По краям дороги за парапетом клубился белёсый туман. Он вздымался из бездны аршей на двадцать и время от времени выстреливал вверх клочьями-протуберанцами, которые смыкались над головой, а затем, не найдя добычи, бесследно рассеивались. Высокородная чувствовала исходящую от тумана опасность, поэтому старалась держаться середины дороги.

Мост кончился спустя четверть часа, за ним началась мешанина из глыб и камней.

У подножия горы стояли палатки и сновали люди: мужчины и женщины. Десятка четыре, не меньше. Астия знала: некоторые живут здесь по несколько месяцев, пытаясь проникнуть внутрь «Пирамиды желаний». Получалась ли это хоть у кого-нибудь, никто подтвердить не мог. Все слухи сходились в одном: подойти к Пирамиде могли лишь обычные не владеющие магией люди, но чтобы попасть под гору, требовалось сотворить волшебство. Противоречие, которое не разрешалось даже в теории, но Астия, тем не менее, собиралась его разрешить. Ведь это был её единственный шанс вернуть себе магию и красоту, а через них безграничную власть и, возможно, бессмертие…

Свой резерв волшебства она исчерпала полностью. А поскольку его изначально внутри у женщины не было, первый рубеж — выложенную красноватой плиткой «границу», за которую маги не заходили — Астия преодолела играючи.

Правда, легко это выглядело только внешне. В душе у высокородной бушевал настоящая буря, и, шагнув через грань, она едва не убила себя банальнейшим страхом. Сердце как будто сжалось в тисках, ужас от неминуемой смерти ударил в голову, и… ничего не случилось. Вообще ничего. Словно бы все прочитанные манускрипты обманывали, и линия «запрета доступа» перед «Пирамидой» отсутствовала.

Рефлексировать королева не стала. Опустив голову и надвинув на глаза капюшон, она двинулась вверх по склону. Копошащиеся у подножия люди проводили её молчаливыми взглядами.

Ведущих к вершине тропинок Астия насчитала не меньше десятка. Выбор упал на ту, которая показалась наименее сложной. Эта тропка не шла наверх по кратчайшей прямой, не петляла среди камней, а просто опоясывала гору, как серпантин.

Путь на вершину занял у высокородной больше пяти часов. Раз десять она останавливалась, чтобы передохнуть. Раз двадцать кляла себя, что в эту «прогулку» надела платье, а не мужские штаны. Раз тридцать пыталась представить, что встретится ей под горой, сколько желаний получится загадать, и сможет ли она выбрать из них самое важное…

На самом верху Астия очутилась, когда на небе уже зажглись звёзды. Прямо над головой висело известное всем созвездие «Око демона». Окинув его равнодушным взглядом, женщина вынула из складок плаща бриллиантовую пирамидку, найденную в дворцовой сокровищнице, и сжала её в кулаке. Острые грани пронзили кожу, на камни закапала кровь. В ту же секунду заключённая в пирамидке энергия мощным потоком хлынула в опустевшую магическую оболочку высокородной. Астия как наяву ощущала, как её начинает переполнять заёмная сила, а когда эта сила стала буквально бить через край, твердь под ногами словно бы раскололась…

— Ладно. Про выбор мы поговорили, я его сделала, и сейчас тебе нужен иммунный, — подытожила Астия, покончив с воспоминаниями. — Но я хотела бы уточнить…

— Что получишь с этого ты? — догадался бесформенный. — И не когда-нибудь, а прямо сегодня?

— Да.

Косматое облако заколыхалось.

— Твоё желание мне понятно. И я готов его выполнить. Если ты сделаешь, как я скажу, ты получишь подарок… очень ценный подарок, которого не будет в этом мире ни у кого.

— Звучит интригующе, но… слишком туманно, — фыркнула женщина. — Но если ты сообщишь мне подробности…

— Хочешь подробностей? — засмеялся «погонщик». — Ну что же, подробности, так подробности…

«Подробности» он разъяснял недолго, всего лишь пару минут.

Астия слушала молча, а когда собеседник закончил, спросила:

— А если он согласится?

— Он не согласится. Он просто сделает вид.

— Уверен?

— А разве это что-то меняет?

Высокородная смотрела на него секунд пять, а затем медленно наклонила голову:

— Ты прав. Это совершенно неважно…

Вечером меня наконец накормили. Причём, действительно нормальной едой, а не теми отбросами, которыми пичкали раньше. По части кормёжки, высокородная, надо отдать ей должное, не обманула, но обольщаться этим, безусловно, не стоило. Ей было от меня что-то нужно, но, что конкретно, думать об этом пока не хотелось.

Для размышлений, стоит ли принимать её «предложение», она дала мне целые сутки, но тратить их только на это стало бы с моей стороны полной глупостью.

А вот поразмышлять о другом, малопонятном, но важном, стоило обязательно.

Откуда в этой деревне молельня мне и исчезнувшей Рей, да ещё и такая древняя? С каких это пор на территории бывшей Империи славят Рушпуна и называют его преподобным? И, самое главное, почему никого это не удивляет?

Вопросы действительно интересные, и я крутил их в своей голове почти полночи, пока не заснул…

Утром меня опять накормили от пуза: какая-то сытная каша, здоровый шмат отварного мяса, свежие овощи, ягодный морс-отвар… Если бы не решётка на двери и трое охранников, запросто мог бы подумать, что я не в тюрьме, а в гостинице.

Через час после завтрака меня вывели на прогулку. Тоже, считай, послабление. И какое!

Даже позволили с местными парочкой слов перекинуться.

Местных, правда, поблизости отыскалось немного. Вчерашняя бабка (та, что крестилась) и здешний служитель культа.

— Кому нынче молитесь, уважаемые? — хохотнул я, кивнув на «косой крест» на куполе. — Палке и стрелке?

— Сгинь! Сгинь, нечистый! — замахала бабулька сучковатой клюкой.

Хорошо хоть, стояла не близко, а то бы наверняка попыталась меня этой самой клюкой, да по кумполу.

Поп оказался чуток поспокойнее.

— Не богохульствуй, путник. Великий исцелитель и святая светлейшая это бы не одобрили.

— Откуда ты знаешь, что бы они одобрили, а что не одобрили? — решил вступить я в дискуссию.

— Светлейшая и великий полны благодати, — поднял поп палец. — Они умеют прощать сомневающихся, но не терпят упрямцев. Стрела милосердия и святой дрын тому подтверждение. Преподобный Рушпун был свидетелем их чудес. Не верить ему — истинное святотатство.

— И насколько давно он стал их свидетелем?

— Да уж почитай, как сто лет минуло с тех пор, а вера становится только крепче.

Служитель вздел руки и что-то пробормотал-пробубнил. Видимо, что-нибудь благодарственное.

Я почесал в затылке. Если верить этому кадру, тут и вправду творилась какая-то дичь.

— Ну, а Империю они когда сокрушили?

— Кто сокрушил? — непонимающе уставился на меня представитель религии.

— Ну, эти ваши… светлейшая с исцелителем.

— Как они могли её сокрушить, если она после них ещё целый век прожила? — удивился поп. — Империю и Конклав только сейчас сокрушили. А императора, говорят, так вообще по ветру развеяли. Туда ему и дорога, нечестивцу проклятому!

— И кто же его прикончил?

— Ведать точно не ведаю, но мироздание не обманешь, — веско обронил собеседник. — Спаситель-иммунный и его всеблагое воинство — все в бою полегли, но скверну, что нас терзала, извели подчистую. Это ещё преподобный Рушпун в своих книгах предсказывал, и так оно всё и вышло…

Дальше я не дослушал. Вмешались охранники и пресекли все досужие разговоры самым решительным образом — просто увели меня обратно на склад. А там и обед подоспел…

Хороший сервис. Мне нравится.

После приёма пищи вполне предсказуемо началась классическая борьба со сном.

А поскольку никто меня при этом не беспокоил, борьба проходила с переменным успехом.

Зато настроение было — ну, прям зашибись!

Не знаю, до чего бы додумался кто-то другой, но у меня в голове всё сложилось практически сразу. Словно бы что-то ударило прямо в мозг и вывернуло его наизнанку. А через миг возвратило обратно. Только уже в абсолютно рабочем и полностью упорядоченном состоянии. Без всяких там рефлексий и душевных терзаний.