— Раз так, двигаем на подмогу, — тяжело поднялся гламфеллен. — Благо, Гильдия — в следующем квартале, до неё пара шагов осталась.

***

Гильдия Заклинателей Воды встретила компанию Кьелла настежь распахнутыми дверями, и запустением заброшенного дома. Её просторные залы были пусты, и лишь пройдя вглубь здания, ведомые Текеху товарищи наткнулись на живые души — один молодой аумауа в заклинательских одеждах кое-как волок на себе другого, бледного, как смерть, и зажимающего кровящую рану на груди.

— Экену! — бросился к знакомому Текеху. — Что случилось? Где Майру?

— Нападение, — выдохнул нагруженный товарищем Заклинатель. — Нага прокопались из Старого Города, и ворвались в самую усыпальницу Перики. Майру там — осталась прикрывать отход. Многие выжили благодаря ей, и её… — он не закончил фразу, тяжело вздохнув.

— Нужно скорее добраться до неё! — оставив согильдейцев, обернулся к Кьеллу морской годлайк. — Мы должны помочь ей!

— Веди, конечно, — устало пожал плечами гламфеллен. Погоня и последующий бой его порядком утомили, но ещё чуток поднапрячься ради друга и его немолодой учительницы он был готов.

***

Усыпальница древней Заклинательницы Воды встретила товарищей шумом боя. Вокруг траченной временем и сыростью надгробной статуи собрались зло шипящие нага, окружавшие Майру… безжалостно распятую на остриях их трезубцев. Но даже многажды пронзенная сталью нага, Заклинательница не сдавалась. Вот струйка воды сгустилась из влажного воздуха на шее змеелюда, и, истончившись до предела, обернулась острейшим лезвием, начисто срезая змеиную голову. Нага зашипели ещё злее, налегая на древки своего оружия.

— Майру! Нет! — отчаянный вопль Текеху едва ли не сразу перешёл в грозный рык, и Кьелл, обернувшись, увидел на месте своего друга и товарища жутковатое создание.

Хвастун, жизнелюб, и лентяй Текеху обратился свирепым зверем, как внутренне, потеряв контроль от вида умирающего учителя, так и внешне. Тварь с головой акулы-молота, покрытая серой кожей-броней, с вздувшимися мускулами на когтистых руках, бросилась на нага. Острые треугольные зубы и мощные когти оборотня моментально обагрились холодной кровью разумных рептилий. Кьелл поспешно поддержал безумную атаку товарища, срубив метким импульсом ци уже занесшего трезубец змеелюда, Эдер и Рекке рывком сократили дистанцию, врубаясь в нага, полыхнула магия Алота, и вскоре живых змеелюдей вокруг не осталось.

— Майру, как же так, — отменивший трансформацию Текеху, не скрываясь, плакал. — Ты же сильнее всех нас, что же ты, что же ты наделала…

Кьелл, не церемонясь, отпихнул в сторону горюющего рядом с осевшим на мокрые камни гробницы учителем товарища, и спешно отстучал пальцами технику остановки крови по акупунктурным точкам Майру. Алая жидкость, и без того покидавшая тело Заклинательницы с необычайной ленцой, прекратила течь вовсе, и старая аумауа благодарно кивнула.

— Это меня не спасёт, чужеземец, слишком уж глубоки мои раны, — слабо выдохнула женщина. — Но я благодарна за возможность попрощаться с лучшим и любимым учеником.

— Не смей, Майру, держись, я сейчас, — блажа, Текеху принялся было творить лечебное заклинание, но был остановлен сердитым жестом старушки.

— Нет, Текеху, — её голос налился силой. — Не трать на меня время. Ты и твои друзья обязаны поспешить, иначе великая беда постигнет Хуана. Во внутреннем святилище, — непослушная рука аумауа указала на украшенную искусным барельефом каменную дверь неподалёку, — спрятан истинный источник сил Заклинателей Воды. Именно он — причина атаки нага. Не верь ему — это хитрая и безжалостная тварь. Ты обязан укрепить сдерживающие его путы, — взгляд мутных глаз Майру, из которых почти уже ушла вся жизнь, уперся в Текеху. — Для Заклинателей. Для всех Хуана. Клянись… — её голос окончательно затих. Текеху, пораженный горем, молча смотрел на неё высохшими глазами.

— Ты знаешь, о чем она говорила, Текеху? — тронул годлайка за плечо бледный эльф. Тот, вздрогнув, с опозданием ответил:

— Нет. Это знание принадлежит главе Гильдии.

— Ну, а открыть это произведение дверного искусства ты сможешь? — продолжал допытываться гламфеллен.

— Экера. Этот жезл, — годлайк отрешенно указал на фигурный скипетр на поясе женщины, — её символ власти и ключ к святилищу. Похоже, мне придётся взять его, на время… Дай мне несколько минут, Кьелл, — он закрыл лицо руками, бессильно выдохнув.

— Знаешь, Текеху, — ровно сказал Кьелл, — я провел с тобой достаточно времени, чтобы понять: ты — избалованный ребёнок, обожающий бегать от ответственности, — Текеху отнял ладони от лица и воззрился на друга с неверием и обидой, а тот продолжал:

— Посмотри, что оставила после себя Майру. Ей, простой аумауа, наследуешь ты и твои соученики — могущественная, многочисленная гильдия, опора короны, внушающая страх врагам, и восхищение друзьям. Её трудами, ты и твои собратья-заклинатели достигли всего своего мастерства, — он встретил ошарашенный взгляд Текеху, и жёстко продолжил:

— Что же оставишь после себя ты, сын Ондры? Долги в «Диком Жеребце», и пару побасенок о твоих любовных похождениях? Водяные скульптуры, твоя наибольшая гордость, недолговечнее сосульки в оттепель, — в голосе Кьелла зазвенела сталь. — Ондра непрерывно смотрит на тебя. Хуана смотрят на тебя, все до единого. А теперь, душа Майру смотрит на тебя из-за Грани, — его тон зазвучал боевым приказом, а непреклонный взгляд уперся в глаза раздавленного этой неожиданной словесной атакой годлайка. — Возьми то, что твоё по праву, и сделай поистине своим, — он кивнул на жезл Майру. — Сотвори из него что-то, что переживет тебя. Стань достойным всех обращенных на тебя взглядов близких, друзей, и соплеменников. Или ты и правда хочешь провести жизнь, бессмысленно её прожигая, и когда придёт твоё время, угаснуть, как свеча на ветру? — его голос, достигший крещендо напряжения, стих, чтобы снова зазвучать ровно и спокойно. — Ты, конечно, можешь отказаться. Ни я, ни команда тебе и слова не скажем. Но подумай о том, что ты скажешь себе сам, когда все возможности будут упущены.

Кьелл продолжал сверлить взглядом Текеху, смотрящего в ответ с нечитаемой смесью эмоций. Гламфеллен ощущал подспудный стыд за эту грубую манипуляцию, давящую одновременно на тщеславие морского годлайка, и на его свежую рану от потери близкого разумного, но он просто не мог иначе. В этот самый момент, когда годлайк горевал над телом учителя, с раздражением отворачиваясь от её регалий, бледный эльф с необычайной отчетливостью осознал, что, все-таки, раздражало его в Текеху все это время, не позволяя их приятельству перерасти в дружбу. Это не были его праздность, себялюбие, и чрезмерный гедонизм — все это Кьелл легко прощал. Что он простить не мог, так это бездарную, бессмысленную растрату огромного потенциала. Обладая уникальными знаниями о магии воды, Текеху мог стать родоночальником новой школы мистических искусств. Пусть не своим трудом и гением, а благословением божественной матери, пусть не созидая новое, а возрождая забытое, он все же мог встать в один ряд с такими патриархами и титанами, как Чжан Саньфэн[4], Бодхихарма[5], и полумифический Шэнь-нун[6], но отказывался это делать. Кьелл не мог не подтолкнуть заигравшегося в детство друга в нужном направлении.

— Ты прав, капитан, — глухо ответил Текеху, вставая. Его пальцы крепко сжимали скипетр Майру. — Экера, ты тысячу раз прав, Кьелл. Я войду во внутреннее святилище Гильдии не как понукаемый, нерадивый ученик, а как хозяин. Только, — самая незначительная тень волнения пробежала по его лицу. — Как мои обязанности учителя и главы могут сочетаться с помощью тебе? Ты хочешь, чтобы я оставил службу в твоей команде?

— Ну, иногда намерение не менее важно, чем действие, — улыбнулся Кьелл, весело и спокойно. Его друг взялся за ум, что не могло не радовать. — Главное, чтобы намерение было твердо. Ты заступишь на свой пост, гильдмастер Текеху, а потом возьмёшь недолгий отпуск, чтобы помочь другу, гоняющемуся за одним злостным массовым убийцей. Для возрождения целого мистического искусства спешка не то, что не нужна — вредна.