Васька уселся за длинный стол переговоров, установленный перпендикулярно его столу. Я уселся напротив. Васька разлил по бокалам благоухающий коллекционный Тессерон ХО и, слегка взболтнув золотистую жидкость, втянул ноздрями насыщенный аромат винных паров.
— Семидесятка выдержки, представляешь! — не без гордости сообщил он мне.
— Да, — согласно кивнул я, погружаясь в мощные и изящные, с легким цветочным ароматом, тона какао и кофе мокко, — красиво жить не запретишь!
— А то, — согласно кивнул Васька, — хорошо жить — хорошо!
— А хорошо жить — еще лучше! — закончил я известное на весь Союз изречение.
— За встречу, Серега! — он слегка стукнул краем своего фужера по краю моего.
— Дзинь! — отозвалось мелодичным звоном хрупкое стекло.
— За встречу, Васек! — Я бросил ответочку, пригубил коллекционного коньяку и блаженно зажмурился. Его рансье — сочетание вкусов мёда, сухофруктов, дубильных веществ и дорогого табака, типичный для старых выдержанных коньяков, сводил мои вкусовые рецепторы с ума.
— Вещь! — Васька поставил опустевший бокал на стол и схватил с тарелки порезанный лимонный кружок, посыпанный сверху сахарком.
— А ведь не так давно мы с тобой бражку у моего деда из бидона тырили, — вспомнил я былые времена.
— А ведь тоже вкусная была, зараза! — Васек, от нахлынувшей внезапно ностальгии, едва не прослезился. — А как мы её пили? А, Серег? Как пили? На речке, да у костерка! И не было тогда свете счастливее…
— Ага, — согласился я, — и как блевали потом без памяти. Как от родоков по шеям получали… Помню, Васек, все помню!
— Э-э-э-х! — воскликнул с тоской Васька, начисляя еще по одной. — Куда это счастье подевалось? А? Все бежим куда-то и бежим! Вроде бы можно и притормозить: есть все, чего только душа пожелает! Вот, хотя бы тот же семидесятилетний коньяк — пей, не хочу! Хоть каждый день его лакай! А вот счастья… — Васька залпом хлопнул начисленную дозу дорогущего спиртного, словно стопку банальной водяры. — А счастья-то нет!
— У-у-у, как все запущено! — проглотив и свою порцию коньяка, произнес я в ответ.
— Вот по этому поводу, Васек, я и приехал с тобой поговорить! Так сказать, по душам…
— Серьезно, — не поверил Васек. — У тебя же, Серж, все вроде как на мази? Хотя, мне как-то Проха жаловался, что с тобою в последнее время что-то не то творится.
— Так и у тебя, Васек, вроде все на мази, — произнес я в ответ. — А чего ж тогда, дергаешься? Какое-то счастье вдруг искать вздумал?
— Да вот, неспокойно как-то на душе, — признался Васек. — Вроде бы и действительно нефиг и дергаться… Финансового запаса, даже при моих тратах, еще на сто лет хватит! Активы растут… Но чего-то не хватает мне, Серега? Только вот чего? Не пойму…
Я не удивился, слушая Васькины откровения, так перекликающиеся и с моими терзаниями. Я уже некоторое время назад начал замечал замечать за Васьком «этакие настроения», только я сам был немного занят самим собой, чтобы основательно проанализировать состояние одного из моих лучших друзей.
— Растешь, дружище! — произнес я, взглянув на приятеля детства совсем другими глазами. — Я в твои-то годы и не помышлял о «высоком», — признался я.
— В твои-то годы? — удивленно вскинул брови Васек. — Да мы с тобой одногодки, Серый!
Ну да, заговорился: Васька-то ни сном ни духом ни о моем настоящем возрасте, ни о том, что это моя, как бы это сказать, не первая в общем-то жизнь.
— Может, Прохор и прав, что ты немного кукухой двинулся? Ведь все писатели немного «с приветом».
— Как же без этого, — со смехом подтвердил я предположение Васька, — все мы немного двинутые!
— Ну, а за это обязательно надо выпить! — Васек наполнил бокалы. — Чтобы крышак всегда на месте стоял в этом напрочь двинутом мире! — толкнул он что-то вроде тоста.
«Знал бы ты, — подумал я, в очередной раз чокаясь с Васьком, — что я, пока только теоретически, могу сотворить с этим двинутым миром?»
Но вместо этого лишь произнес:
— Будет стоять мертво, Васек! Это я тебе обещаю!
— Ну, спасибо и на этом! — гоготнул мои товарищ, заглатывая существенную дозу спиртного.
Я поспешил последовать его примеру. Коньячок, приятно опалив непередаваемым ароматом вкусовые рецепторы, прокатился по пищеводу и разошелся теплой истомой по всему организму. В голове слегка зашумело. Ну да, из меня же еще не вышла та гашишная хрень, которой потчевал меня давеча Ашур Соломонович. Главное, чтобы совсем не накрыло! А то мало ли чего я там себе в похмельном бреду интуитивно пожелаю. Старик сказал, что в моих силах изменить даже физические законы этого мира. Так что аккуратненько надо, аккуратенько…
— Так о чем ты со мной по душам переговорить-то хотел? — Закусив колбасной нарезкой, вернулся к предыдущей теме нашего разговора Васек.
— Да знать бы с чего начать? — честно признался я. — Поговорить о многом хотелось, но вот выделить главное… Хоть убей — не могу!
— Серег, — Васька встал со своего места, обошел вокруг стола и обнял меня за плечи, — мы с тобою с детства дружим. Знаем друг друга, как облупленные… — Он помолчал, видимо собираясь «с силами». Я давно хотел тебя об этом спросить, только не знал, как ты отреагируешь… Поэтому не решался…
— Давай уж, чего тянуть? — Подтолкнул я приятеля.
— Серж, скажи, ты человек? Или существо иного порядка?
— У-у-у, батенька, да вы, никак, напились? — Я попытался отшутиться, но не прокатило — Васек был настроен очень решительно.
— Нив одном глазу! Так ты человек, или кто? — Он вновь попытался припереть меня к стенке своим вопросом.
— Ты меня инопланетянином, что ли, считаешь? — Я стер с лица шутливое выражение и серьезно взглянул в голубые Васькины глаза.
— Я вообще не знаю, кем тебя считать, — правдиво ответил мой дружбан. — Но, какими-никакими аналитическими навыками, с твоей, между прочим, подачи, я овладел. Знаешь ли, обучение у лучших забугорных экспертов и аналитиков, неважно в какой сфере, политической ли, экономической ли, оставляют большой след! Вот тут! — Он постучал указательным пальцем себе по лбу. — Но то, что ты не обычный смертный, как я, или вон Леньчик — факт! Знаешь, когда ы перестал быть обычным человеком?
— И когда же?
— Летом восемьдесят девятого! Я все проанализировал: и твою творческую деятельность, и коммерческую и даже твой дар предвидения… нет-нет, не отрицай, что он у тебя есть!
— А он у меня есть? — Я не смог удержатся от ехидной улыбочки.
— А то! — нервно хохотнул Васек, отпуская мои плечи и возвращаясь на свое место.
Он вновь начислил нам еще по одной. Мы выпили, и он продолжил:
— Табачный кризис помнишь?
Я кивнул:
— Конечно.
— Я на нем поднялся с твоей помощью! Спасибо, Серег! Если б не ты…
Если бы не я, Васек, ты бы уже больше десяти лет, как говориться, со святыми упокой… Но вслух, естественно, я этого не произнес.
— … я бы не в люди и не выбился! Ведь я даже и о вышке не помышлял — ты меня заставил!
— Думаешь, зря заставил? — улыбнулся я, точно зная, что он мне сейчас ответит.
— Какой там! Ты попал точно в яблочко! Как, впрочем, и всегда! Экономика — это мое! Я сам это понимать начал, когда все у нас более-менее серьезно закрутилось! А там и Гарвардская профессура помогла, и Кембдридж… Я первую научную степень там получил! Да еще в самом престижном университете мира! Мог ли подумать тот, вчерашний Васек, из фазанки, что станет хотя бы аспирантом, а не то что доктором экономических наук?
— Я рад за тебя, Василий Иванович! — со всей серьезностью, которую только смог из себя выдавить, произнес я, протянув Ваське открытую ладонь. — Поздравляю, вас, профессор!
— Доктор, — поправил меня Васек, пожимая протянутую руку. — Хотя их доктора наук, котируются на где-то уровне наших кандидатов.
— Но и это отличный результат, дружище! — от всего сердца радовался я за старого друга. — Главное, что ты нашел себя в профессии, а значит, не пройдет много времени и ты найдешь себя в жизни! Думаю, что звание счастливого профессора, а еще лучше — счастливого академика придется тебе по душе!
