Дейран между тем поднял свой взгляд обратно на меня, и, видимо, прочитал в моих глазах вместо удивлённого замешательства планом Раама какое-то жуткое потрясение, ведь тут же очень мягким движением принял мои стиснутые на коленях ладони в свои и бережно согрел их теплом своих ласковых рук:
– Зря я это сказал. Забудь. Тем более что Теалинд получил по заслугам, и больше никогда не сможет причинить тебе вреда. Да и вообще никому не сможет.
Никогда не сможет причинить вреда? Что это вообще должно означать? Он что… Мёртв?
Судя по той затаённой радости, что упрямо сквозила через бархатное успокоение в голосе Ле’Куинда, старавшегося казаться как можно более участливым и сдержанным – да, именно что мёртв!
Но ведь это никак не могло случиться из-за меня! Мой сонный порошок всего лишь усыпил его на пару часов, и только! Он ни за что не мог заставить графа отправиться на срочную аудиенцию с Темнейшим, доза была для этого недостаточной!
Неужели это Дей его убил, чтобы за меня отомстить? Но как? Когда? Почему тогда мы до сих пор здесь, а не пытаемся убежать из города как можно скорее? О, Таящийся, что за демонов бред тут вообще происходит?!
Несмотря на то, что к Брану Теалинду я не питала ни единого приятного чувства, и в другой ситуации ни за что не стала реагировать подобным образом, я мигом похолодела и опасливо взглянула в лицо Дейрана, внимательно изучая глубину его рассудительных глаз, багрянец которых сейчас куда скорее напоминал мне кровавые отблески на графском мече, нежели благородный оттенок дорогого вина.
– Это ты сделал? – бесхитростно дрогнувшим голосом уточнила я, – Ты убил его… Ради мести за моё похищение?
– Не я, Аль, – покачал головой граф, – Но не стану скрывать, что это случилось из-за меня.
Совершенно запутавшись в объяснениях Дея и порядком устав от ощущения слепого неведения, я как можно сильнее сдавила мужские ладони в требовательной просьбе немедленно рассказать мне обо всём, чего я ещё не знала. А когда глаза Ле’Куинда в ответ на мою настойчивость стали намного более серьёзными, отражая готовность моего собеседника поделиться подробностями случившегося, я уставилась на него с таким болезненным любопытством, что забыла, кажется, даже моргать.
– Помнишь контракт, который я тебе показывал? На кражу агата у Теалинда? – дождавшись моего торопливого кивка, Дей выдохнул и продолжил, – Так вот, из-за него Бран и погиб. Наёмница, которую я нанял, убила его при краже. Заколола кинжалом прямо в сердце на глазах у его беременной жены и сбежала.
Мда уж. Вот тебе, Ниса, и северный волчонок… Похоже, у этого зверька всё-таки были не только клыки и когти, но ещё и поразительная для такого хрупкого создания свирепая кровожадность, спрятанная внутри его тельца с таким виртуозным усердием, что даже я при всей своей профессиональной наблюдательности не сумела её разглядеть.
Пожалуй, не стану удивляться, если вдруг выясню, что Мира вонзила оставленный мной клинок в сердце собственного мужа собственноручно, даже не приказав сделать это кому-то из своих сородичей. Мелкая хитрая демоница, с какой стороны ни посмотри. И правительница, которой этот город был достоин, как никакой другой…
Теперь-то мне, наконец, становилось понятно, почему Раам ещё несколько дней назад позволил себе обвинить меня в предательстве собственных принципов. Просто он точно так же, как Дейран, подумал, что это именно я прикончила Высокого графа Ксау, поскольку не смогла найти другого способа сбежать с украденной из замка добычей. И точно так же, должно быть, думал сейчас каждый человек во всём Валессе, отчего я едва ли смогла бы в ближайшее время позволить себе спокойно прогуливаться даже по обычно безопасным для меня улицам Подбрюшья…
– А камень? Она смогла тебе его передать? – уточнила я, скорее желая выяснить, знал ли Дейран о том, что агат действительно сейчас находился у демона, или тот предпочёл оставить это между ним и Нисой.
Вместо ответа, граф мягко высвободил свои руки из моей по-прежнему крепкой хватки, а затем отогнул в сторону правую полу камзола, одновременно с этим позволяя мне увидеть по-прежнему сиявший голубоватым отливом амулет Амелии у него под рубашкой, и что-то нащупал во внутреннем кармане своего одеяния, протягивая мне найденный предмет на открытой ладони…
Агат Темнейшего. Вне всяких сомнений, это был именно он. Камень, ставший моей величайшей добычей. Объект контракта, из-за которого я чуть не лишилась жизни.
Сейчас он спокойно лежал на руке мужчины словно обычный предмет, в котором не было никакой божественной силы, и Дейран будто бы в самом деле не чувствовал исходившей от камня зловещей тьмы, пульсирующие волны которой сейчас должны были пронизывать его тело тёмным желанием освободить её из плена агата. Зато вот я, несмотря на то, что даже пальцем сейчас не касалась этого артефакта, никак не могла оторвать своего взгляда от созерцания его бездонной, таинственной глубины, уходившей будто бы в непостижимую бесконечность, из которой черпал своё могущество владыка Нижнего мира. И к которой мне сейчас невероятно сильно хотелось притронуться, чтобы хоть ненадолго ощутить себя вновь обладающей безраздельной божественной мощью…
– Как видишь, агат у меня, – сообщил Ле’Куинд, а затем спрятал артефакт в своём кулаке и вернул его обратно в карман, вызвав во мне едва не вырвавшийся наружу разочарованный вздох, который я лишь с большим трудом смогла подавить, – Но только люди овдовевшей графини теперь рыскают повсюду с желанием прикончить укравшего его вора. А заодно они ищут и того, у кого теперь оказался камень, и я не думаю, что они обрадуются, узнав, что этим кем-то являюсь я.
– Думаешь, они захотят убить нас в отместку за Теалинда? – напряжённо протянула я, устало потирая виски в отчётливом понимании того, насколько сильно должна была усложниться теперь вся моя дальнейшая жизнь с учётом причастности обеих моих ипостасей к смерти Высокого графа.
– Думаю, что чем дольше мы остаёмся в городе, тем менее безопасно для нас здесь становится, – поделился своим не до конца откровенным мнением Дейран, не собираясь пугать меня сильнее неизбежного минимума, – Поэтому, если ты восстановила достаточно сил, чтобы мы смогли добраться до Акроса, или хотя бы покинуть границы Ксау, нам лучше сделать это как можно скорее. Если ты не против, можем собраться и выехать даже прямо сейчас.
Если я не против… Как будто у меня теперь вообще оставался выбор. Ведь с каждым часом, который я проводила в Валессе после той роковой встречи с Браном, мои шансы расстаться с излюбленной шкурой росли всё быстрее, и сейчас наверняка превратились уже в неиллюзорно значительные. Скорее всего, солдаты графини уже обшарили всё Подбрюшье в поисках смуглокожей наёмницы с дырой в животе, а значит, должны были скоро переключиться на Брюхо, справедливо догадываясь, что из города с такой раной я улизнуть не могла. Жрецов они, кстати, скорее всего тоже уже успели проверить, хотя едва ли добились от них чего-то полезного, ведь тайны лечения своих пациентов священнослужители стерегли по строгим заветам своей Светлейшей богини, и должны были сохранить моё ранение в тайне.
К тому же насколько я могла судить о методах новоиспечённой владычицы Ксау, едва ли её подручные забыли обратиться за помощью к всеведущей Длани… Которая, впрочем, должна была сохранить секрет моей личности даже перед настойчивостью посланцев Её Высочества. Ведь эта организация славилась тем, с какой предельной тщательностью она оберегала тайны своих заказчиков и исполнителей. И в особенности настолько ценных, как я.
На первый взгляд казалось, будто я пока ещё должна была оставаться в безопасности, но всё же во мне не было ни капли желания испытывать на прочность свою судьбу. Особенно после того, как эта прочность совсем недавно успела дать глубокую трещину, которая теперь навсегда отпечаталась на моём теле воспоминанием о моей собственной смерти.
Не знаю, кто не справится с давлением первым, Длань или жрецы Амелии, но кто-то из них в итоге наверняка даст овдовевшей графине подсказку, по которой меня легко можно будет найти. А если даже это будут не они, то кто-то из случайно замешанных в этой истории людей так точно приложит руку к моей поимке: например, сотрудники “Золотой башни”, лечащие меня врачи или же кузнецы, изготовившие моё оружие, которые ни перед кем не клялись и ничем не были мне обязаны.
