— Ты труп. Это случится очень скоро, Номер Три, — пригрозил он.

— Слишком злоупотребляешь своей тупостью, А́филь. Я не буду больше таким милосердным, — ответил Номер Три вдогонку шепелявому.

После небольшой паузы, меня завели в камеру. В блоке началось обсуждение произошедшего, но Садак не останавливал этот шум. Я чувствовал, что он желает что-то сказать, но капитан не последовал за мной в камеру, а остался на центральном проходе.

— Дана команда вас убрать. Ваша информация оказалась верной, а прокурор решил вас в живых не оставлять, — тихо произнёс Номер Три, сопровождая меня в камеру.

— Почему говорите мне это? — спросил я.

— Не знаю. В вас больше благородства и чести, чем в них и во многих моих коллегах. К тому же, это нарушение приказа министра. И Садак думает также, — проговорил Номер Три и вышел из камеры.

Капитан бегло осмотрел блок и на секунду встретился взглядом со мной. Хоть он и моргал часто, но, думаю, смог заметить мой благодарственный кивок головой.

Решил, что этой ночью спать нельзя. Если не получилось у охраны, могут сделать через заключённых. Зная возможности А́филя и ему подобных, они могут натравить на меня каких-нибудь амбалов.

Я ворочался на кровати, пытаясь не замечать грызущих меня насекомых. Зуд был ужасным, несколько раз даже вскакивал и чесался об стену. Ранее не замечал такого интереса со стороны подобных созданий к моему телу.

На центральном проходе послышались чьи-то шаги и томное дыхание. В свете ночного освещения перед камерой стала появляться тень больших размеров. На ум пришла мысль только об одном курнайце.

— Как быстро мы превращаемся в дикарей, пересекая порог подобного заведения, — тихо проговорил Локман, подойдя к решётке. Я встал посреди камеры и посмотрел на него. После небольшой паузы он продолжил.

— К чему угодно можно приспособиться. Главное, чтобы была рутина, так? Разум требует постоянства, привычки. Если ее отнять, сломать наработанный механизм, вот тогда… Тогда-то и начинает ехать крыша, неправда ли мистер Абсалон?

— Я не дикарь и звериный инстинкт меня ещё не захватил, — сказал я и сел на кровать.

— Вам это ещё предстоит. Представляться не буду и долго вас не задержу. Сегодняшняя истерия охраны — не моих рук дело, тут можете мне верить…

— А могу и не верить, — перебил его я.

— Можете. А можете попробовать. А ещё можете закрыть свой рот и послушать, — слегка повысил голос Локман.

Выслушать его всё же стоит. Немного не так я представлял себе встречу с авторитетным мафиози Куртаса, но рубить сплеча в данный момент не нужно. Сейчас может поступить какое-то заманчивое предложение.

— Слышал о вас, знаю, что вы наплели обо мне дознавателям из министерств. Обидно, конечно. Всё-таки, предпочитаю проводить время не в подобных заведениях.

— Я тоже. К чему вы клоните, мистер Локман? — спросил я. Мои попытки постараться установить контроль не к чему не приводили. Возможно ли, что это действует не на всех?

— Вы целеустремлённый курнаец. Сильный и смелый. Можете быстро завоевать авторитет. Не до конца я уверен, на вашей ли совести убийства миксайдов в аклане Охо и бойня в Ас Кайре. Однако, министр Коркак никогда не печётся о заключённых Хапишана. Вы кому-то сильно нужны, а значит не стоит вас тратить за зря.

Локман медленно развернулся и пошёл в обратном направлении. Теперь мне сложно понять цель этого визита. Ничего дельного и заманчивого я не услышал. Бандит, возможно, давал понять, что не прочь поработать вместе. И это несмотря на наш с ним конфликт.

«Третья сила в Хапишане может выступить на моей стороне», — подумал я и решил, что от заключённых подлости ждать не следует.

Очередной день начался как обычно с избиения оса на центральном проходе. Сегодня А́филь делал это с большим остервенением. Будь он женщиной, списал бы это на критические дни. После нескольких дней, когда моей секции разрешали есть, сегодня пришла пора нам заниматься уборкой.

В соседних со мной камерах теперь сидели последователи учения Бриза. Мы спокойно общались на различные темы. Особое внимание соседи уделяли моей личности. Восхищались смелостью и благородной яростью, с которой я устроил бойню в Ас Кайре и теракт в Орте.

«Теперь на меня ещё и это преступление повесили!» — возмущался я про себя.

Ближе к вечеру А́филь сделал небольшое, но чувствительное изменение.

— Эй ос! — окликнул он меня, когда десятая партия заключённых вернулась в свои камеры. — Один поработаешь на ужине. А вы, шавки революционные, посидите здесь.

Путь следования в столовую был долгим и болезненным. Несколько раз моя спина приняла на себя удары дубинкой. В столовой издевательства продолжились.

Вставать из упора присев мне не разрешили. Убирать крошки и мусор пришлось голыми руками без тряпок и мётел. Когда я собирал огромную кучу, охранники её вновь разбрасывали и всё начиналось заново. Сказать, что чаша терпения с каждой секундой переполнялась, ничего не сказать.

«Их всего пятеро. Один пистолет. Почему они ещё живы?» — размышлял я, собирая вновь и вновь остатки ужина голыми руками.

— А́филь и все остальные, прекратить немедленно! — послышался голос Номера Три. Молодой курнаец вошёл в столовую и быстрым шагом направился к центру обеденного зала.

— О, да это же курнаец без страха и имени. Всегда интересовался, а почему вы все под номерами? У вас какой-то пунктик на этом? — усмехнулся один из охранников.

Судя по всему А́филь и курнайцы со схожими с ним умственными способностями, не знали истории с «номерными» бойцами.

При дворе Императора курнайцев всегда была школа для детей-сирот. В основном это были подкидыши. В школе их кормили, давали достойное образование, но они не имели права на своё имя. Таковы суровые правила.

Из этих детей делали солдат Гвардии Его Величества.

— Смотри не сдохни от любопытства. Заключённого в камеру, а ты, придурок — со мной, — указал Номер Три на А́филя. — Разговор с капитаном тебя ожидает.

Я почувствовал, что ситуация накаляется. Недавно шепелявый угрожал молодому бойцу расправой и такой шанс ему представился. Третьего начали обступать со всех сторон надзиратели, а один из них заблокировал дверь.

— Блатной ос, этот идиот тебя давно защищает. Сколько ты ему платишь? — спросил у меня А́филь и достал пистолет из кобуры.

Выстрел пришёлся точно в голову молодому курнайцу, свалив его с ног. Я не выдержал и медленно выпрямился. В глазах Номера Три, лежащего в луже крови, нет ничего. Взгляд устремлен далеко вперед, но он совершенно пустой.

— А теперь, ос, ты будешь просить меня сделать с тобой тоже самое, — сказал А́филь, убирая пистолет в кобуру и хватая дубинку. — Поскольку твои причиндалы мы сейчас оторвём и будем пасовать друг другу.

«Никакой стратегии», — подумал я.

Удар ногой отбросил А́филя назад. Пролетев пару метров, он затылком ударился в металлический стол. Обезоружив следующего надзирателя, одним ударом в кадык переломил ему трахею.

Сзади налетели двое. Первого успел мощно ударить по лицу выхваченной дубиной, отправив в глубокий нокаут. Второй успел попасть по мне. Его удар пришёлся по правой щеке. Я лишь отшатнулся назад, а вот дубинка охранника слегка согнулась. От следующего удара увернулся и пробил точно в висок. Послышался треск. Больше он не встал.

Закрывший дверь не решался вступить в драку, а пытался нащупать коммуникатор. Его руки тряслись, словно он не выходил месяц из запоя. Достав средство связи, он выронил его перед собой, но не успел подобрать. Под весом моей ноги коммуникатор треснул.

— Я… я… не… хотел, — начал причитать охранник, падая на колени. Ему даже не хватило смелости вытащить дубинку и попробовать уйти достойно из жизни.

— Конечно хотел, — сказал я. Схватив за шею, бросил это создание на стол и принялся бить по лицу, вдавливая его в металлическую поверхность.

«За этого молодого парня, который свято верил в справедливость, честь и благородство, эти ничтожества получат по полной», — думал я.