— Результаты-то есть, — задумался Владимир Михайлович. — Но вот порадовать особо нечем.

— И все же, — нетерпеливо произнес полковник.

— Ну что могу сказать… Подельники вашего Бормана погибли по весьма логичным причинам. Переломы, черепно-мозговые травмы, кровопотери. В общем, скука да и только. А вот их предводитель… Тут вообще вопрос на вопросе, я таких травм за тридцать лет ни разу не видел. Дыра в груди не просто пробита или вырвана, она выжжена сто миллиметровой раскаленной трубой, шаровой молнией или другим электрическим разрядом в десятки тысяч вольт. Ну я так понимаю ни обожжённой трубы, ни высоковольтных линий там и близко нет, не говоря уж про свидетелей шаровой молнии.

— Естественно, Михалыч. Поэтому я и спрашиваю что это может быть. С меня отчёт требуют почему-то из министерства обороны.

— Ну тогда остается только один вариант — короновирус!

— Что?! — заорал разгневанный полковник. — У него дыра в груди! Какой нахрен короновирус?!

— Самый что ни есть настоящий, — спокойно ответил Михалыч. — На фоне сопутствующих ему заболеваний.

— Хватит из меня идиота делать! Ещё одна шутка и я тебя уволю! Я…

Михалыч спокойно убрал трубку от телефона ив ожидании окончания истерики обратился к коллеге:

— Нервный он сегодня какой-то. Ты что там написал в заключении, Вань?

— Лазер или пучок высокотемпературной плазмы. Ничего другого все равно не подходит. Пусть сами думают шутка это или нет.

— Вот и отправь ему это, пусть сами голову ломают.

Максим.

Доктор Шумилов после окончания второго, если так вообще можно сказать с его работой, выходного дня лежал в отдельной комнате своего медблока. Он давно перебрался сюда и обустроил себе абсолютно нормальные условия для проживания. Да и смысл жить на другом этаже, если то тут, то там что-то постоянно случается и все тащатся в место давно ставшее его обителью?

Выходные прошли почти без происшествий, за исключением Максима Белова, который на тактических играх ухитрился сломать себе аж сразу два шейных позвонка. Травмы, конечно, тяжёлые, но даже с убогим, древним оборудованием считать их смертельно опасными нельзя. С одной травмой капсула справилась сама, а со второй пришлось немного повозиться с медицинским имплантом. Такое в его практике делалось уже сотни раз и потому через тридцать шесть часов пациент в бессознательном состоянии был доставлен к себе домой. Говорят там и стены лечат. Но кто же знал, что уже спустя полчаса после пробуждения товарища Максима вернут обратно в медблок в явно нездоровом состоянии. Причем не физическом, а эмоционально-психологическом. Он в сопровождении своих друзей все время с кем-то разговаривал и смотрел в пустоту, иногда рыдал или громко ругался. На лицо был явный психоз, но ничем не обоснованный. По заверению его друзей ничего такого не происходило. Они просто пришли проведать павшего в бою товарища и отдать ему заслуженную порцию отборного, жаренного крысиного мяса. А потом что-то пошло не так…

Вкатив пациенту лошадиную дозу успокоительного, снотворного и уложив его в родную для него мед капсулу доктор выпроводил из кабинета всех его товарищей, оставив лишь одну слишком переживающую молодую особу. Вероятно, наиболее близкую ему, чем остальные. Молодость это дело такое — много желаний, много действий, мало ума и, как следствие, куча проблем, причем не всегда решаемых.

— Я вспомнил вас, — задумчиво произнес Шумилов возясь с консолью мед капсулы. Вы же прошлом году ассистировали профессору Скорникову. У вас были неплохие задатки к медицине, но вы выбрала что-то другое. Кажется, обучающую работу с детьми. Да? Напомните-ка мне свое имя.

— Алиса, — тихо сказала девушка глядя на разноцветные спектры сканирующих Максима лучей. — Я кровь не люблю, а тут что не день, то труп или подранок после рейда. С детьми мне проще.

— Очень жаль, милочка, из вас бы мог выйти неплохой медик лет через десять. До ныне покойного Скорникова вы бы не дотянули, но польза от вас была бы колоссальная. Переживаете за своего Максима? — девушка смутилась и немного покраснела.

— Он не… Мы только… Я… — перебирала слова Алиса. — Так заметно, да?

— Дорогуша, мне уже глубоко за пятьдесят. У меня огромный опыт общения с людьми, в голове стоит нейроимплант третьего поколения, а в глаза встроены оптические сканеры. Спасибо Зилоту за это, полезные штуки. Я вас всех насквозь вижу, особенно молодежь, которая так неумело скрывает свои эмоции.

— Мы только вчера познакомились, на играх.

— Впечатлил вас Максим, да? — девушка кивнула.

— А можно попросить обращаться ко мне на «ты», а то некомфортно как-то, слух режет.

— Можно, конечно. Я видел, что вытворял ваш, — услышав разочарованный вздох девушки доктор улыбнулся, — Твой Максим. Смышленый, с огромной силой воли, но слишком рисковый парень. Если выживет, — девушку аж передернуло. Подойдя ближе к капсуле она приложила к стеклу свою бледную ладонь. — Да не бойся ты. Сейчас ему ничего не угрожает. Я имел ввиду, что с такой манерой поведения неоправданный риск однажды может ему стоить очень дорого. Понимаешь? А сейчас расскажи мне, что предшествовало его появлению здесь. Твои товарищи, конечно, много всего наговорили, но они дальше собственного носа не видят, а ты, как лицо заинтересованное, наверняка что-то заметила.

— Мы пришли к нему…

— Эту часть истории я знаю, — прервал Шумилов. — Давай с момента, когда ему стало плохо.

— Он болезненно реагировал на свет…

— Это нормально, дальше…

— Он постоянно жмурился, потом начал водить головой из стороны, будто ища что-то. А ещё эти глаза… Да, точно! Глаза! Они округлились словно он что-то увидел. А потом он схватился за голову и начал что-то шептать. Вначале я не понимала что, но видя его бледное лицо забеспокоилась и подошла ближе. Он разговаривал, периодически открывал глаза смотрел сквозь меня и с кем-то говорил. Мне показалось он извинялся, но явно не передо мной, а перед тем кого видел только он.

— Достаточно. Значит галлюцинации… Это хорошо, — сказал доктор, но увидев удивлённые глаза собеседницы поправился. — То есть это плохо, но не страшно. Это временное явление. Видишь эту железяку у него на затылке? Это медицинский нейроимплант первого поколения. Он соединяет его спинной и головной мозг, позволяя электрическим импульсам посылаемых мозгом контролировать тело носителя. Проще говоря, он заменяет повреждённые нервные окончания на искусственные и потихоньку их восстанавливает. Но у него есть одна маленькая проблема. В отличии от более совершенных имплантов у этого достаточно слабая пропускная способность. Для полноценной обычной жизни этого вполне хватает, но как только организм перегружается физически или эмоционально, то возможны сбои проводящих каналов. А отсюда головные боли, потеря сознания, галлюцинации. Ну а в данном случае все усложняется вот ещё чем. Вот сколько ты провела в VR?

— Где-то три с половиной года, не задумываясь ответила девушка.

— Воот… — протянул Шумилов. — А твой Максим больше десяти лет. И в отличии от тебя он не помнит ничего кроме той прекрасной жизни в искусственном мире. И даже не смотря его практически мгновенное принятие новых реалий, прошлая жизнь его будет тяготить ещё долго. Недели, месяцы, может годы. А пока, мы все для него пусть и очень реальный, но все же сон из которого он наверняка захочет вырваться при первой же возможности. Ладно, давай оставим этого бедолагу, пусть полежит в тишине и спокойствии. Наше участие больше не требуется.

Девушка ещё раз с грустью взглянула на капсулу и медленно пошла в сторону выхода, а потом остановилась и с хитрющей улыбкой обратилась к пожилому прагматику:

— А вы знаете чем сон отличается от реальности? — ответ на такой простой вопрос был очевиден, но доктор сильно задумался, видимо, ища подвох в словах, но ответить не успел. — Во сне размыты грани морали, а это значит, что какое бы прошлое он не помнил, чтобы его там не держало, здесь ему можно все.