— Погодите, народ. Дайте нашему спасенному утопающему передохнуть, — остановил Кьелл разошедшихся моряков, все еще пытающихся пообщаться с Рекке. — И дайте мне немного тишины. Сейчас ваш капитан все выяснит, — гламфеллен аккуратно потянулся к разуму Рекке.

С Онеказой, таким же сайфером, как и он, все было легко, достаточно было четко подумать, чтобы королева уловила его мысль. Этот же разумный, как отчетливо ощущал бледный эльф своими сверхчувствами, с сайферским искусством не имел ничего общего.

«Ладно, побуду и приемником, и передатчиком,” думал Кьелл, окутывая разум спасенного из пучины своей волей.

«Рекке,» четко и ясно подумал он, направляя свою мысль на рыжеволосого. «Я — капитан этого корабля, меня зовут Кьелл Лофгрен. Не пугайся, я общаюсь с тобой телепатически. Просто громко подумай что-нибудь, и я это услышу.» Ответом ему были эмоции растерянности, потом — понимания, и наконец — смесь образов и отдельных непонятных слов — Рекке «настраивался на волну».

«Спасибо, что подобрали меня, Кьелл. Я наполовину замерз, а на другую — иссох,” наконец, ответил найденыш.

«Наш человек, едва избежал смерти, а уже шутки шутит,” отметил Кьелл про себя, и снова обратил на Рекке свои псионические способности.

«Как ты оказался в море? Чем мы можем тебе помочь?»

«Мой корабль попал в шторм, и натолкнулся на льдину,” пришел ответ. «Я спасся, как смог. Вы уже помогли мне, куда уж еще. Даже вкусненьким напоили. На мне теперь долг, и платить мне нечем — все мое или на дне, или дома. Могу отплатить только службой — я неплох в драке. Возьмешь меня в дружину, Кьелл?»

«Однако, его культура сходна с моей,” растерянно подумал Кьелл про себя. «Если уж мой мозг посчитал, что транслируемую мне мысль наиболее четко отражает понятие ‘дружина’, а не безликое ‘отряд’, или экзотическое для меня ’хирд’, ’оджак’, или ‘букелларии’ — тут явно своя душа.»

«Почему ты не попросишь помощи в возвращении домой?» отправил он Рекке занимавший его вопрос.

«Дом далеко, за многими милями штормящего моря,” пришел ответ. «Очень тяжело будет добраться, да я и не знаю, как. Не моряк я — миссионер. Плыл распространять слово Божье. Так что, возьмешь в дружину, или нет?»

«Оставайся пока с нами, учи язык, осваивайся и осматривайся,” все еще в замешательстве протелепатировал в ответ бледный эльф. «Как освоишься — задашь мне этот вопрос снова, если захочешь. Ты нас всяко не объешь за это время.»

«Ты уверен, Кьелл? Я могу очень много съесть, особенно если вкусного,” Рекке весело улыбнулся.

Гламфеллен хмыкнул и разорвал контакт.

— Беодул, поставь этого шутника на довольствие, и выдели ему гамак в кубрике. Так, ближники, кто ощущает в себе талант учителя, и жаждет преподавать новенькому аэдирский?

Желание изъявили Алот, пожалевшая недоутопшего Майя, и, как ни странно, Константен. Собравшись небольшой группкой, они повели немного отогревшегося Рекке на нижнюю палубу.

«Странная находка,” проводил их взглядом Кьелл. «Еще и миссионер, ага. Посмотрим, что выйдет из знакомства с этим Давидом Ливингстоном, кроме изрядного напряжения моих псионических способностей.»

***

Странная льдина, замеченная Кьеллом на горизонте, уже была видна невооруженным глазом. Похолодало настолько, что палубные матросы добыли из дальних рундуков тёплые куртки, а на металлических деталях рангоута[11] начала появляться изморозь. Даже спасение Рекке несколько отошло в тень перед этим необычным явлением, совершенно непостижимым образом оказавшимся в тёплых морях Дедфайра.

«Все-таки аномалия,” Кьелл, как и многие из его команды, задумчиво глядел в сторону айсберга. Бледный эльф решил не утепляться, а ускорить движение ци по энергоканалам — и согреет, и меридианы взбодрит.

«Семью не повидаю, но и плыть обратно через полмира не придётся. Откуда все-таки эта штука взялась? Может, как и всегда, во всем виноваты энгвитианцы? Уронили холодильник в море, а он возьми и не утони. Или божеская работа? Старина Римрганд вполне мог бы такое учудить, но вот зачем? Решил заняться миссионерством, как наш новый друг Рекке?»

Внимание Кьелла привлек курящийся над айсбергом дымок.

«Неужто какой-то несчастный застрял на этом гигантском кубике льда?» удивлённо подумал бледный эльф. «Кто-то из товарищей Рекке спасся, и греется остатками их корабля? Не, слишком высокий дым — не иначе, очаг горит. А вон и ещё пара дымов. Некие отморозки устроили на этой штуке косплей Папанина[12] и папанинцев. Хотя, почему это некие? Подозреваю моих соплеменников, или их соседей — северных дварфов. С них станется отыскать и в тропиках огромную льдину, и поселиться именно на ней. Чтобы по дому не скучать, ага.»

Покачав головой, гламфеллен уже двинулся было к кормовой надстройке, добыть-таки одежду по погоде, но вдруг мир мигнул, словно огромный слезящийся глаз. Чужеродная громада льдины рывком расширилась до размеров вселенной, и тут же сузилась, заключая поле зрения Кьелла в мерзлую скорлупу. В лицо бледного эльфа ударил секущий ледяной крошкой буран, а его уши заполонил голос, шумящий сходящей с ледника лавиной, и шепчущий капелью тающих сосулек.

— Один из блудных обитателей моего домена решил посетить древний храм своего бога? Не ждал я тебя здесь увидеть, Видящий.

— Римрганд, — без труда узнал обратившее на него внимание божество Кьелл. Он пребывал в смешанных чувствах — не было бога злее, безжалостнее, и разрушительнее, но в то же время, гламфеллен ощущал некое родство с ним после жизни в Белом Безмолвии, зримом воплощении силы бога энтропии. — Так и знал, что льдина — твоя работа. Распространяешь свою власть на Дедфайр помаленьку?

— Угадал, — довольство наполнило потусторонний голос. — Ты стоишь на пороге моего истинного домена, у места, именуемого Белая Пасть. Моя сила изливается из неё, и покроет Дедфайр в считанные годы, а весь остальной мир — за пару веков. Скучаешь ли ты по отчему дому, Видящий? Тебе нет нужды возвращаться к нему, он сам придёт к тебе очень скоро.

— Угу, — недоверчиво ответил Кьелл. — А Ондра не обидится? Вместе со всеми остальными богами?

— Мне нет дела до них, — насмешка наполнила голос божества, подобно вою северного ветра. — Всему приходит конец. Придёт конец и всем им.

— Ясно, — с ещё большим недоверием ответил гламфеллен. — Чего звонишь-то? Так, за жизнь поболтать?

— Не забывайся, смертный! — ледяной холод пронзил душу Кьелла, затронув каждый гран его эссенции, лишь отзвук, точка черноты и спокойствия в самой сердцевине, сохранял свою незыблемость и неизменность. — Ты говоришь с воплощением неизбежности! Мне достаточно усилия воли, чтобы прекратить твою жалкую жизнь! — голос Римрганда взвыл снежной бурей, обдавая бледного эльфа ледяными уколами божественного недовольства.

— Ну прости, о могущественнейший, — примирительно отозвался гламфеллен. — Но все-таки, чем же моя жалкая, ничтожная личность привлекла внимание самого Зверя Зимы, Властелина Неизбежности, Белого Аурокса? Неужто этот никчемный смертный и его убогие силенки могут чем-то помочь великому Морозному Владыке?

— Я мог бы стереть тебя из реальности за твою дерзость, — вся злость в голосе Римрганда внезапно сменилась поистине ледяным спокойствием. — Но ты снова угадал, у меня есть поручение для тебя.

— Вот это уже интересно, — подобрался Кьелл. — Что за божественное задание ты мне предлагаешь?

— Высадись на Мёртвой Льдине, — пронизывающий все сущее ледяным холодом голос постепенно утихал. — Найди мой священный предмет, Око Римрганда. Предстань перед самым зевом Белой Пасти. Там ты узнаешь все… — просвистели ускользающей поземкой последние слова, и божественное присутствие исчезло.

Кьелл помотал головой, стряхивая потусторонний холод. Его уши, нос, и пальцы онемели, то ли от римргандова недовольства, то ли от все крепчающего мороза, и он принялся растирать их. Об отказе Римрганду, несмотря на неласковую встречу, он, как ни странно, не задумывался. Отношения гламфеллен с божеством энтропии были необычны — безропотное принятие его воли, в виде поклонения Зверю Зимы и их спокойного фатализма в отношении всех невзгод, соседствовали с ежедневной борьбой с этой воли проявлениями, без которой выживание гламфеллен как вида было бы невозможно.