— Не откажусь, — ответил Кузнецов. — Неизвестно, сколько придется ждать…

— Сейчас чайник включу, — сказал Григорий Иванович, на секунду исчезая из поля зрения офицеров.

— Сергей Валентиныч, ты телевизор сегодня смотрел? — спросил вдруг генерал.

— Смотрел, товарищ генерал, — ответил Сидоренко.

— И как?

— На всех каналах транслируются шокирующие кадры с места перступления, — тоном заправского диктора произнес Сидоренко.

— Ничего, ему не привыкать! — Кивнул в сторону лежащего тела генерал. — В девяносто третьем тоже была неслабая шумиха… Но Юсупов тогда вывернулся! И я теперь понимаю, каким способом…

— Товарищ генерал, но колечка-то у него нет. И на месте преступления мы его не нашли…

— Да, я сразу отметил этот факт, — согласился генерал.

— Возможно, Юсупов оставил перстень дома…

— Нет, — возразил Кузнецов, — он никогда не снимал перстень.

— Вы думаете, что вся эта котовасия именно из-за этого перстня?

— Да, я считаю именно так, — четко озвучил свою позицию генерал.

— Но если все достижения этого господина Юсупова напрямую зависят от чудодейственного артефакта, тогда какого черта он сейчас восстанавливается? Ведь артефакт утерян…

— Не знаю, но надеюсь узнать от самого господина Юсупова, — весело улыбнулся генерал.

— Вы настолько уверены, что он воскреснет, словно Иисус…

— Воскреснет, Сережа, можешь не сомневаться! Иначе, по какой причине у него закрываются раны? — риторически спросил Кузнецов. — Без последующего воскрешения эта процедура попросту бессмысленна.

— М-да! — Майор не нашелся, чем ответить на этот вопрос генерала.

— Товарищ генерал! Товарищ майор! — В помещении прозекторской вновь появился тщедушный завлаб, сжимающий в руках две парящие кружки с горячим чаем.

— Спасибо, Григорий Иваныч! — Поблагодарил Кузнецов, принимая кружку. — Ты нашего клиента на томографе проверял?

— Конечно! Первым делом на аппарате «покатал»!

— И результат?

— Ничего особенного, — пожал плечами завлаб, — ни тебе двух сердец, ни тебе жабр — обычный хомо сапиенс… Если не считать, конечно, его способность так стремительно заращивать раны, даже будучи стопроцентно мертвым. Я боюсь даже предположить, как он регенерирует, будучи живым.

— Значит, никаких уродств не обнаружил?

— Никаких, — подтвердил Григорий Иванович. — На инопланетянина не похож! — фыркнул он. — Внешне, да и внутренне — че-ло-век.

— Но обычному человеку такое даже и не снилось! — шумно отхлебнув чай, произнес Сидоренко.

— Обычному, конечно, но если человека слегка «видоизменить», неизвестно, на что он станет способен, — с загадочным видом произнес Кузнецов.

— Вы встречали таких людей, товарищ генерал? — без какой-либо задней мысли полюбопытствовал майор.

— Да, — просто ответил Кузнецов. — Григорий Иваныч, дай мне чистый скальпель…

— Обижаете, Владимир Николаевич, одноразовый! — Завлаб протянул генералу упакованный в пластик инструмент.

Генерал освободил скальпель от упаковки и ловко провел режущей кромкой по ладони левой руки.

— Владимир Николаевич, вы что делаете?! — воскликнул Сидоренко.

— Не переживай, Сережа, дед еще окончательно не сбрендил… Ты лучше сюда посмотри.

Сидоренко и так не отрывал взгляда от аккуратного разреза, сочившегося темной (майору даже показалось, что слишком темной) кровью. Генерал достал из кармана платок и промокнул рану. Когда он убрал промокшую тряпицу, Сидоренко не смог сдержать возглас удивления — рана существенно уменьшилась. Там, где еще недавно был надрез, образовалась коричневая корочка. Кровь очень перестала сочиться, больше не мешая майору наблюдать, как края ранки стремительно срастаются. Через десять минут о нанесенной ране напоминал лишь тонкий белый шрам, тянувшийся через ладонь генерала.

— Завтра ничего не останется, — произнес Владимир Нколаевич, потирая зажившую ладонь.

— Черт возьми! — не сдержался Сидоренко. — Кто же вы, товарищ генерал? Вы такой же, как Юсупов?

— Господь с тобой, Сережа! — рассмеялся генерал. — Он — это он, а я — это я!

— Но вы точно так же можете заращивать раны! Я не могу… Григорий Иванович, ты тоже так можешь?

— Увольте, товарищ майор, — развел руками завлаб, — я самый обычный врач… Ну, не совсем обычный, — добавил он, немного подумав. Так тож — специфика нашего отдела.

— Ну, слава Богу! — Отер выступивший на лбу пот Сергей Валентинович. — А то я подумал… Владимир Николаевич, как это у вас получается? В чем фокус? Какие-то особые методики…

— Никаких фокусов! Никаких методик! — Мотнул головой Кузнецов. — Когда-то давно со мной произошел э-э-э… несчастный случай…

— А по мне, — вмешался в разговор завлаб, — так это счастливый случай.

— Нет, Григорий Иваныч, случай как раз был несчастный, просто мне повезло… — Договорить генерал не успел — громко пискнул кардиограф.

— Ты погляди, моторчик-то заработал! — воскликнул завлаб, наблюдая за прибором. — Кровяное давление повышается! Включились легкие! Он воскрес, господа контрразведчики! С чем вас и поздравляю!

Кузнецов и Сидоренко подошли поближе к телу. На щеках Юсупова проступил легкий румянец, мертвенная бледность кожи исчезла. Перед контрразведчиками лежало живое и абсолютно неповрежденное тело, хотя еще несколько часов назад оно было мертвым и растерзанным. Веки бывшего мертвеца дрогнули и открылись. Он обвел мутным, недоумевающим взглядом склонившихся над ним людей и тихо спросил:

— Где я? Что со мной?

— Со счастливым воскрешением вас, Сергей Вадимович! — добродушно произнес генерал. — С очередным счастливым воскрешением… Не так ли, господин Юсупов?

Встречу с «клиентом» Руднев назначил в небольшом, но респектабельном ресторанчике, в котором имелись отдельные комнаты — ВИП-кабинеты.

Когда Горчевский в сопровождении Кремнева переступили порог такого кабинета, Егор театрально развел руками:

— О! Сам великий магистр почтил нас своим присутствием! Наше вам с кисточкой, господа-товарищи…

— Давай ближе к делу! — Горчевский сразу перешел в наступление. — Я хочу осмотреть перстень!

— Да расслабься ты, Магистр! — вальяжно произнес Руднев. — Садись, водочки накатим… Кремень, ты хоть ему скажи! У нас все честь по чести!

— Перстень! — Не съезжая с темы, Горчевский требовательно протянул руку.

— Вот заладил! — недовольно фыркнул Руднев. — Держи! — Он бросил кольцо на стол. Горчевский тут же прижал его рукой к столешнице.

Руднев налил себе водки и залпом её проглотил.

— Ну что, Вольдемар Робертович, настоящее? — волнуясь, как мальчишка, спросил Кремнев после небольшой паузы, в течение которой декан внимательно разглядывал артефакт.

— Похоже, Аркаша… Очень похоже… — Горчевский вынул из кармана увеличительное стекло, и принялся разглядывать перстень сквозь него.

Затем он слегка царапнул металл кольца ножом, лежащим на столе, и зачем-то подышал на камень. Надев перстень на безымянный палец левой руки, Горчевский крутанул его вокруг костяшки — великоват.

— Настоящее? — вновь повторил свой вопрос Кремнев.

— Не узнаем, пока не… Сколько ты хочешь за перстень?

— Тебе же Аркашка озвучивал сумму, — оскалился Егор. — Ты чё, так любишь переспрашивать? Если намерен поторговаться, сразу отвечу: больше — всегда пожалуйста, а меньше — обломись! Ты уж извини — принципы!

— Я не буду торговаться, — глухо ответил Горчевский. — Я просто хотел спросить…

— Ну?

— Тебя эта сумма полностью удовлетворит?

— Ты чё, дебил? — возмутился Руднев. — Если бы не меня не устраивала сумма — я запросил бы больше!

— Ты продаешь мне это кольцо по доброй воле? — не останавливался Горчевский, не замечая оскорблений.

— Ну, ты, блин, даешь! Совсем двинулся, дятел… Хрен с тобой! Я отдаю эту побрякушку за десять лимонов евро по доброй воле! Теперь тебя все устраивает?

— Да, — ответил Вольдемар Робертович. — Аркадий, давай!