Когда я следую за ними в новую комнату, жара удивляет меня. Обстановка напоминает мне сцену, взятую прямо из фильма ужасов шестидесятых. Старомодная спальня с комодами из темного дерева и шкафом, придвинутым к стене. Я также замечаю черно-белые фотографии, приклеенные скотчем к каждой поверхности. Чисто буквально все: стены, комод, только пол. В углу комнаты установлена кровать, застеленная старыми простынями в цветочек и идеально расправленные. Продолжая осматривать комнату, я замечаю следующую дверь напротив нас. Кажется, мы одни, но на фотографиях есть кое-что, что привлекает мое внимание.

Останавливаюсь перед комодом из темного дуба, и мой желудок сжимается от того, что видно на каждой фотографии. Этот больной ублюдок, я убью его, когда мы выберемся отсюда. Мой пульс грохочет в ушах, когда ярость захлестывает меня. Я чувствую, как Луна делает шаг рядом со мной, и легкий вздох слетает с ее губ, и я ненавижу то, что ничего не могу сделать, чтобы остановить это.

На каждой фотографии Луна, Оскар и Паркер трахаются. Фотографии за фотографиями того момента, которым они поделились, зная, что Рико, возможно, наблюдал за ними. Мы никогда не узнаем, смотрел ли он их вживую или нет, но на фотографии, которая перед нами, он запечатлел каждый интимный момент. С той секунды, как они вошли в комнату, и до стоп-кадра, на котором я целюсь из пистолета в камеру.

— Срань господня, — шепчет Оскар, и Луна хихикает, чертовски хихикает.

— Горячо, правда? — отвечает она, и мне требуется мгновение, чтобы догнать ее.

— Подожди… Ты не расстроена? — устало спрашиваю я, глядя на остальных в поисках подтверждения, когда Луна перекладывает обе свои палочки в одну руку, чтобы сжать мое плечо.

— Детка, мы вошли в ту комнату, зная, что он, скорее всего, увидит нас, и я не жалею об этом. Посмотри на них, — говорит она, поглаживая рукой фотографию Оскара и Паркера, стоящих рядом с кроватью, Луна между ними, когда они оба входят в нее. Голова Луны в экстазе запрокинута, на лицах каждого из них написано удовольствие.

Она права. Это чертовски горячо, интимно, идеально. Я смотрю на нее сверху вниз и вижу, что она уже улыбается мне. Оскар и Паркер тоже выглядят совершенно невозмутимыми. Я еще секунду изучаю лицо Паркера, убеждаясь, что он внутренне не сломлен, но он улыбается, показывая, что с ним все в порядке.

— Они разместили это здесь, чтобы застать нас врасплох, вызвать приступ ярости и сделать неряшливыми, — бормочет Кай, и я киваю в знак согласия.

— Мы не позволим им вот так добраться до нас, — настаивает Луна. — И если бы у нас было время прямо сейчас, мы бы трахнулись с этими фотографиями, просто чтобы показать им, что нам все равно, но у нас есть оружие не просто так. — на ее губах появляется улыбка.

— И я бы предпочел, чтобы бабушка Стил и Раф не кастрировали меня, когда мы выберемся отсюда, — добавляет Паркер, и я качаю головой.

Из-за соседней двери доносится грохот, прерывающий наш разговор и приводящий нас всех в состояние повышенной боевой готовности, с поднятым оружием и готовыми к действию. Хардкорная, тяжелая басовая музыка внезапно окружает нас, отдаваясь в ушах, мешая нам услышать, как кто-то приближается. Что-то ударяется о противоположную сторону стены, которая рикошетит перед нами.

Кай подходит к двери, берясь за ручку. Луна прямо за ним, в то время как Паркер и Оскар стоят дальше в комнате со мной. Он смотрит на нас, ожидая подтверждения, прежде чем распахнуть дверь. Луна отпрыгивает назад, когда тело падает на пол к ее ногам.

— Это что?..

— Да, — бормочу я в ответ Луне, пока мы все смотрим на Нила Портмана с отрубленными руками и выколотыми глазными яблоками. Кровь льется из его тела рекой, пока мы стоим там и в шоке смотрим. Мы здесь всего пятнадцать минут. Как, черт возьми, он уже так выглядит?

Внезапно в открытую дверь влетает топор, проносясь мимо головы Кая и вонзаясь в комод позади нас.

Что. За. Нахуй.

Не теряя ни секунды, мы все бросаемся на помощь Каю, но он со своим обычным спокойным поведением вытаскивает лезвие из кобуры на поясе, и небрежным движением запястья нож покидает его руку. Бросаясь к двери, чтобы поддержать его, я наблюдаю, как парень, одетый в белый лабораторный халат, весь в крови, падает на колени в противоположном конце комнаты.

Клинок Кая торчит из груди нападавшего, прямо там, где находится сердце, и он в шоке смотрит на рану. Наблюдая, как краска отливает от его лица, как красное пропитывает его лабораторный халат, я вздыхаю с облегчением. Стоя перед Каем, я осматриваю его, убеждаясь, что он не порезался. Он качает головой, и я понимаю, что с ним все в порядке. Похлопав его по плечу, я прохожу дальше в комнату, один.

Брызги крови на каждой поверхности, а столешницы загромождены чем-то похожим на кишечник и другие органы. Больничная койка стоит в центре большой комнаты, руки, глазные яблоки и язык Нила небрежно брошены сверху. Кажется, здесь больше никого нет, когда я осматриваю каждый дюйм этой похожей на больничную палату комнату. Я замечаю окровавленные инструменты, небрежно разложенные на серебряном подносе на столешнице, которые, вероятно, использовались против Нила.

Черт, от этой сцены меня даже подташнивает.

Включается телевизор, висящий на настенном креплении в углу комнаты, и лицо Рико заполняет экран. Тьма окружает его, не выдавая ничего другого.

— Я выложу пятьдесят тысяч долларов на стол тому, кто убьет Паркера, мать его, Манетти, и еще пятьдесят тысяч долларов тому, кто передаст эту милашку Луну Стил, — усмехается он. — Тотем может хотеть тебя для движения, маленькая Луна, но я хочу слышать, как ты кричишь, когда я грубо тебя храхну. — его слова заставляют меня съежиться, когда экран снова становится черным, оставляя нас стоять в шоке.

Широко раскрыв глаза, я оборачиваюсь и вижу, как Луна входит в дверь, а Паркер и Оскар следуют за ней. Музыка кажется громче, из-за чего становится труднее думать, не говоря уже о попытках завести разговор, заставляя нас кричать друг на друга.

— Я убью его голыми руками, — громко рычит Оскар, и я на его стороне, я заставлю его испустить последний вздох, особенно после того, как он только что нанес удар Паркеру.

— Ты в порядке? — спрашивает Луна, проводя рукой по его груди, чтобы обхватить лицо.

Кивая в ответ, я с удивлением вижу Паркера таким спокойным и собранным, когда он улыбается ей сверху вниз.

— Честно, Ангел, я в порядке. К черту его и его угрозы.

Обыскивая комнату, нам нужен план. Не помогает и то, что мы не знаем, что находится за соседней дверью, или сколько людей на самом деле в Трущобах, за исключением команд Академии Физерстоуна.

— Всем держать оружие наготове. Если люди еще не пришли за нами, то они идут сейчас, — перекрикиваю я музыку, и все сосредотачиваются. Сжимая молот в правой руке, я перекладываю клинок в левую, готовый к тому, что произойдет дальше.

Мы, блядь, были созданы для этого, натренированы для этого, теперь нас никто не остановит. Оставаться здесь — не вариант, потому что мы все еще слишком близко к нашему входу. Если кто-нибудь знаком с планировкой Трущоб, он знает, где нас найти.

Направляясь к двери, я оглядываюсь на всех, стоящих так, словно они в клетке, готовые к бою. Я воспринимаю это как сигнал двигаться вперед. Пинаю дверь, она распахивается, отскакивая от стены. Сквозь громкую музыку доносится нарастающий звук, и я пытаюсь определить источник шума.

— Это бензопила? — спрашивает Кай, и у меня немного отвисает челюсть от того факта, что он прав. Меня не должно удивлять, на что способен Фезерстоун, но бензопила, правда?

Осторожно переступив порог, я с удивлением обнаруживаю коридор, а не другую комнату. Слева от меня ничего, кроме мерцающего света, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть направо. В помещении слишком темно, чтобы что-то разглядеть, стены выкрашены в черный цвет, поглощающий весь свет из помещения.

Посмотрев еще правее, я замечаю бегущего парня с чертовой бензопилой, руки высоко подняты в воздух. Он исходит из темной бездны, цепь отражается от того минимального освещения, которое у нас есть. Вся сцена прямо из фильма о Хэллоуине.