— Понятно. А как ты считаешь, могли американцы знать о существовании переходника?
— Исключено. Иначе бы мы с тобой сейчас не разговаривали. Или разговаривали, но в другом месте и с другими людьми. Тьфу-тьфу! — я постучал по деревянному корпусу повозки, Владимир повторил мой жест, а потом тоном, не терпящим возражений, произнес:
— Ты вот что, Андрей, передай-ка эти пистолетики мне. От греха подальше. И вообще, зря ты так расстарался. А если что-нибудь из твоих подарков в чужие руки попадет? Зачем подсказывать врагу идею унитарного патрона и многозарядного оружия?
— Не попадет. Не должно попасть. Я всех проинструктировал, строго-настрого предупредил: беречь оружие, как зеницу ока, никому постороннему ни слова о нем, а хранится оно в оружейках — в нашей с тобой комнате и у Вылчана, на мельнице. Выдаем только для стрельб и занятий по матчасти.
— А короткоствол? Каждый с собой носит?
— Только особо доверенные люди. Да и как в таком месте без ствола?
— М-да, задал ты мне, Андрюха, задачку! Ну зачем ты такое оружие сюда приволок? Ты хоть понимаешь, чем это может обернуться? Сам говоришь — были кремневые пистоли, вот ими бы и ограничился. Ну заказал бы несколько штук, если у вас это законно, — и хватит. Нет, ты пустился во все тяжкие. Кстати, у вас разрешено производить и хранить оружие такого типа?
— Насколько я знаю, достаточно в полиции разрешение получить и зарегистрировать. — ответил я наугад. А что было делать? — Да и в свободной продаже подобный антиквариат встречается. — а вот это уже правда, тут я ничего не сочинил.
— Ладно, что сделано, то сделано. Но если узнаю, что ты опять чудить начал — от переходника отлучу. Даже не посмотрю, что ты мне друг.
— Володь, мы так или иначе уже здесь, наследить успели порядочно, а сидеть и смотреть, как братьев-славян какие-то турки с арнаутами грабят и убивают не в моих принципах. Или вы на этом мире уже крест поставили? Вам тут что, свои люди не нужны, на которых опереться можно? Опять же, портал, то есть переходник кто-то охранять должен? Разреши мне хоть инструментами и продуктами помогать.
— Разрешаю. Но только этим. Да, блокнотики с карандашами тоже можно. А об охране переходника мы сами позаботимся. И, кстати, тебе не страшно дом надолго без надзора оставлять?
— Во-первых, ты сам видел, как его товарищ полковник оборудовал — не дом, а крепость. Во-вторых, там сигнализация есть и ЧОП. В третьих, помнишь тех двух барбосов, что мы подкармливали?
— Ты их к себе взял?
— Разумеется. Жалко ведь животинок. В-четвертых, я пару муляжей камер видеонаблюдения повесил. Со стороны от настоящих не отличишь. А в-пятых, я же не так долго отсутствую.
— И все-таки опасно. А что за ЧОП?
— ЧОП — это по-русски, частное охранное предприятие. По-болгарски будет СОТ: Сигнална и охранителна техника[14], правда, к технике еще и люди прилагаются, да не простые — бывшие полицейские, военные или спортсмены.
— Понятно. Что-то вроде нашей вневедомственной охраны, только частное. Но ты все равно будь начеку. Сам знаешь, чем рискуешь. И не ты один. — тут товарищ подполковник серьезно так на меня посмотрел, чтобы я проникся. Ответив ему, что все прекрасно понимаю, я погрузился в свои мысли, крутившиеся вокруг секретности, оружия, вооружения наших (и, в перспективе, не только наших) четников. Внезапно меня осенило:
— Слушай! А если попробовать вооружить местных повстанцев револьверными карабинами, вроде кольтовских, модели 1855 года? Только с унитарными патронами, как у «Винчестера»? А калибр можно сделать девять миллиметров, как у «Галана», для унификации.
— Подбрасывать идею унитарного патрона нашим врагам?
— Тогда можно скопировать винтовку «Шасспо» и не заморачиваться. Она игольчатая, однозарядная, патрон бумажный, примитивный.
— Что ж, это уже лучше. — ответил Первушин, доставая из внутреннего кармана записную книжку с механическим карандашом — «Шасспо», говоришь?
— Да, игольчатая.
Потом мы долго молчали, думая каждый о своем.
В Софию мы приехали усталые и голодные, но в местные корчмы не пошли, а перекусили тем, что взяли с собой. Утолив голод и отдохнув, в сопровождении Фотю, лучше всех ориентировавшемся в городе, пошли к нашему арабскому знакомому.
Почтенный торговец встретил нас весьма радушно, поинтересовался нашим здоровьем, спросил, как мы добрались, угостил крепким, ароматным кофе и только после этого перешел к делу.
Поторговавшись (для арабов что в нашем, что в здешнем мире это — святое), мы пришли к устраивавшему все стороны варианту. Затем немного поговорили о жизни в Османской империи вообще и в Софии в частности, причем в беседе принимали участие в основном Первушин и аль Фараби, я лишь иногда поддакивал, да изредка коротко отвечал, а Фотю слушал, как прилежный ученик. Когда же хозяин лавки и Владимир свет Николаевич перешли на французский, я и вовсе умолк. Но беседа продолжалась недолго и мы, пожелав гостеприимному хозяину доброго здоровья и удачи в делах, откланялись.
Возвращаться в Царичину было уже поздно, так как, учитывая скорость нашего передвижения, до ночи мы все равно бы не успели, а в темное время суток здесь не путешествуют — ибо велик риск нарваться на разбойников. Поэтому вступивший в свои командирские права Первушин приказал заночевать на том самом постоялом дворе, где нас дожидались Колю, Петко и Игнат. Поужинав своими припасами и отсыпав коням купленного здесь же овса, мы распределили дежурства и устроились прямо на сеновале и нашей телеге, так как Фотю (спасибо ему большое!) предупредил, что в помещениях кишмя кишат клопы и прочие вредные насекомые. Вы пробовали спать в середине марта на улице, даже в такой южной стране, как Болгария? Нет? И правильно. Делать этого я категорически не советую. Первушин, хитрец такой, зимний спальник с собой прихватил, а мне пришлось стучать зубами от холода, несмотря на термобелье, теплую одежду из XXI-го века, абу и ямурлук из XIX-го, вязаную шапочку, шерстяные носки, туристические ботинки и толстый слой сена. В общем, выспаться мне не удалось и на следующий день, где-то к полудню, разболелась голова. Поэтому, вернувшись в ставшую уже почти родной Царичину, ваш покорный слуга, убедительно попросил дядю Тодора приготовить ему баню, чтобы согреться и смыть с себя дорожную грязь вместе с неприятными впечатлениями от постоялого двора и муторного путешествия. К моей просьбе присоединился и Первушин, благородно уступивший мне право помыться первым.
После банных процедур, хорошей закуски, доброй чарки «греяно вино» — болгарского аналога немецкого глювайна — и самочувствие, и настроение заметно улучшились. А ведь и вправду народная медицина творит чудеса! Оставалось только отоспаться, но этого счастья мне мой боевой товарищ не дал.
— Ты, Андрей Димитрович, не засыпай, нам еще кое-что обсудить надо. — шепнул мне на ухо Владимир, видя, как я стал клевать носом, и его полуофициальный тон мне сильно не понравился — Поднимемся к себе.
— Это тоже от полковника Серафимова? — сразу же взял быка за рога Первушин, показав мне мой же «Вальтер», как только мы закрылись в отведенной нам комнате.
— Ага. — зевнув, устало ответил я.
— А патроны откуда?
— Оттуда же. И вообще, брать чужие вещи нехорошо.
— Держи, «господин майор». — Владимир, криво улыбнувшись, протянул мне пистолет рукояткой вперед — И слушай меня внимательно.
— Инквизитор! — гневно прервал я Первушина — Ты дашь поспать человеку? Сил уже нет.
— Дома отоспишься.
— Не понял. Ты меня что, домой отправить собрался?
— Представь себе. Но сперва выслушай меня. Поверь, это очень важно и касается не только нас с тобой и наших здешних друзей.
— Тогда я весь внимание. — зевнув и затем встряхнув головой, произнес я. Однако, Владимира это не убедило и он достал свой термос, налил крепчайшего кофе (и где раздобыл, хитрец!), налил в глиняную кружку местного производства и протянул мне со словами:
