Во-вторых, пришло понимание того, куда мне надо двигаться: если я не могу его уничтожить, следовательно, мне надо придумать такой ход, чтобы он сам, когда восстановиться (а это, еще та задачка) отказался от идеи уродования моей реальности, под свои, сука, извращенные запросы. Представляете? Сам! Отказался! У меня, по ходу, тоже с чердаком не все в порядке! Только как его заставить? То еще вопросец! Взывая к отсутствующей совести? Не смешите меня! Но как, Карл, как?

Первая еще не оформившаяся мысль посетила меня, когда я, бездумно плавая в пучинах Интернета, случайно наткнулся на статью под интригующим названием «Электронные весы правосудия». Смысл в этой статье сводился к следующему, что зачастую решения, принятые судебными органами, оказывались необъективными, и не отражали всей картины произошедшего. Судьи — тоже люди, которым свойственно ошибаться. У них бывает плохое настроение, расшатанные нервы, они болеют и прочая, прочая, прочая…

Так что проблема «справедливого приговора» отнюдь не нова. Веками велись дискуссии по поводу «объективной истины» и критериев «справедливого приговора». Но никто так до конца и не ответил на один простой вопрос: как же сделать работу судьи объективной и беспристрастной? Никто! Никогда! Потому что люди. Так вот автор статьи предлагал в помощь судьям один «механизм», способный предметно решать многие из существующих ныне проблем отправления правосудия по уголовным делам, с помощью электронной системы определения оптимальной меры наказания.

Эти самые «Электронные весы правосудия» базировались на матрице назначения наказания и алгоритмах его индивидуализации. Под матрицей назначения наказания подразумевались заложенные в программную платформу электронной системы правила-матрицы, в которых обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, в зависимости от их положительных и отрицательных свойств индексированы позитивными и негативными баллами.

Количество этих баллов определялось не только исходя из принципов разумности и здравого смысла, но и на основе формулы «золотого сечения» и последовательности чисел Фибоначчи.

Я не стал особо вникать в дальнейшее — моя мысль уже поскакала «по ямкам и кочкам». Ведь если я могу влиять на системную структуру моей реальности, следовательно, я могу разработать систему правил — ту самую, объективную. И если мне удастся (а незабвенный Ашур Соломонович утверждал, что при желании я могу изменить даже физические законы) сделать эту систему мировым законом… У меня аж дух захватило от открывшихся возможностей! И этому закону, который не обойти и не объехать на хромой козе, хочешь — не хочешь, но будешь подчиняться!

А если ещё «привинтить» какую-нибудь примочку, просчитывающую вероятные последствия нарушения Закона, да еще с превентивным предупреждением нарушителя… Например, ставлю в матрицу старый «дедовский» принцип — «глаз за глаз». Накручиваю предупреждение… и, допустим, идущий на убийство киллер получает личное предупреждение, типа — убьешь, умрешь сам. Не важно, отчего, хоть от инсульта-инфаркта, хоть подавившись шелухой от семечки… Это, конечно, грубовато, но у меня есть время подумать отшлифовать систему правил. Сам-то не справлюсь, но можно «нанять мозги»…

Меня озноб заколотил от открывшихся перспектив. Этак и с Горчевским можно… Ведь при его изменениях должна была погибнуть масса народу! Главное, так вписать эти законы в мировую систему, чтобы он никаким способом не смог её изменить. Не проще ли его на солнце отправить?

Так, надо успокоиться! Где мой коньяк?

Стоит ли говорить, что надрался я вдрызг? Надрался, да так и заснул на диване с пустим стаканом в руке, и почти пустой бутылкой конины другой. А что? Мне действительно нужна была основательная встряска и перезагрузка, а другого способа напрочь отключить мозги в сложившихся обстоятельствах, я не знал. Да и лень было ломать над этим голову. В общем, вылакал почти пару пузырей хорошего коньяка в одно рыло и обрубился. Кому-то, может, такой способ и не подходит, а вот у меня пока срабатывает. Хотя, я никого не агитирую — мне-то пофиг, я от цирроза печени не загнусь!

Я очнулся от алкогольного «коматоза» когда моих ноздрей коснулся восхитительный запах жарящейся яичницы с беконом и помидорами. Аромат витал по квартире, щекотал обонятельные рецепторы, дразнил, манил и наполнял мой рот слюной. Я даже слышал сквозь сон шкворчание масла на раскаленной сковородке.

Не открывая глаз, я помотал головой, отгоняя такую реалистичную галлюцинацию: кроме меня тут некому было жарить яичницу. А я, увы, пока еще совсем никакой. Подремлю еще часок, а там, глядишь и пожарю… Но запах не исчезал, а становился лишь сильнее! Прямо, как наяву! Неужели мои бессознательные желания тоже научились материализироваться? Если это так, то это полная задница! Я такого иногда в своих ночных кошмарах вижу… И как только умудряюсь в штаны не наваливать?

Запах усилился настолько, как будто тарелка с глазуньей переместилась прямо мне под нос. Я не выдержал такого издевательства и с трудом приоткрыл один глаз… Твою мать! Перед самым моим носом обнаружилась висевшая в воздухе тарелка еще постреливающей жиром горячей яичницы! Я резко отпрянул, уткнувшись в спинку дивана, и разлепил второй глаз. Тарелка не висела в воздухе, её протягивала мне улыбающаяся симпатичная девушка лет двадцати пяти, одетая в одну из моих футболок. И, судя по выступающим из-под ткани острым соскам, прямо на голое тело.

— Ну, и чего ты так дергаешься? — произнесла она звонким чарующим голоском. — Есть хочешь?

Пребывая в ступоре, я судорожно кивнул.

— Тогда держи! — Она всучила мне тарелку и вилку, которые я принял слегка подрагивающими руками. — Давай-давай, не стесняйся! Наворачивай! — Девушка сделала движение рукой к своему рту, имитируя ход вилки. — Я же чувствую, что ты голоден.

Я заторможено подцепил с тарелки кусочек жареного белка и забросил его себе в рот, не обращая внимания на его запредельную для моей слизистой температуру.

— А странный у тебя мирок… — задумчиво произнесла девушка. Она потянулась, без стеснения выставив напоказ из-под задравшейся футболки стройные ножки. — Ты чего здесь, совсем один?

Я продолжал механически набивать рот горячей яичницей, чувствуя, как с нёба начинает сползать обожженная «шкурка». Плевать! Меня волновал другой вопрос: откуда свалилась на мою голову эта прекрасная незнакомка?

— Э! Алё! — Красавица пощелкала тонкими пальчиками с ухоженными ногтями перед самым моим носом. — Меня кто-нибудь слышит? Или ты будешь первым глухим Надзирающим на моей памяти?

Услышав про Надзирающих, я подавился. После чего зашелся в истерическом кашле, разбрызгивая вокруг себя слюни и куски не пережеванной пищи. Незваная гостья недовольно покачала головой и постучала маленькой, но крепкой ладошкой по моей спине.

— Ты… кто? — наконец, откашлявшись, выдавил я, утирая рот. — Какого хрена ты тут делаешь? — накинулся я на нее, обретя, наконец, дар речи.

— Фи! — фыркнула она, ничуть не смущаясь. Она мило наморщила аккуратный, слегка вздернутый носик. — Как грубо! Ну, ничего — я дама, привычная и не к таким «оборотам». Хочешь узнать, что я тут делаю?

Я судорожно кивнул:

— Да…

— Так ты ж сам позвал, — сообщила она, чем вызвала еще большее недоумение.

— Кто позвал? Я? — Я ткнул себя пальцем в грудь. — Зачем?

— Ну, — пожала плечами незнакомка, — тебе лучше знать. Только я одного не пойму, зачем я тебе, если в этом мире больше никого нет?

— Б-р-р! — Я тряхнул головой, пытаясь осмыслить происходящее, но у меня ничего не получилось. — Подожди… — Я выхватил из воздуха стакан, наполненный коньяком, и махом его всадил. В голове немного прояснилось.

— Так ты еще и алкоголик? — покачав головой, хихикнула незнакомка. — Мог бы и девушке выпить предложить, — неожиданно кокетливо произнесла она.

— А ты будешь? — буркнул я, глядя исподлобья на незнакомку.