— Спасибо, Соломоныч! — Я выбрался из своего угла и обнял покалеченного асура. — Спасибо… — В горле встал комок, а в носу запершило — еще не хватало пустить слезу.

— И тебе, Сережа! — ответно обнял меня здоровой рукой Ашур Соломонович. — И Владимиру Николаевичу низкий поклон, и Сергею Валентиновичу и Славе… — голос старого асура тоже предательски дрогнул. Вот чего не ожидал от этого древнего «мамонта», так это сопливой сентиментальности. Эк, как расколбасило нашего старикана! — Без вашего участия ничего бы у меня не получилось! — продолжил бывший хранитель кольца, подозрительно шмыгнув носом.

Я выбрался из его крепких объятий и полез обниматься к генералу, после обменялся крепким рукопожатием с майором Сидоренко, и дружески хлопнул по плечу Славку. Мы одержали пускай маленькую и временную, но победу! А ведь еще несколько часов назад готовы были напялить белые тапки.

— Но вы ведь понимаете, что это временная передышка? — словно прочитав мои мысли, подсыпал перца Владимир Николаевич. — Горчевский возродиться рано или поздно!

— Конечно, дорогой Владимир Николаевич! — ответил асур. — И это печалит меня неимоверно! — Ашур Соломонович подошел к разбитым на куски останкам Горчевского, и подцепил здоровой рукой самый большой осколок — грудную клетку с завернутым за спину локтем. — Теперь я свободен, друзья, — сообщил он нам. — Кольцо Соломона уничтожено — и я могу свободно перемещаться между мирами! Я заберу этот кусок в свой мир, где его будут охранять денно и нощно!

— А мы разделим остальные куски, — сообщил генерал Ашуру Соломоновичу, — и тоже выставим охрану.

— Сообщите, если увидите изменения, — попросил демон. — А теперь — прощайте…

— Постой, Соломоныч, — остановил я едва не «растворившегося» в воздухе азиата. — Как с тобой связаться-то?

— Ах да! — Асур опустил кусок Горчевского на пол и протянул мне руку, в которой, как по волшебству, сформировался кусок желтоватого пергамента. — Это формула вызова, — пояснил он. — Владимир Николаевич в курсе, что нужно будет сделать…

— Разберемся, — кивнул Кузнецов.

Я взял с руки асура пергамент, заполненный какой-то арабской вязью, и передал главному контрразведчику. Ашур Соломонович вновь подхватил с пола кусок окаменевшего магистра и начал стремительно растворяться в воздухе.

— До встречи! — донесся до нас его слегка надтреснутый голос. — И ищите способ навсегда разобраться с этой проблемой… — И прозрачный силуэт тщедушного азиата растворился окончательно.

— А куда нам деваться с подводной лодки? — хмыкнул я. — Будем искать, будем искать…

— Ладно, ребятки, — вновь взял в свои руки бразды правления старый генерал, — пора прибраться за собой! Думы думать будем после… Сергей Валентинович, вызывай команду зачистки!

— Есть, товарищ генерал! — непривычно веселым голосом отрапортовал майор Сидоренко.

Жизнь постепенно входила в старую колею, если не считать зависший над нами Дамоклов меч, в образе относительно усмиренного и разобранного на «запасные части» Грчевского. Ничего, голова у нас не только шапку носить — придумаем что-нибудь! А пока, передохнуть бы пару-тройку деньков, после такого сумасшедшего марафона.

Сидоренко достал из кармана сотовый телефон и набрал номер.

— Группу зачистки на выезд! — произнес он в трубку. — Институт… — майор продиктовал по телефону адрес нашего местонахождения.

Бравые ребятки из конторской службы зачистки прибыли на место, не прошло и пяти минут.

— Так, — распоряжался Сергей Валентинович, когда они приступили к сбору бренных обломков поверженного нами магистра, — собрать все, до последней крошки. Большие куски упаковать в отдельные емкости, близко друг к другу их не подносить! Это важно! После — развести по отдельным спецхранам в разных городах.

— Желательно, как можно дальше! — влез Петрушин.

— Да, как можно дальше друг от друга! — подтвердил майор. — Выставить круглосуточную охрану! О любых изменениях как внешнего вида, так и остальных физических показателях наблюдаемых объектов, докладывать незамедлительно! Степень секретности — наивысшая!

Дальше слушать распоряжения майора я не стал — устал страшно! Просто валился с ног. Такого морального и физического (да-да, мои потуги сдержать волну изменений высосали из меня все силы) напряжения я е испытывал никогда в жизни.

— Владимир Николаевич, — окликнул я генерал. — Можно я домой? Сил совсем не осталось! — пожаловался я. — Есть подозрение, что вырублюсь прямо здесь…

— Конечно, Сереженька! — понимающе кивнул Кузнецов, уставший, наверное, не меньше моего. — Езжай, отдохни.

— Если что, я на трубе! — Вынув из кармана сотик, я показал его старцу.

— Машину с тобой отправить? — спросил Владимир Николаевич.

— Не, — я мотнул головой, выискивая в телефонной книге номер Воронина, — Проха заберет.

— Ну, отдыхай Сережа! — заботливо произнес старик.

Проха откликнулся мгновенно, едва только пошел вызов:

— Вадимыч, ты? Прямо как живой!

— Я, Проха, я! Жуть как домой хочу! Заберешь?

— О чем разговор, старина? Реанимируешься?

— Ну, типа того…

— Неужели все закончилось? — в голосе Прохора звучал неподдельный интерес.

И это он только о моем жестоком «убийстве». Хех, зал бы ты Проха, что на самом деле у нас творилось… Возможно, когда-нибудь на досуге, под хорошую закуску я и расскажу эту необычную историю. А пока — недосуг!

— Не совсем закончилось, — уклончиво ответил я. — Но воскресать уже можно. Слухай адрес…

Автомобиль Прохора остановился на институтской парковке, едва ли не быстрее группы зачистки. Я даже сигарету не успел с наслаждением выкурить. Лихо затормозив возле самых моих ног (ведь когда-нибудь отдавит, утырок отмороженный!), Прохор выскочил из салона и облапил меня:

— Вадимыч! Мля…

Сегодня что, день всемирных объятий?

— Проха оставь эти телячьи нежности! — шутливо прикрикнул я на друга. — Я все равно знаю, что ты не такой! Просто с ногвалюсь…

— Прыгай! — Проха распахнул пассажирскую дверь. — Домчу, и глазом не моргнешь!

Я упал на мягкие кресла представительского седана, погрузившись в подзабытые запахи дорогой кожаной обивки. Это вам не дерьмо в инквизиторских подвалах нюхать. Проха заскочил за руль и врубил сирену с мигалкой.

— Сирену выруби! — попросил я. — Позвонить нужно…

— Понял бос! — Сирена заткнулась.

Я достал телефон и с трепетом в душе набрал номер.

— Слушаю! — раздался в трубке до боли знакомый голос.

— Мам, я живой!

Не буду рассказывать, как прошел разговор с родителями, уже в прямом смысле слова, похоронившими сына — сами понимаете… Ну, не хотел я для них такой участи… Даже не представляю, как они пережили все, что свалилось на них за последние дни… Надо было в свое время рассказать им и про эту мою «особенность». Ведь приняли они мою историю о «будущем». Приняли, поверив безоговорочно! А я, скотина такая? Простите, меня, родные, если сможете… Хотя, нет мне прощения! Гнобить себя за это буду до последнего моего дня! Клянусь!

С Катюхой все прошло намного легче: здесь с возрастом и расшатанными нервами все не так критично, да и не настолько мы еще сроднились… Но, несомненно, какие-то сильные чувства мы друг к другу испытывали.

Выжавшись морально, словно лимон в соковыжималке, я откинулся на мягкую спинку и закрыл глаза. Некоторое время мы ехали молча, но Прохор, в конце концов, не выдержал:

— Вадимыч, ты как ваще? А то по виду — впору деревянный макинтош примеривать!

— Вот, примерно, так себя и чувствую, — вяло отозвался я, решив, что нужно отвлечься на что-нибудь «нейтральное», а то в голову опять полезли всякие тревожные мысли.

— А с этими ушлепками, что тебя зажмурили, разобрался? — живо поинтересовался он.

— Разобрался, — кивнул я.

— Быстро управился, а говорил, что полгода — год…

— Ну, человек предполагает, Прохор… — философски заметил я.