— Спасибо, — чуть улыбнулась она, придвигаясь ближе. Запах Онеказы — все те же притирания, и все тот же резкий аромат, — коснулся его обоняния. — Это очень милый комплимент, пусть и странный. Странный, как многие твои мысли, те, что я никак не могу понять, — серьёзно сказала она, внимательно глядя на него. Полюбовавшись её изумрудными глазами, Кьелл спросил:

— Хочешь, я расскажу тебе свой самый большой секрет? Никто его ещё не знает, ты будешь первой.

— Конечно, — нескрываемое удовольствие отразилось на её лице. — Говори скорее.

— Две из моих прошлых жизней прошли не на Эоре, — улыбнулся гламфеллен. — Они были совершенно не похожи ни на что, известное здесь. Эти жизни были очень разными, с одной только общностью — они прошли в мирах, населённых исключительно людьми. Все те странности, что ты слышала в моих мыслях — оттуда.

— Так вот почему ты иногда думаешь о себе, как о человеке, — удовлетворенно отметила Онеказа. — Твоё воинское искусство — тоже оттуда?

— Именно, ты все поняла правильно. Ты — редкая умница, ты знаешь?

— Предпочитаю, чтобы мне это говорили, — рассмеялась она. — Покажешь мне, что в твоей корзинке?

— Тебе понравилось воздушное печенье? — спросил он, кладя удерживаемую им ладошку женщины себе на колено, и берясь за крышку корзины. — Что-то вайлианцы все же делают хорошо, а?

— Понравилось, — засмеялась она, не убирая руки. — Но давай сегодня не будем о вайлианцах, и всех прочих, как ты говорил, помехах. Сегодняшний день — наш с тобой, и больше ничей, — ее пальцы, лежащие на бедре Кьелла, легонько погладили его.

— Ты — удивительная. Не знаю, читаешь ли ты мои мысли сейчас, но вот желания мои ты угадываешь необычайно точно, — с серьезным видом ответил он, разливая рисовое вино по рюмкам. Протянув одну из них Онеказе, он с запоздалой тревогой спросил:

— Ты хорошо себя чувствуешь? Ничего такого, — он сделал неопределенный жест, — не ощущаешь?

— Я давно не чувствовала себя лучше, — ответила женщина с нежной улыбкой. — Не беспокойся о вчерашнем. Просто будь со мной здесь и сейчас.

— Ты была со мной с самого момента нашей встречи, — признался мужчина, задумчиво глядя на нее. — Если не перед глазами, то в мыслях. А однажды… — он рассмеялся странному воспоминанию, посетившему его. — Когда я возвращался с Мотаре о Кози, я посетил одно занятное местечко. Было это, дай боги памяти… — он, подумав, назвал дату своей высадки на Мертвую Льдину. — Вокруг меня были снег, лед, и жуткий холод, ну просто домой, в Белое Безмолвие, попал, да и только. Я упомянул тебя в разговоре, и подумал: до чего же странно выглядела бы моя прекрасная королева среди этих льдов. И тут я увидел тебя, словно наяву. Я даже пообщался с тобой мысленно, пусть и недолго, — он рассмеялся, и пригубил вино. Сладость рисового ликера прошла мимо его ощущений — то наслаждение, что он испытывал сейчас, овладело им слишком полно, слишком всеобъемлюще. — Бывает же, а?

— Постой, — убрав ладонь с колена Кьелла, Онеказа озадаченно тронула подбородок. — Я помню тот день. Я вымоталась тогда, как, наверное, устают занимающиеся переноской грузов ропару. И мне привиделось что-то приятное… Экера, именно так! — воскликнула она. В голосе королевы звенело веселье. — Мне привиделся ты, спрашивающий, все ли у меня хорошо! — она засмеялась, хлопнув рукой по циновке.

— То есть как, неужто и вправду я тогда видел тебя, и говорил с тобой? — недоверчиво отозвался гламфеллен. — Будь я увлекающимся ученым, начал бы нас с тобой исследовать, ага.

— Как именно? — с легкой игривостью спросила Онеказа, кусая воздушное печенье.

Ее розовый язычок слизнул с полной губы крошки, и Кьелл помимо воли задержал на нем взгляд. Он не впился в ее губы поцелуем немедленно только потому, что спешить не было никакой нужды. Он пока не хотел прерывать их духовную близость ради близости плотской, так как сомневался, что сможет отпустить Онеказу, столь прекрасную и желанную, и продолжить их разговор, а ему хотелось взять от этого вечера больше, чем несколько минут беседы.

— Не знаю, но это точно было бы скучно и неприятно, — улыбнулся он. — Один из моих товарищей после анимантического обследования весь день ходил, словно пыльным мешком ударенный. Тебя когда-нибудь били пыльным мешком? — смех женщины снова пролился серебристым ручейком на этот дурацкий вопрос.

— Меня однажды стукнули по голове водяным конструктом, — серьезно ответила она. — Дараку с детства был щедро одарен Нгати, и так же щедро одарял всех результатами своих упражнений в ее священном искусстве, — она фыркнула, рассмеявшись. — Экера, я плакала навзрыд. Он почти сразу начал извиняться, но кто бы его слушал… Сейчас он важничает — один из сильнейших Заклинателей Воды, как же! Но я помню его мелким негодяем, швыряющимся водяными сферами в соседских девочек, — она проказливо улыбнулась.

— Так, Дараку, Дараку, — задумчиво повторил Кьелл. — Надо бы записать, — он озабоченно охлопал свои вечно пустые карманы, потом перевел ищущий взгляд на корзинку с закусками, и, наконец, на удивленно глядящую на него Онеказу. — У тебя письменных принадлежностей не найдется случайно?

— Зачем? — недоуменно улыбнулась женщина.

— Ну как же, — отвечал Кьелл с серьезной обстоятельностью. — Я запишу это имя, чтобы не забыть. Как только выдастся свободный вечерок, я найду этого Дараку, и как следует набью ему лицо. За твои слезы, неважно, как давно они высохли, он обязан отплатить реками крови из носа, и синяками максимальной площади. Думаю, вид енота-полоскуна подойдет этому обидчику будущих королев, — не удержавшись, гламфеллен прыснул. Онеказа вторила его смеху.

— Я ему давно отомстила, но я рада, что ты готов защищать меня от угроз нынешних, и даже минувших, — отсмеявшись, заявила женщина, добавив: — мой прекрасный рыцарь. Ведь так правильно?

— Правильно что? — ответил Кьелл удивленно. — Не, мне лестно, хоть и непонятно, но все-таки?

— Ты назвал меня «моя прекрасная королева» сегодня, и называл меня так в мыслях едва ли не каждую нашу встречу, — серьезно ответила женщина. — Я правильно ответила на это обращение? Это ведь что-то чужеземное, да? Аэдирское, быть может?

— Настолько же, насколько и я — «что-то чужеземное», — засмеялся эльф. — Понятия не имею, откуда я взял мои обращения к тебе. Ну, разве что «прекрасная» понятно с первого взгляда, — он взглянул в ее глаза, завораживающие его своей изумрудной глубиной. Она не отвела взгляд, улыбаясь ему.

— А подобные встречи, «свидания»? — спросила она, и ее контральто приобрел еще больше так волнующих Кьелла грудных ноток. — Чья это традиция?

— Хуана не ходят на свидания? — удивился он. — У тебя не было ничего такого, до этого вечера?

— Однажды было нечто похожее, но намного скучнее, — засмеялась она.

— Я была тогда совсем ещё босоногой девчонкой, — с улыбкой продолжила Онеказа, глядя в сторону заката. — Я и Тамати, соседский парень, украли у моего отца кувшин рисового вина и распили его, укрывшись на холме за нашим селением. По-моему, Тамати хотел напоить меня, чтобы переспать со мной, но сам перестарался и напился так, что уснул прямо там. Я же пошла домой, и мне даже удалось дойти. Я заснула на полу, едва ли не у дверей, — Она рассмеялась. — Знал бы ты, как мама меня вздула на следующий день…

— А что же Тамати? — спросил Кьелл, любуясь её профилем.

— Мне запретили с ним общаться, — отмахнулась женщина, — но он все равно был скучным. Я и имя его помню только из-за этого случая. Твоя очередь, — она лукаво улыбнулась, посмотрев на Кьелла. — Расскажи мне что-нибудь такое… личное.

— Помнишь тот день, когда мы встретились? — неожиданно для себя сказал он, не в силах больше сдерживать неодолимое притяжение к этой необычайной женщине. Он придвинулся ближе к ней, заглядывая в ее глаза, и продолжил, чувствуя, как громко стучит его сердце:

— Два глупца в дипломатских чинах стояли перед твоим троном и галдели, как чайки над коркой хлеба, но это было совершенно неважно. Я стоял тогда перед тобой, застывший, как истукан, и смотрел только на тебя. Вся остальная Эора перестала существовать для меня тогда, — он прерывисто выдохнул. — Я ещё и думал при этом всякую чушь и ерунду… Ты ведь читала те мои мысли? — Онеказа, зачарованно слушавшая его, с опозданием кивнула.