Его взгляд кажется тяжелее.

— Ты сказала, что никогда не будешь называть меня так.

— Сэр? Ну, обычно при этом обращении я представляю себе мужчину с огромной лысиной и отсутствующей талией.

— Вау, так ты, должно быть, действительно разочарована.

— Очень.

Он расслабляется, ухмыляясь мне.

— Видишь ли, Айви, я представил, как ты говоришь «сэр» в очень подробной фантазии.

Жар разливается по всему моему тело. Я чувствую его на своих щеках, в груди, в пульсирующем местечке между ног.

— Ты был на четвереньках в этой фантазии? — размышляю я, ссылаясь на наши более ранние сообщения, делая глоток воды.

Он внимательно наблюдает за мной.

— Совсем наоборот, красавица.

Официантка, кажется, знает, как нужно испортить настроение. Она возвращается, чтобы подать нам наше пиво. И задерживается достаточно надолго, чтобы посмотреть, как Эйдан делает маленький глоток, будто ей просто необходимо увидеть, как он делает это. Потом снова уходит. Эта цыпочка просто уморительна.

В ту секунду, когда в нас попадает немного алкоголя, атмосфера полностью проясняется. Жар все еще ощущается. Он бросает на меня самые обжигающие взгляды, когда думает, что я этого не замечаю. Наше внимание приковано к экрану и случайному бою между двумя легковесами. Бар одобрительно ревет, когда проливается кровь. Это так примитивно, но мне нравится.

Я поворачиваюсь к Эйдану, улыбаясь с любопытством.

— Вы когда-нибудь дрались, мистер Уэст?

Он делает глоток пива, посмеиваясь.

— Ага.

— Почему мне кажется, что твое «ага» — это преуменьшение?

— Я бы не назвал это моментом моей гордости, но я получил изрядную долю ударов. И понял, что сильному мужчине легче уйти, чем вступать в бой. Стараться не реагировать было моей слабостью.

— До тебя быстро дошло?

Вместо ответа он смотрит на меня, приподнимая брови.

— А как насчет тебя?

— Боже, да.

— Серьезно?

— Что в этом такого удивительного?

— Я не удивлен. Слишком много индивидуальности в крошечной упаковке, Айви. Я не знаю, как кто-то такой маленький может быть таким чертовски дерзким. Я верю тебе.

— Я тоже слишком реагировала.

— Что изменилось?

Я не отвечаю сразу. Вспоминаю тот последний раз, когда сорвалась… взорвалась в самый последний раз. Это был день, когда узнала, что Дерек изменил мне. Я была пьяна и выставила себя полной идиоткой перед всеми в том баре той ночью.

— Я унизила себя, — признаюсь, отводя от него взгляд, чтобы он не мог посмотреть мне в глаза. — Я была полной идиоткой. На следующий день проснулась с жутким похмельем, чувствуя самый глубокий стыд в своей жизни. Я позволила чему-то, что не могла контролировать, добраться до меня. Это был момент озарения.

Эйдан не глуп. Он прищуривается.

— Дай угадаю, ты собрала свое барахло и ушла.

Я просто слабо улыбаюсь. Это совершенно не то, что мне хочется обсуждать прямо сейчас. Эйдан — мое безопасное место, мой дом вдали от дома. Он заставляет меня чувствовать, что вся эта драма — далекое воспоминание.

— Ну, прямо сейчас я здесь, с тобой, — говорю ему мягко, стараясь не позволить жару затопить мои щеки. Требуется удивительное количество сил, чтобы признаться ему, что он начинает много значить для меня. Я так боюсь отказа.

Эйдан тепло улыбается мне, кивая.

— Мне это нравится. Мне нравится быть здесь с тобой.

— Мне тоже.

— Ты… — Он делает паузу, устраиваясь поудобнее, будто тоже не в своей тарелке. — Ты очаровательна. Ты посылаешь импульсы прямо в мою грудь, чего не чувствовал уже… Думаю, я никогда этого не чувствовал. Так что да, мне нравится быть здесь с тобой.

Я больше не могу бороться с жаром на своих щеках. Чувствую себя такой раскрасневшейся от его слов, от его внимания, от искреннего взгляда его глаз, когда он рассматривает меня.

— Быть рядом с тобой делает меня счастливой, Эйдан, — тихо признаюсь. Я так не привыкла открыто говорить о своих чувствах, что мне странно делать это. — Даже разговор с тобой в течение дня мгновенно делает меня счастливее. Я уже давно ничего подобного не чувствовала.

— Когда ты в последний раз чувствовала себя по-настоящему счастливой? — спрашивает он.

— Вероятно, на мой шестнадцатый день рождения.

— Что ты делала на свой шестнадцатый день рождения?

— Ничего. Но все поздравили меня с днем рождения. Я чувствовала себя особенной. Будто я не была невидимой. В школе мне спели «С днем рождения тебя» и купили обед. Меня никогда раньше так не баловали. — Я отворачиваюсь, чтобы он не видел моего лица. — Моя мама не была большой любительницей таких вещей. Ана появилась у моей двери ночью с зажженной свечкой в кексе. Она сказала мне загадать желание. Сказала, что оно обязательно сбудется.

Он долго смотрит на меня, прежде чем спросить:

— Что ты загадала, Айви?

— Я загадала уехать, хотя бы на короткое время. Две недели спустя я была на том пляже на острове Ванкувер, о котором рассказывала тебе раньше.

Он мягко улыбается мне.

— Твое желание сбылось.

— Да, вот почему это было так потрясающе.

— Что ты делала на свой двадцать четвертый день рождения?

Я закатываю глаза и пожимаю плечами.

— Я была у мамы.

— Оно было летом?

— Третье августа. За неделю до того, как я улетела, до того, как столкнулась с тобой в самолете.

— Что ты делала?

Я улыбаюсь.

— Смотрела «Дневник Бриджет Джонс» с миской мороженого.

Теперь он выглядит немного обеспокоенным.

— Кто-нибудь поздравил тебя с днем рождения?

— О, да, все мои друзья в Facebook прислали мне милые стикеры.

— Даже не буду притворяться, будто знаю, что это означает.

Я смеюсь.

— Наверное, это хорошо, Эйдан.

Как раз в этот момент подают наше блюдо с крылышками. Эйдан несколько мгновений не прикасается к еде, вместо этого задумчиво глядя на меня. И хотя мы молчим, между нами нет никакой неловкости. Мы едим. В какой-то момент он наклоняется над столом и вытирает уголок моего рта салфеткой, убирая соус. Я улыбаюсь ему, пока он не проводит большим пальцем по моей нижней губе. Все происходит так быстро, словно в мгновение ока. У меня перехватывает дыхание. Я смотрю ему в глаза, и он пристально смотрит в ответ.

Потом отворачиваюсь, сосредоточившись на телевизоре. Он здорово отвлекает от Эйдана. Бои привлекают мое внимание, и я ловлю себя на том, что подскакиваю и направляюсь к телевизору. Если предварительные бои проходят так весело, не могу себе представить, каким будет главный бой.

— Вы удивляете меня, мисс Монткальм, — говорит мне Эйдан, подходя ко мне сзади. Затем опускает руку на мое бедро, будто помечает меня перед всеми.

— Что здесь удивительного? — спрашиваю я.

— Если тебя увлекает эта фигня, я возьму тебя на бой.

Я поворачиваюсь и смотрю на него с ухмылкой.

— Ты можешь себе представить, насколько это будет безумно?

— Могу, — говорит он мне. — И это оправдывает шумиху.

Я не могу себе представить.

Не знаю, как это происходит, полагаю, это естественное развитие событий, когда вы находитесь в баре, но мы становимся частью толпы. Мужчины открыто приветствуют нас, и никто из них не ведет себя неподобающим образом. Они заняты болтовней об UFC, чтобы заботится о женщинах. Я оглядываюсь на дам, сдерживая смех, потому что они выглядят заброшенными. Кажется, никто не узнает Эйдана, а если и узнает, то им насрать.

— Кто-то должен рассказать мне об этих главных парнях! — вмешиваюсь я. — Я хочу быть готовой болеть за правильного парня.

Суета, которая следует за этим, просто уморительна. Мужчины смотрят на меня с самым нетерпеливым выражением лица. Половина из них достают свои телефона, непреклонно говоря мне, что я должна посмотреть несколько боев или, по крайней мере, увидеть основные моменты.

— Шотландец — один из фаворитов, — говорит один из парней. — Он еще не проиграл ни одного боя.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — возражает другой. — У бразильца рекорд по техническим нокаутам.