***

Утром Кьелл не нашел никаких следов королевы рядом с собой, кроме запахов и основательно подсохших свидетельств о реальности бурной ночи. Разбудил его работник Светящейся Купальни, которому было нужно убрать комнату. Натянув одежду, гламфеллен заскочил на корабль, где оставил меч, и взял гитару. Оттуда, он двинулся в сторону Змеиной Короны — мысли о целом дне рядом с любимой, еще и по ее просьбе, приятно грели его душу, а воспоминания о случившемся вчера и вовсе заставляли её петь. Улыбка не сходила с его лица, солнце казалось ярче, а разумные кругом — симпатичнее. Ему пришлось выбросить свою рубашку за несколько шагов до дворца — на спине обнаружилось множество обрамленных засохшей кровью прорех, на которые Кьеллу указал стражник. Заодно стали понятными смешки матросов за его спиной. Впрочем, своего обнаженного торса гламфеллен ничуть не стеснялся, и спокойно прошествовал дальше. Поднявшись в сад на крыше, он был встречен царственным кивком.

— Присоединяйся к нам, Кьелл, — доброжелательно произнесла Онеказа, и ее телепатическое касание, достигшее разума эльфа, было теплым и ласковым, словно поцелуй.

«Твоя красота с легкостью затмевает прелесть этого восхода, любимая,” подумал он, и с удовольствием увидел промелькнувшую на лице королевы улыбку.

Он поставил небольшую табуретку, заранее утащенную им из храма Хилеи, напротив и чуть в стороне от трона, телекинезом подвинув крайне удивленного этим тигра по имени Кохопа. Громадное кошачье так и не поняло, с чего вдруг его протащило по прохладным по-утреннему доскам напольного покрытия, и, сонно зевнув, улеглось обратно.

Кьелл сидел вполоборота к Онеказе, и наигрывал на гитаре быструю переливчатую мелодию. Королева ничем не показывала своего внимания к музыке, но её изящная ножка, непроизвольно отбивающая ритм, была для эльфа лучше любых аплодисментов. Он отдыхал, наконец-то свободный от вины, сомнений, и одиночества, погрузившись в свою музыку и ощущая кожей обнаженного торса морской бриз, утреннее солнце, и брошенные украдкой взгляды любимой женщины, занятой нелюбимой работой.

Просители сменялись один за другим, ранга и матару, разряженные в пух и прах и скромно одетые, многословные и лаконичные. Онеказа терпеливо выслушивала всех, иногда подзывая присутствующих придворных за распоряжениями, или вызывая из глубин дворца других. Не вслушиваясь особо в слова просящих, Кьелл улавливал, тем не менее, поверхностные эмоции королевы, и играл тише или вовсе прекращал музыку при действительно важных новостях. Впрочем, против заглушения некоторых из них бодрыми мелодиями Онеказа ничего не имела, и Кьелл пользовался этим сполна. Отдельные персонажи, бесстыдно тратящие время его любимой, его слегка раздражали. Как например, пустослов в празднично начищенной броне, чьи уши сейчас испытывали на себе всю мощь Тито и Тарантулы.

— Эй, музыкант! — рявкнул краснолицый матару, прерывая длинное и запутанное повествование о делах своего острова на особо громком аккорде.

— Я принес королеве важные новости. Прекрати мешать мне своим бренчанием!

Гламфеллен отложил гитару и встал, медленно поворачиваясь к раздраженному аумауа.

— Музыканта каждый обидеть может. Ну, то есть попытаться обидеть. — он тяжело вздохнул, глядя на матару, на лице которого узнавание мешалось со страхом.

— Но стоит ли? Может лучше давайте жить дружно?

— Д-да, Богоборец… то есть, Видящий… Я н-не… Конечно, жить дружно! Простите меня, королева, мне пора!

— Ну вот, сила дружбы опять победила, — философски пожав плечами, он проводил взглядом отступающего спешным шагом матару, и уселся обратно. Гитара в его руках заиграла медленную лирическую мелодию.

— Какое несчастье, — ровно ответила Онеказа. На ее губах змеилась шальная улыбка. — Я так и не спросила, почему ты полуодет?

— Рубашка порвалась, — Кьелл продолжал перебирать струны гитары, рассеянно переводя взгляд с женщины на плещущееся вдали море и обратно, — Новую было лень искать…

— Понятно. Что ж, продолжим, — еще шире улыбнувшись эльфу, объявила королева. — Я услышу следующего просящего.

День аудиенций продолжался, прервавшись лишь дважды — на прием пищи, все так же в компании придворных. Солнце уже начинало медленно сползать за горизонт, когда последний проситель удалился. Смотрители увели лениво жмурящихся тигров. Онеказа отпустила придворных, и вопросительно уставилась на Кьелла.

— Что? — спросил он, оставив гитару в покое. — Вы хотите заказать песню, мадам?

— Что? — отзеркалила она его вопрос, непонимающе моргнув. — Нет. Может быть. Экера, потом. А сейчас — рассказывай.

— Что именно? — он обезоруживающе улыбнулся. — Подозреваю, что не историю о моих похождениях на Мертвой Льдине, или сказание о Сюй Сюане и белой змее…

— Впечатления, таку ароха, твои впечатления о сегодняшнем дне, — терпение Онеказы дало трещину, из которой прорвалось раздражение. — Экера, я ни за что не поверю, что у тебя, со всеми твоими знаниями нескольких миров, нет замечаний и предложений, или что мои методы взаимодействия с вассалами идеальны.

— Извини, милая моя, — поднявшись, он шагнул к креслу королевы, и чмокнул ее в щеку. — Мое чувство юмора иногда фатально сбоит. Ладно, — он уселся обратно. — для начала ответь мне, как часто ты видишь, к примеру, того пустозвона-матару с острова Вайхоту? Того, что не устоял перед силой дружбы?

— Экера, точно не скажу, — задумчиво сжала подбородок Онеказа. — Не чаще, чем раз в полгода. И хорошо — если бы мне пришлось выслушивать его бредни чаще, я бы скормила его моим тиграм, я сказала.

— Раз в десять месяцев… Это скверно… — задумчиво пробормотал он.

— Что так? — королева слегка улыбнулась. — Скармливать тиграм просителей все же не очень хорошо для репутации.

— А? — рассеянно перевел взгляд на нее Кьелл. — Нет, я не об этом… — Он встал и начал прохаживаться перед троном.

— Вот смотри, есть у нас, к примеру, остров, назовем его... — он усмехнулся, — …Тикавара. На нем живет племя, возглавляемое ранга по имени Руану, настолько глупым и некомпетентным, насколько ты вообще можешь представить. На Тикавара каждый день все кувырком — порокоа не ловится, не растет коики, — но Руану как-то удерживает власть. Более того, раз в полгода — чаще ему не по карману, — Руану шлет своего доверенного матару… как там этого межеумка звали?.. Ага, Каури. Шлет его поездить по ушам одной обворожительной королеве, чтобы она думала, что все у племени Руану замечательно, ну или хотя бы в норме. А теперь вопрос, — Кьелл остановился и хитро взглянул на Онеказу. — Как оной прекрасной королеве узнать, что на Тикавара на самом деле ад и разруха?

— Экера, никак, — беспомощно развела руками королева. — Исходные данные задачи не позволяют. Разве что какой случайный путник заплывет, и потом принесет погрязшей в неведении королеве свои впечатления. А что, ранга Руану действительно так плох?

— Да, но мы сейчас не об этом, не отвлекайся! — шутливо погрозил ей пальцем Кьелл. — Допустим, такой путник нашелся, и донес до королевы, что на самом деле на Тикавара не только ропару не доедают, но и матару с мелкой рыбешки на тухлую воду перебиваются. Так как оная королева не только бесподобно привлекательна, но еще и умна и прозорлива, как десять мудрецов…

— Экера, достаточно комплиментов! — рассмеялась Онеказа. — Я тоже тебя люблю, и тоже считаю, что ты замечательный. Что дальше?

— А кто-то мне недавно говорил, что ей не хватало моих комплиментов… Кхм. Ладно. Так вот, как королеве предотвратить подобное в будущем, как на Тикавара, так и на других островах?

— Ммм… племена и так шлют посланцев так часто, как могут. Ты прав, не каждое племя может себе позволить часто нанимать корабль до Некетаки. Со лживыми посланцами все еще сложнее. Перекрестно опрашивать каждого и ловить на несоответствиях? Это займет вечность… — Онеказа в задумчивости оперлась подбородком на кулак. — Можно учредить службу приема просителей, которая будет заниматься только ими. Многие ранга этого не одобрят — они считают себя ровней мне, и оскорбятся, если их вынудят беседовать с чиновниками…