В Иисусе мы приобщились к этому народу, разделив с ним его самосознание и ответственность во всех их проявлениях. Благодаря кресту и евангелию Мессии Иисуса, мы стали гражданами Божьего царства, членами его семьи, местом его пребывания (Еф. 2, 11 – 3, 13). Такого рода самосознание и ощущение своей причастности формируют этическую и миссиональную ответственность в церкви и в мире, о ней подробно говорится в Новом Завете.

Итак, наша миссия, безусловно, берет начало в авторитетности Библии. Но это понятие гораздо богаче и глубже, нежели одна важная библейская заповедь, которую мы призваны исполнить. Наше исполнение Великого поручения, как, впрочем, и само Великое поручение, заключено в контексте этих реалий. Такое поручение не приходит извне, его авторитетность опирается:

• на реальность Бога, чья власть над вселенной была передана Иисусу;

• на реальность истории, которую Великое поручение одновременно имеет своим основанием и предвосхищает;

• на реальность народа, призванного теперь стать самовоспроизводящимся сообществом учеников Иисуса во всех народах земли.

Этому Богу мы поклоняемся, к этой истории мы приобщились, к этому народу принадлежим. Как же нам жить? Какова наша миссия?

Еще один способ взглянуть на этот вопрос – сосредоточить внимание на идее, которая часто встречается в библейском богословии: библейские заповеди, как правило, имеют своим основанием библейские утверждения. Утверждение представляет собой простое описание реальной действительности (или, по крайней мере, претендует на эту роль). Это признание факта, заявление или суждение: это так – так обстоят дела. Помещая заповеди в контекст утверждений, рассмотренных сейчас, Библия кладет эти реалии в основу авторитетности своих заповедей.

Знакомый для всех пример подобной динамики – повествовательный контекст ветхозаветного закона. Повествование исполняет роль утверждения: вот что произошло в вашей истории, вот что совершил Яхве, ваш Бог. Закон, в свою очередь, представляет собой соответствующую заповедь: вот как вы должны вести себя в сложившейся ситуации.

Классическим выражением такого порядка можно считать Исх. 19, 3–6:

Точно так же Десять заповедей начинаются не повелительным наклонением, а утвердительной характеристикой личности Бога и истории Израиля: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства» (Исх. 20, 2). Иными словами, все начинается с утверждения Божьей благодати, авторитетного основания заповеди закона и ответного послушания.

Это основополагающее преимущество благодати над законом еще более очевидно в ответе, который отец должен дать, когда тот спросит (как это делает бесчисленное множество христиан, которым не пришлось бы растрачивать богословский пот, кровь и чернила, если бы они внимательно выслушали ответ отца): «В чем смысл этого закона?» Отец отвечает не новым приказом («Просто выполняй его!»), а историей, историей исхода, древней историей о Яхве и его любви – то есть утверждением искупления. Смысл закона берет начало в евангелии спасительной Божьей благодати в истории человечества (Втор. 6, 20–25).

В рассуждениях о Великом поручении нередко отмечают, что, хотя этот термин не встречается в самих Евангелиях, Иисус прямо и выразительно напомнил нам о Великой заповеди. Когда его спросили о величайшей заповеди в законе (популярный в то время предмет споров), он указал слушателям на величественную шему во Втор. 6, 4–5, где говорится о необходимости возлюбить Бога всем сердцем, всей душой и всеми силами, дополнив ее отрывком из Лев. 19, 18, заповедью о любви к ближнему. Нельзя забывать, однако, о том, что в основе обеих этих заповедей лежат утверждения о личности, уникальности и святости Бога Яхве.

Реальность Яхве придает авторитетность этим великим заповедям, на которых, по словам Иисуса, зиждется весь остальной закон и пророки.

Перед нами совершенно четкое повеление – возлюбить Бога всем своим существом и ближнего, как самого себя. С точки зрения текста, именно его следовало бы назвать «великим поручением», поскольку оно управляет всей нашей жизнью, независимо от призвания каждого отдельного человека. Вне всякого сомнения, эта основополагающая двойная заповедь предваряет, предвосхищает и диктует так называемое Великое поручение, потому что нельзя пойти и научить все народы без любви к Богу и к ним самим.

Неудивительно поэтому, что формулировка Великого поручения построена точно таким же образом: утверждение, за которым следует заповедь. Иисус начинает с поразительного заявления вселенского масштаба, перекликающегося со словами Моисея о самом Яхве (Втор. 4, 35.39), о том, что «дана Мне всякая власть на небе и на земле» (Мф. 28, 18). Такова реальность, стоящая за заповедью. Личность и авторитет Иисуса из Назарета, распятого и воскресшего – всеобъемлющее утверждение, на авторитетности которого основана миссионерская заповедь.

Но чтобы в полной мере понять все, что содержит и влечет за собой это заявление Иисуса, необходимо понять все Писание целиком, о чем свидетельствует и он сам в Евангелии от Луки, когда, провозглашая значимость собственного мессианского призвания и миссиональное будущее церкви, он начинает со слов: «Так написано» (Лк. 24, 46). Посему нам необходима как миссиональная герменевтика всей Библии и ее великих утверждений, так и безусловное послушание таким важным заповедям, как Великое поручение.[41]

Итак, миссиональная герменевтика не довольствуется простым призывом к исполнению Великого поручения (хотя, разумеется, она включает в себя и его как нечто, имеющее неоспоримую важность), или даже рассуждениями о миссиональной подоплеке Величайших заповедей. За ними обоими она видит Великое сообщение – откровение о личности Бога, его деяниях в мире и о его замысле спасения своего творения. Для постижения полноты этого сообщения нам необходима вся Библия, все ее книги и жанры, потому что объем откровения определил для нас сам Бог. Миссиональная герменевтика уделяет одинаково серьезное внимание утверждениям и заповедям библейского откровения, толкуя одно в свете другого.

Взаимное истолкование библейских утверждений и заповедей в свете друг друга означает, что, с одной стороны, библейская миссиология (равно как и библейское и систематическое богословие) никогда не обходится без исследования главных тем и традиций библейского вероучения, представленных в виде утверждений, со всей их сложностью и удивительной гармоничностью. Но, с другой стороны, библейская миссиология признает, что, если все это «утвердительное» богословие констатирует реальную действительность, то оно несет в себе чрезвычайно важную миссиональную заповедь живущим в соответствии с этим мировоззрением. Если это правда в отношении Бога, мира и человечества, какие обязательства ложатся на церковь и отдельных верующих?

Верно и обратное: миссиональная герменевтика всей Библии не одержима одними миссионерскими заповедями. Например, Великим поручением и соблазном навязать им те или иные условные приоритеты: благовестие, борьбу за освобождение и социальную справедливость или порядок в церковной жизни как единственно истинные миссии. Эти великие заповеди мы помещаем в контекст их основополагающих утверждений, всего того, что в Библии сказано о Боге и его творении, о человеческой жизни с парадоксальным сочетанием достоинства и порока, об искуплении во всей его невыразимой славе и о новом творении, где Бог будет пребывать со своим народом.