Раф знает, о чем говорится в письме, но никто из остальных даже не смотрит в его сторону, желая, чтобы Луна сообщила нам, когда будет готова.

Ее хватка на мне медленно начинает ослабевать, пока она не откидывается назад, глядя прямо мне в глаза. ‘ Спасибо, ’ произносит она одними губами, и я целую уголок ее губ. Я нежно беру ее лицо в свои татуированные руки и смахиваю слезы большими пальцами, избегая забинтованной щеки. Медленно убирая ноги из-за моей спины, она поворачивается лицом к остальным, оставаясь у меня на коленях. Она переплетает свои пальцы с моими, крепко сжимает, когда слова наконец срываются с ее губ.

— Он жив, — шепчет она хриплым от слез голосом, и требуется минута, чтобы осознать, что она говорит. Жив?

— Брайс жив? — спрашивает Роман, на его лице читается шок. Его рот приоткрывается от удивления, брови приподнимаются, он переводит взгляд с Луны на Рафа, который кивает, и по телу моего Ангела пробегает икота. Я крепче сжимаю руку Луны, зная, что это не успокоит ее эмоции, но надеясь, что это продемонстрирует мою поддержку.

Ее отец жив? Спустя столько времени? Что, черт возьми, могло так долго удерживать его вдали от дочери? Я не хочу забрасывать ее всеми этими вопросами. Не тогда, когда ей нужно разобраться со своими собственными мыслями, и, скорее всего, она тоже не получила из письма всех ответов, которые ей нужны.

Прижимая наши переплетенные пальцы к ее животу, я тоже обнимаю ее, заключая в кокон. Ее голова откидывается на мое плечо, когда она поднимает ее к потолку с закрытыми глазами. Оскар беспомощно смотрит на меня, но ни у кого из нас нет ответов, чтобы исправить это за нее.

— Кто-нибудь из вас прочитайте письмо, — бормочет Раф. — Она не сможет перечитать это вам прямо сейчас. — встав во весь рост, его движение привлекает внимание Луны. — Ты в порядке, дорогая? — он спрашивает, но она не знает, что ответить. Слезая с моих колен, она встает, чтобы крепко обнять его. — Я не знал, Луна. Я не знал, — повторяет он, пока они плачут друг на друге.

Их момент кажется нам слишком интимным, чтобы за ним наблюдать, но мы обещали быть здесь во всем, включая эмоционально напряженную сцену между ними.

— Я знаю, папа, я знаю. Я просто хотела бы, чтобы мы знали, но тогда, я думаю, мы бы отправились на поиски, верно? — шепчет она, и Раф соглашается.

— Ты знаешь это, дорогая, — бормочет он, убирая волосы ей за ухо. — С тобой все хорошо? Если так, я хотел бы прочитать свое письмо наедине. — он откидывается назад, глядя ей в глаза, пока говорит.

— Конечно, да. Я посмотрю, что еще есть в сумке, а потом, думаю, мне захочется прилечь, — отвечает она, похлопывая его по руке, пытаясь дать ему понять, что с ней все будет в порядке.

— Я могу остаться, пока ты проверяешь все остальное, — предлагает Раф, но она тут же отшивает его.

— Нет, я могу сделать это с ребятами. Иди, прочти свое письмо, но обязательно поговори с кем-нибудь. Я знаю, что, возможно, я не тот человек, но обязательно поговори с Джулианой или Марией, хорошо?

Целуя ее в лоб, он пытается улыбнуться всем нам, прежде чем выйти из комнаты, закрыв за собой дверь.

Роман встает перед Луной, приподнимая ее подбородок, чтобы заглянуть в глаза, но она прерывает молчание раньше, чем он это делает.

— Я рада, что убила ее, Ром, эта сука сделала это, она и Тотем. Я просто хотела бы оттянуть ее смерть. Она заслуживала страданий, как страдала я, как страдали оба моих отца. — гнев и жажда мести сквозили в каждом слове.

— Я знаю, Луна. Давай сосредоточимся на здесь и сейчас, хорошо? Сначала обдумай все это. Я не хочу, чтобы ты выходила на вторую игру, поглощенная этим. Завтра мне нужно, чтобы ты присутствовала на сто процентов, — говорит Роман, крепко обнимая ее за маленькие плечи.

— Ты прав. — сделав глубокий вдох, я наблюдаю, как она пытается обрести хоть какой-то контроль над своими эмоциями, но это дается с трудом. Запрокинув голову, она вдыхает, задерживая дыхание, как ей кажется, на целую вечность, прежде чем медленно выдохнуть через нос.

— Детка, иди посиди со мной, и мы вместе рассмотрим что в сумке. Потом мы можем пойти прилечь в постель, если хочешь? — Оскар предлагает, и я думаю, что даже я мог бы согласиться с этим планом прямо сейчас.

Роман неохотно отпускает ее, когда она поднимает письмо с пола и поворачивается к Каю. Складывая его так, как оно было, она протягивает его ему, чтобы он взял.

— Я прочту это, пока ты будешь дремать, Сакура. Прямо сейчас мы все здесь ради тебя, — бормочет Кай, и она улыбается ему, быстро наклоняясь, чтобы поцеловать его в губы, прежде чем вернуться к сумке рядом со мной.

— Если это слишком много, Ангел, я могу вытащить вещи из сумки, и тогда ты сможешь взять их, если захочешь, или я могу положить их обратно, — предлагаю я, и она кивает, слезы снова наворачиваются на ее глаза, когда она садится рядом с Оскаром.

Когда она, наконец, бормочет: — Хорошо. — я заглядываю в сумку, мое сердце колотится от волнения, когда ее доверие омывает меня. Я не могу побороть беспокойство о вторжении в ее личную жизнь, поэтому быстро достаю первый предмет — мягкое оранжевое одеяло.

— О боже мой! — удивленно восклицает она, выхватывая одеяло у меня из рук. Оскар, Кай и я все с удивлением наблюдаем, как она подносит одеяло к носу. Вдыхая его аромат, она с удивлением смотрит на него. — Это мое одеяло, когда я была маленькой. Боже, я помню, как сильно я любила эту вещь. Никогда раньше воспоминания не приходили ко мне так естественно.

— Нравилась эта штука? Принцесса, ты повсюду таскала его с собой! Это было самое раздражающее, Меу… — он мгновенно обрывает себя, застыв на месте из-за того, что сорвалось с языка. Прочистив горло, Луна останавливает его.

— Все в порядке, Роман. Я не говорю, что могу слышать эти слова каждые пять секунд, но не останавливайся и не повторяй их, — шепчет она, и он опускается перед ней на колени. Он поглаживает одеяло у нее на коленях, на мгновение погружаясь в собственные воспоминания.

— Я сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива, Луна. — поднимая глаза, чтобы заглянуть ей в глаза, он продолжает. — Я сказал тебе те же самые слова, когда мне было пять лет, и это чертово одеяло застряло у тебя на ветке, когда ты пыталась залезть на дерево. Я чуть не сломал ногу, пытаясь вернуть его тебе, — бормочет он, и она слегка хихикает.

— Я помню.

Без паузы он целует ее. Я чувствую исходящее от него счастье, что она помнит общее воспоминание, которое не причиняет ей боли. Наконец отстраняясь, Луна смотрит на меня блестящими глазами, поощряя меня вытащить что-нибудь еще из сумки.

Заглядывая внутрь сумки, я удивляюсь, что там осталась только стопка, по-видимому, семейных фотографий.

— Это все, что было в сумке, — говорю я, протягивая ей фотографии. Ее пальцы поглаживают верхнюю фотографию, и снова начинают капать слезы.

— Я знаю, это много для тебя, Сакура, но мы все действительно гордимся тобой, — говорит Кай Луне, и я не могу не согласиться. Насколько я помню, вернувшись в Вашингтон, то, как она отнеслась к раскрытию секрета Романа тогда, сильно отличается от нынешнего. С тех пор она прошла долгий эмоциональный путь, как и все мы.

— Спасибо вам всем. Я не могу передать, как много для меня значит то что вы здесь, со мной. — она улыбается, возвращаясь к фотографиям. Она кажется потерянной в своем собственном мире, когда листает их. Никто не произносит ни слова, пока мы наблюдаем, как с каждой фотографией ее улыбка становится шире. Когда она, наконец, просматривает их все, то прижимает к груди, чувствуя, как ее охватывает чувство спокойствия.

Зевая, она смотрит на Оскара: — А теперь я хочу прилечь.

Он кивает в знак согласия: — Конечно, детка. Почему бы тебе не устроиться поудобнее, а я подойду через секунду, хорошо?

Я удивлен, что он не уходит сразу, это на него не похоже — оставлять ее в покое. Луна, кажется, не возражает, улыбается и направляется прямо в спальню. Я встаю, чтобы последовать за ней, потому что я действительно не хочу, чтобы она была одна. Рука Оскара сжимается на моем плече, удерживая меня на месте, пока она не выходит из комнаты.