— Хорошо Вас понимаю, Андрей Димитрович, я и сам почувстововал бы в таком вопросе двойное дно. Да и эта глупая проверка… Простите, пожалуйста, но ведь и нас можно понять — кучка людей, в спешке убежавших со своей планеты, с минимальными техническими средствами, среди враждебных туземцев, потерявшие связь со своими… Честно говоря, если бы не Рокотов с его боевыми биоандроидами и кое-какими запасами оружия, то мы бы здесь просто не выжили. А Вы и Ваш друг произвели на нас впечатление людей смелых, находчивых, явно имеющих боевой опыт и, главное, порядочных, на которых можно положиться. Да что там, мы даже говорим на одном и том же языке!
— Спасибо на добром слове, Алексей Светозарович, оно, как у нас говорят, и кошке приятно.
— У нас говорят похоже, только вместо кошки собака. — тепло улыбнулся гипербореец — И все же, сколько вас, Андрей Димитрович?
— Считая со мной — шестеро. — выдохнул я.
— Немного. — заметил Северов и тут же задал следующий вопрос — Скажите, Андрей Димитрович, где находится переходник, через который Вы, Ваш друг и Ваша сестра попали в этот мир?
— В Болгарии. Но контролируем его мы. Сами мы — русские, даже несмотря на наше с сестрой происхождение. Вот с товарищем капитаном легче — он точно русский.
— Простите, а что не так с вашим происхождением?
— Все очень просто: наш отец — болгарин, мама — русская, прадед по материнской линии — обрусевший немец, Генрих Иванович (Иоганнович) Штайнер.
— Хм, совсем даже не просто. Любопытная у вас с сестрой родословная. Хотя, при таком количестве разных народов…
— Да уж, народов много, может быть, оттого и воюем так часто. Все кто-нибудь в гегемоны лезет. За исключением, пожалуй, России.
— Гегемоны. — медленно произнес гипербореец, словно пробуя слово на вкус — Я, конечно, не филолог, как Вы, но это слово византийского происхождения, означает «предводитель», «наставник». Ведь так?
— Совершенно верно, слово греческое и его значение Вы правильно назвали. А в нашем мире им стали обозначать государство, задающее правила игры на международной арене. Сейчас это, пока еще США, но они уже проигрывают Китаю. И Россия потихоньку поднимается с колен. Хочется верить, что она наконец займет достойное место в числе самых сильных и уважаемых стран. Ведь сказано в Евангелии, что «последние будут первыми».
— Значит, сейчас в Вашей стране действительно не все благополучно?
— Увы, да. Лучше, конечно, чем в девяностые, но хотелось бы гораздо большего.
— Вы сказали «девяностые»? Что Вы имели в виду?
Тут мне пришлось кратко поведать о новом смутном времени.
— Да, вам действительно пришлось пройти через ужасную смуту. В нашей истории такое было лишь раз, но очень давно — в средневековье. Я, знаете ли, историк по первому образованию. И все-таки, как так получилось, что вы — русские, а переходник находится в…
— В Болгарии.
— Да. Вы живете на родине отца?
— Конечно. В последние двадцать семь лет.
— А раньше вы жили в России?
— В Советском Союзе.
— Интересно. Ваш друг тоже жил в Советском Союзе?
— Он и сейчас там живет, только временно переселился к нам с сестрой.
— Простите, не понял.
— Капитан Найденов из того мира, о котором я Вам не стал рассказывать по упомянутым причинам.
— Теперь понятно. Значит, там государство под названием СССР еще существует.
— И очень хорошо, что существует. Поверьте, Алексей Светозарович, даже тот Союз, в котором жили мы с сестрой и родителями, был в любом случае лучше, чем нынешняя Российская Федерация. Это, конечно, мое субъективное мнение, тот, у кого есть деньги или власть так не считает, но, как говорится, о вкусах не спорят.
— Да, de gustibus non est disputandum — процитировал это крылатое выражение по-латински Северов, а затем спросил — А что такое «деньги»?
— Платежное средство. — ответил я и, для большей убедительности, достал из кармана и протянул гиперборейцу серебряную монету.
— Хм, интересно. По-гиперборейски это называется «финансы», а наши расчетные единицы — «векша» и «куна». Занятная монета. — мой собеседник принялся внимательно изучать серебряный кругляш.
— Это турецкая монета, из мира XIX века. А слово «деньги» имеет только множественное число и было заимствовано из тюркских языков приблизительно в четырнадцатом веке.
— Что ж, Вы филолог — Вам лучше знать. — Северов вернул мне монету и тут же спросил:
— Кстати, Андрей Димитрович, насколько хорошо работает ваш переходник? Тот, которым пользуетесь Вы и Ваши друзья?
— В целом, отлично работает. Вот только размеры маловаты: метр пять сантиметров в ширину и два десять в высоту. Человек пройдет, а вот техника — нет. К тому же он любит забрасывать путешественников совсем не туда, куда им хочется. Что мы Вам сегодня и показали, хотя и не без Вашего участия.
— Еще раз извините. — виновато улыбнулся Северов.
— Не за что. Вы ведь пытались помочь себе и своим людям, так что все нормально.
— Андрей Димитрович, если позволите, вернемся к вашему переходнику. Вы говорили «метр пять сантиметров»… Простите, сколько это?
Чтобы удовлетворить любопытство гиперборейца, я достал из разгрузочного жилета измерительную рулетку длиной три метра и наглядно объяснил, что такое метр, сантиметр и миллиметр. Северов, внимательно выслушав мои объяснения, заметил:
— Интересно, у нас с вами одинаковая система мер. Только названия немного другие.
— Так это прекрасно — легче объяснять и путаться не будем! А названия… Слово «метр» мы позаимствовали у французов, но оно греческого происхождения. «Сантиметр» — тоже из французского языка, причем первая часть — из латыни.
— Да, и у вас без латинян не обошлось. — иронично усмехнулся гипербореец.
— Простите за любопытство, Алексей Светозарович, а как у вас называются эти меры?
— Профессиональный интерес филолога? — понимающе улыбнулся Северов и тут же ответил — Метрон и экатометрон. И мы, и латиняне позаимствовали их у византийцев. А вот миллиметрон придумали латиняне, хотя и тут, пожалуй, византийский язык повлиял.
— Верно, вторая часть слова греческого, то есть, по-вашему, византийского происхождения. Спасибо за разъяснения, Алексей Светозарович!
— Не за что. — с улыбкой ответил главный гипербореец.
Мы еще немного побеседовали, а затем гостеприимный хозяин предложил нам остаться в замке на ночлег, но я, поблагодарив его за приглашение и извинившись, сказал, что должен посоветоваться со своими людьми. Северов понимающе кивнул и предложил мне спуститься вниз.
Переночевать нам все-таки пришлось у Северова. Нам предоставили два весьма комфортабельных помещения, напоминавших гостиничные номера. Ночь прошла совершенно спокойно, а утром, после легкого завтрака, Северов с любезной улыбкой предложил дамам немного прогуляться по озеру, ибо мужчинам предстояло обсуждение «трудных и скучных мужских дел», как он выразился.
Проводив наших спутниц, в сопровождении одного из бойцов Рокотова, на озерную экскурсию, кстати, не на той простенькой, безвесельной лодке, которой пришлось воспользоваться нам, а на вполне себе достойном небольшом катере, который наши новые знакомые называют мотоладья, мы поднялись в кабинет главного гиперборейца.
— Уважаемые господа, — официально и несколько торжественно начал Северов — я пригласил вас с тем, чтобы обсудить один исключительно важный вопрос.
— Слава Богу, а то я, признаться, подумал, «чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие», как сказал один наш классик.
— Ну что Вы, Андрей Димитрович! Никаких «пренеприятнейших известий», — улыбнулся гипербореец и быстро перешел к интересовавшей его теме:
— Скажите, пожалуйста, Андрей Димитрович, какой сейчас год в вашем мире?
— 2018-й.
— И еще несколько вопросов, если позволите.
— Конечно, спрашивайте.
— Насколько безопасно то место, где расположен ваш переходник? Есть ли возможность незаметно войти в ваш мир и выйти из него?
