— Проходи, — довольно рыкнул он, демонстративно коснувшись печати на своей груди. Металл врат начал истончаться, пока не открыл узкое горлышко прохода внутрь города. Демоница, соблюдая протокол, быстро ткнула рукой в привратный камень, выпуская свою ауру. Камень засверкал на несколько секунд, переливаясь всеми цветами радуги, сличая направленную в него силу с отпечатком, вложенным ранее, когда суккубе давали право прохода. Пара мгновений, и тонкое марево защитного барьера пропало, открывая путь в город, куда демоница торопливо устремилась, таща за собой на поводке едва успевшего встать на ноги раба.

«Надо было и его проверить маятником силы», — запоздало подумал Балахар. По законам военного времени всех входящих в осажденный город необходимо проверять независимо от того, кем они являются. Чертов голод и жажда плоти сбили его с мысли, заставив забыть об инструкциях! Он раздраженно рыкнул. Если об этом узнают, его сурово накажут. Если будет кому. Стена, а вместе с ней и врата, частью которых он стал, еле заметно затряслась, словно по ней ударили чем-то крайне мощным где-то вдалеке. Демон лишний раз порадовался тому, что дежурит именно здесь. И, хвала Пламени, что, похоже, это направление врага не интересует, а значит Балахар и дальше продолжит спокойно охранять проход.

Затем он взглянул на кристаллы с рабами, что явно были созданы в Доме Похоти, а там знают толк в наслаждениях. Подхватив подношение, одним движением когтя сорвал с одного из вместилищ удерживающую печать и через мгновение уже вгрызся в сладкую плоть толстяка, возникшего на песке.

Он должен удовлетворить свой голод, ведь завтра уже может и не быть.

Получилось!!!

Ния мчалась со всех ног, звонко стуча копытами по черному камню прохода в толстенной городской стене. У нее получилось! Хотя это и оказалось ой как не просто. Ошибаться было нельзя, пришлось сработать очень тонко: не играть, а именно быть той, чью маску она сегодня надела. Малейшая фальшь, капля жалости, непрошеное сожаление — и это ее непременно бы выдало. Нужно было сыграть на эмоциях стража, защищенного живым металлом, словно арфист на невидимых струнах разума. Боль, кровь, голод — все это стало ключом.

Аурные метки Рэна, большую печать духов, отметки богов, а главное, печать Смеющегося Господина — все это при проверке у врат наверняка бы заметили. Она и свою-то сущность смогла спрятать с огромным трудом, выпятив до предела огненную ауру суккубы и пригасив печать, оставленную отцом. Но это она сумела проделать лишь для себя, после тонкой и сложной работы с аурой и бесчисленных тренировок в Сфере медленного времени. Сделать подобное для Рэна у нее не получилось бы в принципе, поэтому единственный шанс пройти проверку был в том, чтобы ее никто не проводил.

Карты тут не помогли бы, требовалось тонкое, почти незаметное ювелирное воздействие, а не оглушающий удар по разуму вроде прямого контроля. Для этого и были нужны удары плетью и кровь на песке — чтобы пробудить голод, ослабить бдительность. Это позволило слегка приглушить вбитые мысли о подчинении и долге, а затем забросить приманку: такую вожделенную для любого демона живую плоть. Настолько желанную на тот момент, что страж на время забыл о своих обязанностях. Этих толстяков, предложенных нагом, она проверила сама и поэтому без сожаления отдала их в качестве платы. Два брата оказались растлителями детей и в ее глазах заслуживали участи похуже, чем смерть от клыков демонов.

Она еще раз облегченно выдохнула, оглянувшись по сторонам. Первая часть плана выполнена, пусть самое сложное еще впереди. И словно подтверждая ее мысль, с южной стороны города раздался оглушительный взрыв.

— Ну что ж, вот он, твой шанс преподнести мне горящий Акш’дхар, — сочащийся сарказмом голос архидемона раздался рядом с нагом, открыто стоящим среди легионов Дома Боли напротив огромных центральных ворот столицы домена Ярости. — Приступай!

Шепчущий пожал плечами и предвкушающе выпустил клыки:

— Непременно. Пусть только твои бойцы закидают стены чем-нибудь, все равно чем, лишь бы щиты проявились и не исчезали.

Короткий кивок Саяру, и спустя положенное время в сторону столицы, величественно выплыв за разошедшиеся на мгновение щиты нападавших, оправились одно за одним несколько серых облаков антимагии.

Штурм начался…

Огненный клинок напитывался энергией вместе со своим хозяином. Сила переполняла Тахалота, бурлила в его крови, на краткий миг — десяток ударов сердца — он стал равен богу, чью искру поглотил мгновения назад.

Исшахар вручил ее, чтобы повергнуть Плоть одним сокрушительным ударом, после которого проклятая тварь не смогла бы быстро регенерировать, дав легионам Боли возможность буквально прорубить себе путь во владения Дома Ярости. Но наг открыл дорогу куда дальше, чем архидемон мог надеяться, и теперь сила, призванная повергнуть стража внешних границ, выплеснулась на ослабленные стены Акш’дхара. Яростные сами дали повод и право принести в их домен сущность другого бога, первыми нарушив негласный договор и открыв врата Одноглазому в Сады Безумия.

Клинок взмыл к небесам, он рос, увеличиваясь в размерах, и все сильнее утопал в божественном сиянии. Теперь одно лишь его присутствие сжигало все вокруг непрерывными волнами жара, порождая огненный ураган из сотен языков пламени. Невероятно огромный и болезненно-яркий, он замер, чтобы спустя миг рухнуть вниз. Перед его огненной аурой вспыхивали багряные щиты магических барьеров, охранявших город, и магические печати, наполненные жертвенной силой. Они стремились остановить его падение, но пылающая сталь, до краев наполненная силой бога, продолжала свое движение. Она буквально разрывала любые возникающие пред ней преграды, чтобы, наконец, вгрызться в кровавый базальт городских стен.

Грохот падения исполинского меча ударил по ушам, пронесшись по округе. И все стихло. На мгновение. Но вот по клинку, застрявшему в стене, начали пробегать частые мелкие волны. Все ускоряясь, сталь начала пульсировать внутри камня. Сначала мелкая тряска, затем ощутимая дрожь. Вибрация нарастала, стены вокруг пролома начали покрываться сетью мелких трещин, чтобы через пару десятков секунд буквально взорваться изнутри, разбрасывая повсюду огромные глыбы кровавого базальта. От этого взрыва образовался проход в несколько сотен шагов шириной, сам же клинок, повинуясь воле хозяина, огненной искрой взмыл в небеса, уменьшился и вернулся в руку довольного Тахалота.

— Хороший меч, — наг оценил проделанное оружием демона и невольно качнул хвостом, подавив укол зависти. — Мне бы такое не помешало… — чуть задумавшись протянул он, затем, повернувшись к стоящему рядом королю личей, уточнил. — Что с ритуалом?

— Сложно, владыка, — проскрипел тот. — Нужно время, энергии почти не осталось, на его подготовку и проведение уйдут последние запасы из алтаря.

— Ничего, думаю, необходимой силой нас скоро обеспечат, — прошипел наг, глядя на рванувшие к пролому легионы демонов. — Чего-чего, а боли и смертей сегодня будет предостаточно. Главное самому не пополнить чей-нибудь алтарь.

Ад и безумие — это то, что сейчас творится вокруг меня. Более точного описания я просто не в силах подобрать. Вокруг вопли и паника, приведенных из Бойцовских Ям рабов и низших демонов вглубь города не пускают, но те все равно пытаются разбежаться и забиться в какую-нибудь щель поглубже. Надсмотрщики лютуют, хотя и сами нет-нет, да косятся в сторону главных врат. Отголоски грандиозной битвы долетают даже сюда. В округе хватает поврежденных и горящих зданий, а дым от пожаров обжигает легкие и горло: обломки стен после первого удара падали повсюду, раскалывая дома и мостовые, а потом почти сразу начался обмен площадными чарами между защитниками и атакующими, причем многие из них по мощи не уступали стратегическим картам. Акш’дхар же изначально был обычным городом разумных из Радуги миров, поглощенным Бездной вместе с его обитателями. Демоны лишь переделали его под себя и особенности ада, укрепив границы, но не внутренние строения, поэтому кровавым базальтом и его прочностью те похвастаться не могли, вот и разваливались с первого попадания, грозя погрести под собой случайных прохожих.