанкой, со свежим хлебушком — красота!

Упаковала подсохший укроп в специальные тряпочные мешочки, сложила и задвинула в угол стол, зал маханула пылесосом, а то теперь этот укроп везде.

Разложила заготовленные для папы рисунки. Получилось больше, чем я планировала, да и пусть. Зато выбирать есть из чего. Упаковала в отдельную папочку, надо будет ему завтра позвонить, может заскочит, заберёт.

Маленько ещё пописала свою книжку.

Вечер провела с пользой, одним словом.

НЕТ, НУ НАДО ЖЕ…

25 июня, воскресенье.

Проснулась я аж за полтора часа до будильника. В семь ноль-ноль! И сна, главное, ни в одном глазу. Привыкла, что ли, за эти дни в детском саду? И куда мне это время теперь пристраивать? Я ж говорила, собираюсь ровно час. Всегда. Пять минут лишних будет — всё, опоздаю!

Бухтя на чрезвычайную утреннюю бессонницу, я почапала умываться. Хотя, честно сказать, страдала я недолго. Ожидание предстоящего свидания придало мне оптимизма, и собирать барахлишко я поскакала уже гораздо бодрее. Люблю, понимаете, комфорт. Чтоб погулял — сел в тенёчке с удобством, на коврик, не опасаясь зелёных пятен на одежду наставить, а то скамеечек на Якоби точно нет. Проголодался — бутербродик какой, морсика попить и так далее. Мама мне как раз сыра, колбаски оставила.

Я напластала бутербродов, налила морса в пластиковую полторашку, а то лимонад в прошлый раз произвёл на меня очень умеренное впечатление. Нашла в шкафу маленькое пикейное покрывало. Посидеть хватит, а загорать я там всё равно не собираюсь. Ну и полотенечко небольшое сложила, руки вытереть и пару пластмассовых походных кружечек.

Ну, вот и что? Восемь часов, как я и говорила! Сейчас сто́ит хоть чем-то заняться — и всё, опоздание обеспечено.

Я потопталась в раздумьях посреди зала, нарядилась в новенькие шортики и топик — на пляж же иду. Лифчиком сегодня решила пренебречь. Получилось реально секси.

Взгляд упал на папку с эскизами для магазина. Раз уж так рано встала, пойду до папы дойду, так и так мимо. Занесу ему, кстати, набросочки, пусть смотрят, решают.

Я уж говорила, отец с семьёй жил в двухкомнатной квартире на Мухиной. И если на ГЭС идти, находилась эта квартира как раз мне по пути. Топать до туда было минут двадцать средне-бодрым ходом (или десять, если с нашей горы рысью пронестись, что я иногда проделывала). Надеюсь, как раз поймаю папу до работы. Воскресений в качестве специальных выходных у него, насколько я помню, весь последний год не было, так что они точно не спят.

Да и сложно, честно говоря, подолгу спать, когда в двухкомнатной квартире живёт шесть человек трёх разных поколений и собака в придачу.

И, судя по запахам, уже что-то вкусное готовят!