— Нет, Айви, нет.

— Почему?

— Ты сказала мне, что рассчитываешь на то, что я буду сильным.

Застонав, я качаю головой.

— Я не это имела в виду…

— Ты имела в виду именно это.

Я снова качаю головой. Потому что так сильно хочу его. Я так сильно хочу, чтобы он поцеловал меня, но… он прав. Мы не можем нырять в этот омут. Эйдан отпускает мои волосы, и я опускаю голову. Наши лбы соприкасаются. Он гладит меня по спине, обнимает, успокаивает.

— Тебе нужно убраться оттуда, — тихо говорит он. — Ты под запретом, Айви.

— Не так-то просто уйти…

— Я знаю.

— Договор аренды на мое имя, Эйдан. Я также не могу его выгнать. Ему некуда идти, и… Я боюсь, что он все отрицает.

Эйдан заглядывает мне в глаза.

— Ты не думаешь, что сама создаешь эти препятствия, Айви?

— Но они кажутся огромными препятствиями. Я не купаюсь в деньгах.

— Если это вопрос денег…

Я закрываю ему рот рукой, заставляя замолчать.

— Нет. Я никогда не смогу принять это. Даже не предлагай. Я должна сделать это правильно… сама. Я не могу оставить его в подвешенном состоянии. Не хочу, чтобы ему стало еще хуже.

Он берет мою руку и убирает от своего рта.

— Разве он этого не заслуживает?

— Не упаду ли я до его уровня, если поступлю так?

Эйдан хмурится, ничего не говоря.

— Мне просто нужно еще немного времени, Эйдан.

— Ты только что умоляла меня поцеловать тебя.

— Я слаба. Мне очень жаль.

Парень серьезно смотрит на меня.

— Вот почему это — ты и я — не может произойти таким образом, Айви. Вот почему я иногда исчезаю. Мне нужно восстановить равновесие, иначе я бы каждую гребаную минуту стоял возле твоего здания, ожидая, когда ты выйдешь, чтобы я мог забрать тебя. Нам нужно притормозить.

Мое сердце замирает, когда я смотрю на него.

— Так что же теперь происходит?

Он смотрит вниз, размышляя.

— Как уже сказал, моя прекрасная искусительница, я всего лишь пассажир. Ты та, кто ведет.

Медленно киваю, понимая. Я сама должна навести порядок в этом беспорядке. Не могу положиться ни на кого другого. Просто хотелось сказать ему, как мне страшно. Я также не знаю, почему не могу заглушить его. Страх — огромная тяжесть, давящая на меня, преследующая меня повсюду. Но не здесь; не тогда, когда я с Эйданом.

Он снова играет с моими волосами, накручивая красную прядь на палец. Я беру его другую руку и подношу к своему лицу. Прошу его опустить ладонь мне на щеку, и прислоняюсь к ней, закрыв глаза. Эйдан гладит мое лицо большим пальцем, позволяя мне это одно маленькое прикосновение.

— Ты силен, раз так меня отталкиваешь. — Мой голос звучит печально.

— Нет, — не соглашается он. — Ты не знаешь, что это со мной делает. Я чувствую, как многое всплывает на поверхность. Не только… то, что ты делаешь со мной, Айви, но и все остальное, что я подавлял. Ты никогда по-настоящему не открываешь только одну дверь своими эмоциями. Все вываливается наружу.

— Я думала, ты все это преодолел. Ты сказал, что обратился к тени, потому что она стала такой большой.

— Мне удалось это, закрыв часть себя. Я не делал этого раньше. Раньше я заставлял их молчать, отвлекая себя очень плохими вещами.

Я с любопытством смотрю на него.

— Насколько гнилым ты был, Эйдан?

На его лице нет веселья. Он серьезно смотрит на меня.

— Я был хуже всех, Айви. Ты бы не узнала меня. Я так рад, что ты никогда не знала меня тогда. Ты бы возненавидела меня.

— Я никогда не смогла бы возненавидеть тебя.

— Нет. — Он выглядит серьезным. — Нет, Айви, ты бы возненавидела меня. И это было бы справедливо.

— Ты не мог быть таким уж плохим.

— Я был тварью.

— Остановись.

— Так и было. — Он искренне в это верит. — Сделай мне одолжение, красавица, и никогда не гугли меня.

— Эйдан…

— Ш-ш-ш. — Он проводит пальцем по моим губам, заставляя меня замолчать.

Он больше не хочет говорить об этом. Потом снова прижимает меня к своей груди и обнимает. Я чувствую, как зарывается носом в мои волосы. Он делает долгий выдох, будто все это время задерживал дыхание.

Эйдан распадается, и ничего не могу поделать, но чувствую, что виновата в этом я.

Дождь не прекращается. Мы сидим там бог знает сколько времени.

Затем, слишком скоро, я соскальзываю с его колен, и мы уезжаем.

Эйдан

Я останавливаюсь возле ее дома. Айви смотрит на вход со страхом в глазах. Затем она смотрит на меня. Я беру ее за руку и сжимаю. Мы не разговариваем. Больше нечего сказать. Она поворачивается к двери, и у меня возникает непреодолимое желание остановить ее. Я хочу сказать ей, чтобы она не выходила. Поехала со мной домой.

Мне требуется все силы, что у меня есть внутри, чтобы отпустить ее.

Дождь все еще идет. На полпути к двери она останавливается и оглядывается на меня. Выразительный взгляд лани — только так можно описать то, как она смотрит на меня. Я сжимаю руль, когда она снова отворачивается и тащится вперед. Айви исчезает внутри здания, и я провожу рукой по лицу. Не знаю, что за звук вырывается из меня. Я никогда его не слышал.

Я разрываюсь.

Это чертовски разрушает меня.

Айви настоящая. То, что вы видите, — это вы и получаете. В ней нет ничего злоумышленного. Нет скрытого смысла, как это было с тупорылой Ниной.

Нет, Айви другая.

В лучшем понимании этого слова.

В самом драгоценном образе.

Не раздумывая, я открываю дверцу машины и спешу к дверям. Я останавливаюсь прямо перед входом и заглядываю внутрь. Она все еще в вестибюле, стоит, прислонившись спиной к стене рядом с лифтом. Я наблюдаю за ней, когда она скрещивает руки на груди и сползает по стене. Ей не хочется подниматься наверх. Неужели мужчина, за которым она замужем, такое темное гребаное дерьмо? Я хочу разорвать его на части, если она реагирует таким образом, когда думает, что никто не видит.

Я отворачиваюсь, прежде чем начну колотить в двери, прежде чем начну рычать на нее, чтобы она впустила меня. Возвращаюсь к машине и забираюсь внутрь. Сижу так некоторое время, промокший насквозь, уставившись на двери, молясь, чтобы она вернулась.

Она этого не делает.

Я отъезжаю оттуда и еду.

Еду, как мне кажется, несколько часов. Я выезжаю из города и нахожу кучу пустых дорог. Веду машину, моя нога на педали, и я еду быстрее, быстрее и быстрее.

Прошло много времени с тех пор, как я чувствовал себя переполненным эмоциями. Обычно я гребаный чернослив — высохший без душевного волнения. Я ужасно боюсь регресса. Возвращения к тому человеку, которым был раньше. Прошло всего два года с тех пор, как я был в самом худшем состоянии.

Холодным. Я был таким холодным ублюдком. Нарывающимся на неприятности. Жаждущим боли. Желающим трахаться, пить и забыться. Я ненавижу этого человека. Страстно ненавижу его. Я помню, как бил себя кулаком на пике этого отвращения. Мне хотелось причинить боль себе, потому что это причиняло боль этому гребаному мужчине. Он слишком сильно напоминал мне грязных мужчин из моего детства. И несмотря ни на что, я всегда чувствую, что тот все еще скрывается внутри.

Я резко останавливаюсь на обочине дороги черт знает где. Вытаскиваю свой телефон из кармана и звоню Рут. Уже поздно, но она нужна мне.

— Эйдан, — говорит она. Его голос звучит устало и старым. Таким старым.

— Бабушка, — выдыхаю я.

Она замолкает. Я ее так не называю. Никогда этого не делаю. Единственный раз, когда я это делал, — когда она была мне нужна. Когда мне нужен был кто-то, кто отговорил бы меня сдаваться.

— Ты в порядке, — успокаивает она. — Мой замечательный, умный, красивый мальчик.

Я опускаю лицо на руль, сдерживая поток эмоций.

— Ты не вернешься, — утешает она меня. — Ты так хорошо справился, мой мальчик. Продолжай.

— Я не могу… — выдыхаю я.

— Ты можешь. Ты так и сделаешь.