И все трое растаяли в воздухе.

Ярослав проснулся впервые с момента прибытия в Корпус хорошо выспавшимся и бодрым. Настроение было прекрасным, что вообще было для него редкостью. Даже грязная работа больше не пугала его. Что такое чистка нужников в сравнении с клыками Мордрейка?

Еще больше настроение Вотану поднял недовольный вид взводного, который объявил, что наказание переносится в связи с подготовкой к присяге, которую приказали провести на неделю раньше запланированного.

Новость эта кадет одновременно огорчила и порадовала. Огорчила, потому что словосочетание “подготовка к присяге” просто не могла быть ничем хорошим. Радость же заключалась в том, что на присягу приезжали родители, которым государство оплачивало дорогу и проживание. После присяги кадет должны были отпустить в первое в жизни увольнение, да не на один, а на целых полтора дня! И в дальнейшем, каждую субботу и воскресенье в увольнение будут отпускать до 6 человек за раз.

Охватившую товарищей радость не разделяли только Ярослав и Иван Архипов. И оба из-за родителей. Неомир Вотан на официальных мероприятиях всегда дистанцировался от сына, вряд ли можно было ожидать, что в этот раз будет по другому. А социальный статус родителей Ивана не позволял им покинуть место жительства без особого разрешения властей Терракульты. И даже если использовать связи сестры, бюрократические процедуры займут не одну неделю. Так что для этих двоих праздник обещал быть со слезами на глазах.

К присяге следовало приготовить комплект парадной формы, состоящий из белой рубашки, белого же кителя, черных брюк с красными лампасами и ботинок. У двух младших курсов лампасы тонкие, одинарные, у старших — широкие и двойные.

К кителю и рубашке требовалось прикрепить шевроны с одним треугольником — указанием на курс. По заведенному в Корпусе обычаю шевроны выдавались только накануне присяги. Старшекурсники шевроны “приваривали” с помощью утюга на клей, первокурсников же заставляли непременно пришивать.

И разумеется, пуговицы, бляха и ботинки должны быть начищены до зеркального блеска.

На ночь щедрое командование разрешило подать в спальни тепло, чтобы кадеты на присяге не выглядели трупами, вынутыми из холодильника.

И, конечно, какая подготовка без парково-хозяйственного дня? Сокращенно ПХД, который все, кто хоть немного соприкоснулся с армейской службой, расшифровывают, как “полностью хреновый день”.

Что такое ПХД?

Представьте себе, что вы месяц не убирали в комнате и узнали, что через час к вам приедет мама с проверкой санитарно-гигиенических условий быта. Примерно такой аврал происходит на ПХД, с той лишь разницей, что Корпусе обычная уборка проводится ежедневно.

Но ПХД перед присягой — всегда особенный, даже по меркам Корпуса. Недаром его называют “адским”.

В этот день начальство словно просыпается от сна и приказывает “навести чистоту и порядок, коих доселе еще видано не было”.

Замок подвергается настоящей химической атаке. На свет божий из складских запасов извлекаются такие чистящие средства, что перечисление их состава заставит поседеть любого учителя химии. Чтобы после этой тотальной уборки сделать замок пригодным для жизни, приходится настежь открывать все окна и двери.

После завтрака началось распределение на работы. Помимо собственно казармы, за каждой ротой и взводом закреплены определенные участки. Как то: плац, спортивный зал, баня, территория за стенами замка. Половина взвода, как правило, оставалась трудиться в казарме, вторая отправлялась на закрепленный участок.

Часть из них считается “хорошими”. Например, уборка в лесу замковой горы. Деревья там преимущественно хвойные, а воздух приятен и свеж. Другие “плохими”. Тот же плац, например. Там приходится периодически выщипывать траву, пробивающуюся между булыжниками.

Первому взводу был доверен Музей Корпуса. Не самое худшее из мест.

Музеем назывался склад вещей, которые бывшие хозяева замка либо не захотели, либо не смогли забрать на новое место. То, что у людей обычных именуется “хлам” — было аккуратно, но безо всякой сортировки и классификации, расставлено и разложено в пяти огромных залах.

Грубый, но надежный стальной шлем который тогдашний глава рода Гуго Вотан надевал в 1278 году на рыцарский турнир в Виндзоре, соседствовал с позолоченным доспехом Гессия Вотана, в котором тот красовался перед дамами двора Генриха VIII Тюдора в славном 1511 в Вестминстере.

Счастливым исключением в коллекции исторического мусора была экспозиция, посвященная годам учебы нынешнего пока еще главы Дома.

Справа на небольшом постаменте стояла кровать с сеткой тронутой местами ржавчиной. Этот “шедевр” дизайнерской мысли тянул скорее на приспособление для пыток, нежели спальное место. Табличка услужливо сообщала, что это подлинная кровать самого Неомира Вотана.

Рядом притулились подлинные табуретка и стол для занятий. В стеклянном шкафу красовалась траченная молью парадная форма. В реплике тумбочки (подлинную разнесли дужками от кроватей во время многочисленных драк), лежали зубная щетка с полустертой щетиной и обмылок. На нем и сейчас можно было разглядеть хобот — единственное, что осталось от рисунка знаменитого армейского мыла.

“Жаль, что горшки вышли из моды лет за 100 до отца” — подумал Ярослав. “Было бы забавно прочитать что-то вроде: “аутентичная ночная ваза с высохшими следами мочи кадета Вотана””.

А вот левая стена впечатлила даже циничного Ярослава: десятки призовых кубков и медалей соревнований по бегу, борьбе, плаванью и стрельбе. Сотни грамот олимпиад по математике, химии, физике и литературе. Корпус не даром гордился одним из лучших своих воспитанников.

С экспонатов следовало стряхнуть пыль, доспехи и кубки отполировать до зеркального блеска с помощью специальной пасты, а затем покрыть воском и еще раз отполировать.

Больше всего возни было с полами: каждый день в музее непременно проходила лекция, посвященная деяниям одного из многочисленных исторических персонажей, чьи подчас весьма сомнительные подвиги старательно отряхивали от нафталина и впихивали в головы детей под правильным с точки современных веяний “соусом”.

Взять того же Вулфрика Жестокого, который провел на войне в общей сложности 475 лет жизни из 488 отпущенных ему судьбой. Перечисление битв, в которых он участвовал и которыми руководил лично, занимало несколько томов Военной энциклопедии. Авторы старательно выпячивали беспримерную храбрость герцога, который всегда сражался на острие битвы.

Подчеркивались всесторонние интересы Вулфрика, в частности, его хобби: резьба по кости. То, что это были кости поверженных врагов, энциклопедии стыдливо умалчивали. Превозносили прогрессивные взгляды герцога, который никогда не обращал побежденных в рабов и не брал за них выкуп, закрывая глаза на то, что всех пленников Вулфрик использовал в качестве жертв в магических ритуалах.

Ярослава удивляло: почему на первый план выдвигают правителей, которые захватывали земли, грабили города, убивали, а не ученых, которые изобрели лекарство против болезни, столетия, если не тысячелетия державшей людей в ужасе.

Неомир изобрел прибор, позволяющий восстановить тело человека практически из ошметков, расширил возможности человечества с помощью искусственного интеллекта. Но во всех учебниках превозносятся его победы на фронтах Гражданской войны, где он показал себя умелым, но совершенно беспощадным полководцем.

Руководил уборкой третьекурсник Бобыкин, занимавший почетную должность “заместитель начальника музея”, которая гарантировала звание сержанта и еженедельную головную боль по контролю за уборкой, когда одному-двум кадетам непременно приходила в голову мысль пофехтовать музейным оружием.

Пусть мечи и были тупыми, но шестоперы и палицы по-прежнему прекрасно пробивали горячие головы. На просьбу сделать закрытые витрины или заменить бестолковых людей техникой, руководство отвечало отказом. В результате довольными были только курсанты военно-медицинской академии, исправно получавшие практический материал.