Тая ощутила, что покраснела — профессор всё же нажаловался.

— Я… я просто не могла ничего. Совсем ничего, — прошептала она. — Даже оборотиться. Я была вся… как скованная. И ничего не соображала ни по одному предмету. Я ему честно сказала, он не поверил. Один Сафьянников поверил, он сказал, что нужно отдыхать, и вообще уехать… с достойным доверия молодым человеком. А если не поможет — то уже только в госпиталь.

Она не могла поднять взгляд и посмотреть на отца, и очень удивилась, когда он встал, обошёл стол и сел рядом, и взял её за руку.

— Тая, мне очень жаль, что меня рядом не было. И что ты ничего мне не говорила.

— Я не знаю, как говорить такое по телефону. И даже по магической связи. Я не знала, что делать. Ничего не выходило. И становилось только хуже. А потом откуда-то взялся Макс и спас меня.

Наконец-то получилось поднять голову и посмотреть на отца.

— Я ещё поблагодарю его, твоего Макса, — улыбнулся чему-то отец. — Раз он оказался в нужном месте в нужное время, и сделал то, что должен был сделать я. Мне жаль, что ты не смогла обратиться ко мне. Видимо, я где-то в чём-то оказался неправ. Но очень хорошо, что рядом с тобой оказался Макс. И он ещё и оборотень, тебе это тоже в плюс. Оборотню лучше с оборотнем.

Вообще отец и в детстве проще относился к её оборотничеству, чем все другие. Маленькая Тая в дошкольное ещё время болезней то и дело оборачивалась — так было проще переносить высокую температуру и боль. И как раз отец выискивал её по щелям и под мебелью, куда она пряталась, и уговаривал выбраться, и гладил по шёрстке, и просил принять человеческий облик.

Слёзы не удержались и закапали. Пришлось искать платок или салфетку, ничего не нашлось.

— Я надеюсь, худшее уже позади, — отец вложил свой платок в её руку.

— Я тоже, — прошептала она.

Он вставал, уходил, возвращался. Полина Владимировна принесла чай с рассыпчатым печеньем, очень вкусным. Жизнь продолжается.

— Тая, и мне ещё нужно спросить у тебя кое-что. Ко мне обратился Сергей Тишин и очень настойчиво просил помощи с устройством на службу. Я не знаю, отчего вы расстались, но не собирался предпринимать никаких действий, пока не поговорю с тобой. Правда, он нетерпелив, и уже трижды переспросил.

— Ещё и трижды переспросил? — от возмущения у Таи даже слёзы высохли.

Может быть, не случится ничего страшного, если она расскажет всё, как есть? Раз уж сегодня у них с отцом день откровений? Вообще она уже дважды рассказала, и ничего не случилось, те люди, которые слушали её, не решили, что она для них теперь нехороша или вообще какая-то не такая. Попробовать, да? Потому что если берёшь человека на службу, нужно знать, на что он вообще способен, так ведь?

Она попробовала. Смотреть получилось только на стол и на колени, ну да и ладно. Главное — рассказала.

— Ох, Таюшка, — отец обнял её и уткнулся носом в её макушку. — Я понял. Если он вздумает ещё хоть раз напомнить о себе, говори сразу же. Я разберусь. И Виктору скажу, что нужно лучше выбирать себе друзей. И не думай даже, твоей вины в том нет.

Кажется, это были те самые слова, которые ей нужно было услышать. И что-то там, глубоко внутри, на что не до конца подействовали слова Макса и девочек, теперь окончательно разжалось. Можно было дышать полной грудью. Каждый день, всё время, а не только сегодня.

— Понимаешь, у всех у нас бывают ситуации, с которыми не справиться в одиночку. Да, у меня тоже. И нам нужны другие люди, чтобы иногда просто выслушать, и поддержать, и сказать, что мы правы. Конечно, бывает так, что слов недостаточно, но тут нам бывает нужна холодная голова, чтобы понять — что мы можем, кто может помочь, и что вообще делать. И если знать, что за спиной есть какая-никакая поддержка, то понять проще. Твоей поддержкой может быть и твоя семья, и твои друзья, и твои предки, и любимые люди. И пусть они все у тебя будут.

— У меня есть. Я сама не верила, но оказалось — есть, — выдохнула Тая.

— Вот и хорошо.

— Только, папа… наверное, маме и бабушке не нужно знать всех этих деталей. Им будет проще, если они просто будут думать, что у меня всё хорошо.

— Понимаю, — усмехнулся отец. — И согласен.

Тая выдохнула.

— И скажи тогда ещё бабушке, пожалуйста, пусть она к Максу не цепляется. Он очень хороший. И с ней говорил вежливо, а одевается — как хочет, так и одевается, у нас нет строгого дресс-кода.

— Хорошо, я скажу. Всё решаемо, Таюшка.

— И это просто замечательно.

На пары она сегодня уже не пошла, потому что куда ещё идти в таком разобранном состоянии? Но нужно было выполнять не сданные вовремя работы, и Тая открыла ноутбук.

Письмо с неизвестного адреса насторожило, но она всё же открыла его.

«Тая, это Сергей Тишин. Я очень прошу тебя о встрече и разговоре, мне очень нужна твоя помощь. Если не ответишь, я всё расскажу твоему отцу, и скажу, что у тебя такое в обычае».

Тая фыркнула и с лёгким сердцем нажала «Это спам», «Удалить». И всё. Нечего тут.

И наверное, нужно написать Максу и спросить, как у него дела, да? Человеку, достойному доверия можно рассказать всё. И как они поговорили с отцом, и что у неё теперь карт-бланш на свою собственную жизнь.

26. Оборотню лучше с оборотнем

Макс оглянуться не успел, как закончилась неделя, а потом и вторая. Сам он, наверное, и не задумался бы, как и когда отрабатывать пропуски, но у Тайки в бархатной шкурке оказались лапки с когтями. Она бесцеремонно брала его за руку и тащила договариваться с преподами и потом ещё сдавать. Он сам удивился, сколько, оказывается, всего знает, и некоторые преподы тоже удивлялись, говорили — теперь не вздумайте, Плетнёв, учиться хуже, я знаю, на что вы способны.

Не удивлялся только родной профессор Сафьянников, тот похваливал их обоих и сказал, что они всё правильно делают.

Примерно так же сказал и отец Тайки. Макс напрягся, когда тот связался и попросил о встрече без Тайки. Но подумал, что бегать от Тайкиного отца — занятие бесполезное, если не вредное, и сам по себе он большой человек, и Тайка сказала, что они тогда вдвоём очень хорошо поговорили, и он её понял и поддержал. И даже бабушке её что-то сказал, а бабушка, оказывается, не одобряла, что Тайка иногда не ночует дома. Видимо, теперь вынуждена одобрить. Или хотя бы просто терпеть.

Это хорошо, когда дома одобряют. Мама ходила на службу, возвращалась поздно, и они с Тайкой успевали урвать себе часик-другой, пока дома никого нет. Потом он или провожал её домой пешком, или отправлял на такси и ждал, пока она напишет, что дома, и всё хорошо. А мама наблюдала за этим и посмеивалсь — мол, смотри, чтобы от отца и брата твоей красавицы по голове не прилетело.

А потом сказала как-то, что если он соберётся жить отдельно, то вообще есть квартира деда Максимилиана, отцова отца. Она маленькая, старая, захламлённая и вообще это не квартира, а мансарда под крышей, но — отдельная и своя. И если Макс хочет — то можно пойти, посмотреть хорошенько и потихоньку приводить её в порядок. Мама сказала, что даже сдавать ту квартиру так и не собралась, потому что очень много вложений нужно. Но сейчас, кажется, и время пришло, и есть, что вложить. А на слова встрепенувшегося Макса, что он работает и тоже может вложиться, хоть немного, посмеялась.

— Ты не сирота, запомни. И хоть князей среди твоих предков нет, но приличных людей достаточно. Дворца не обещаю, но свою квартиру сделаем.

Макс два дня ходил обалдевший, на третий они поехали все втроём — с мамой и Тайкой. Квартира оказалась совершенно нормальной — ну, если не смотреть, что капитальный ремонт нужен. Трубы менять, и сантехнику, и белить-красить, и проводка дохлая совсем. И ещё мама сказала, что если по уму, то сразу делать магические коммуникации, чтобы потом не париться, раз всё равно серьёзный ремонт. Тайка кивала — мол, да, всё верно, у них в доме не сделали в прошлый раз, когда ремонтировали, теперь все жалеют, и бабушка первая, а была резко против. Ну да Тайкина бабушка тот ещё кадр, конечно, Макс уже понял.